Неотвратимое возмездие (сборник) - Страница 40

Жуков не пошел на квартиру к Громову. Он сразу же отдал донос Зонсу, а тот с нарочным отправил его Соликовскому.

Почепцов продолжал встречаться с руководителем первомайской группы «Молодой гвардии» Анатолием Поповым, Демьяном Фоминым и другими подпольщиками. Выпытывал их планы, чтобы донести затем в полицию. А когда Почепцова арестовали, Кулешов специально посадил его в камеру к молодогвардейцам, чтобы таким образом узнать новые имена, выпытать новые данные.

Соликовский достойно оценил усердие предателя: отпустил его на свободу, но при этом дал новое задание — разыскать командира партизанского отряда Чернявского.

— Я обещал выполнить и это задание, — признался Почепцов на суде, — но сделать это не смог, так как советские войска вступили в Краснодон и меня арестовали.

Кулешов был резидентом фашистской разведки, на связи у него было несколько агентов, в том числе и пятидесятилетний Василий Громов, человек, готовый на любую подлость. С приходом оккупантов в Краснодон он явился в полицию и покаялся, что когда-то значился коммунистом, и в тот же день дал согласие Соликовскому быть агентом полиции.

На вопросы прокурора и судей Громов отвечает уклончиво, желая уйти от ответственности,

— Я признаю, — заявил он, — что выдал полиции одного коммуниста и его сына, но Почепцова я не подстрекал писать заявление.

Однако Почепцов опровергает его:

— Он говорит неправду. Когда стало известно об арестах молодогвардейцев, отчим спросил меня: «Твоих ли товарищей арестовала полиция?» Я ответил утвердительно, после чего он предложил подать заявление в полицию на членов молодежной организации и тем самым спасти себя и семью от ареста.

В своем показании от 20 февраля 1943 года, а затем и в суде Кулешов подтвердил, что именно по доносу Почепцова начались аресты членов «Молодой гвардии». Почепцова же освободили из-под стражи только потому, что он стал штатным агентом полиции.

— Какие дела вы расследовали в полиции? — был задан вопрос Кулешову.

— Я и подчиненные мне следователи расследовали дело участников «Молодой гвардии». Почепцов назвал мне всех известных ему подпольщиков, сообщил о наличии оружия у отдельных из них и в организации в целом. Рассказал о задачах организации и о том, что ею руководит городской штаб в составе Третьякевича, Лукашова, Земнухова, Кошевого и Сафонова. Кроме того, Почепцов назвал всех членов первомайской группы этой организации — Попова Анатолия, Главана Бориса, Бондарева Василия и других. К моменту моего ухода из полиции по этому делу было арестовано сорок человек.

Установлено, что после получения от предателей сведений о молодогвардейцах в первых числах января 1943 года начались массовые аресты.

— Первыми, — показала Елена Николаевна, мать Олега Кошевого, — арестовали Мошкова, Земнухова и Третьякевича. Узнав об этом, штаб «Молодой гвардии» первого января сорок третьего года отдал приказ: всем уходить из города. Олег собрал на квартире группу молодогвардейцев. Здесь были Ульяна Громова, Пирожок Василий, Тюленин Сергей и Иванцовы Ольга и Нина. Олег сообщил об аресте ребят. Предложил собравшимся предупредить об опасности остальных подпольщиков. В тот же день Олег ушел. Он хотел перейти линию фронта, но не смог. Дней через десять сын вернулся, но домой не зашел, боясь засады, а остановился у знакомых, которые сообщили мне о его приходе, Я сказала Олегу, что полиция его ищет, на квартире дежурят полицейские. Перед уходом сын сказал, что постарается связаться с партизанами, а если не удастся, то пойдет в город Антрацит. Впоследствии я узнала, что Олега арестовали недалеко от города Ровеньки и расстреляли.

Один из ровеньских полицаев, Орлов, подтвердил, что Олег Кошевой был арестован железнодорожным полицейским на переезде, в семи километрах от города Ровеньки. При обыске у него изъяли пистолет, комсомольскую печать и чистые бланки комсомольских билетов, зашитые в подкладку пальто. Орлов признался, что допрашивал Олега Кошевого, а также Любу Шевцову, доставленную в Ровеньки из Краснодона.

