Неостывший лед (СИ) - Страница 1

Законы природы суровы

И спорить тебе бесполезно.

Снимаются все покровы

С тайн лесных и небесных.

И плавится лед холодный

Слезой кристальной и чистой.

И сильный огонь горячий

Становится пылью искристой.

Но вдруг наступает время

И рушатся все постулаты.

В ничто превращается бремя

Законов замысловатых.

И льется огонь, как речка,

Прохладу неся на пути.

И лед становится свечкой.

Теплее какой не найти.

Ты только поверь без сомненья,

Сердцем своим познай.

Разом прими решение

И выходи за край.

— Давным-давно, когда лес напоминал радужное море, а все вокруг цвело и благоухало, жили-были Король с Королевой. Они правили мудро и справедливо. Все жители были счастливы, не было войн и…

— Леона, ну сколько можно! Хватит читать свои сказки!

Я сердито взглянула на брата. Сколько можно меня прерывать, хотелось спросить мне. Но мои глаза опустились на что-то кричащее в его руках.

— Ох, Экберт, ты нашел его!

Моей радости не было предела. В руках моего брата сидел мой новый пушистый друг, мой любимый грифончик Ру. Я обнаружила его пару недель назад, умирающим от голода, под огромным фиолетовым дубом в Лесу. Но, понятное дело, я никому не сказала, откуда именно Ру появился у меня. В Лес мне ходить запрещалось, и если бы кто-нибудь прознал об этом, например, мой старший братец, то мне было бы несдобровать.

— Иди ко мне, мой сладкий! Сколько можно убегать от своей хозяйки! — сказала я и протянула руку к Ру. — Где же ты был?

Грифон еще не