Олега, как установлено судом, выдал полицейским бывший кулак Крупеник, который потом был расстрелян по приговору суда.

Из следственных материалов видно, что Люба давать показания наотрез отказалась и была передана в гестапо. Но и там ни слова признания не удалось вырвать у нее гестаповцам. Кошевой на одном из допросов сказал, что являлся руководителем краснодонской подпольной организации «Молодая гвардия». Однако больше никаких показаний не дал. Когда же палачи особенно жестоко пытали его, он крикнул: «Все равно вы погибнете, гады! Конец приходит вам, а наши уже близко!» Это были последние слова шестнадцатилетнего героя. В лютой злобе фашисты выкололи ему глаза, выжгли на теле номер его комсомольского билета.

Об аресте Сергея Тюленина рассказала суду его мать, Александра Васильевна:

— Сергей из города ушел первого января сорок третьего года. В этот же день в наш дом явились девять полицейских и три немецких жандарма, которые произвели обыск. Они искали сына и оружие. Но Сергея уже не было, а оружие они не нашли. У сына был автомат с патронами и несколько гранат. Все это он хранил в двойном потолке... Вернулся Сергей домой вечером двадцать четвертого января с перевязанной рукой. Рассказал мне, что участвовал в бою и ранен в руку. Поздно вечером в дом ворвались полицейские и арестовали сына. Спустя час пришли другие каратели. Арестовали меня, моего мужа, дочь и отправили нас в полицию.

А вот что сообщил суду об аресте Сергея Тюленина один из полицейских:

— К дому Тюленина мы подошли примерно в час ночи. Дверь нам не открывали. Тогда Севастьянов сказал, что мы из полиции, и нас впустили. Первым вошел Севастьянов и увидел Сергея Тюленина, стоявшего за дверью, крикнул, чтобы тот поднял руки вверх, но Сергей сказал, что рук поднять не может, так как одна из них ранена. На вопрос, где получил ранение, ответил, что случайно налетел на пост. Севастьянов приказал связать ему руки. Тюленин просил не делать этого. Но Севастьянов настоял на своем. Я взял полотенце и связал Сергею руки.

Нельзя без содрогания читать показания осужденных и свидетелей о нечеловеческих мучениях, которым подвергались юноши и девушки на допросах в полиции.

Обвиняемые и свидетели рассказывали, как мужественно вели себя на допросах молодогвардейцы. Даже такой изверг, как Кулешов, вынужден был признать, что, несмотря на жестокие пытки, комсомольцы оставались непреклонными.

— В полиции, — сообщил он, — был такой порядок: арестованных сразу же доставляли к Соликовскому, который «приводил их в сознание». Затем их передавали следователям. Если арестованный не хотел сознаваться в том, в чем его обвиняли, он вновь подвергался избиению. Участники «Молодой гвардии» ничего не говорили о себе и своих товарищах. За это их пытали и истязали.

Полицейский Давиденко, выполнявший поручения Соликовского, связанный с истязанием арестованных, рассказал:

— Соликовский и жандармы привлекали меня к допросам участников организации. Мы жестоко избивали их плетьми и обрывками телефонного кабеля. Чтобы заставить говорить, молодогвардейцев подвешивали к скобе оконной рамы, инсценируя казнь через повешение. Я участвовал в избиении Мошкова, Попова, Лукашова, Гукова и восьми девушек, фамилии которых не помню. Особенно сильно избивали Третьякевича, Мошкова и Гукова. Их по указанию Соликовского и бургомистра Стаценко подвергли пыткам. После того как они теряли сознание, их обливали холодной водой. Третьякевич не выдал никого из своих товарищей, хотя избивали его и пытали непрерывно.

Бывший бургомистр Краснодона Стаценко сообщил:

— Несмотря на пытки, молодогвардейцы отказывались говорить о своей деятельности и участниках организации. По вечерам в камерах они пели революционные песни, за что также избивались полицейскими.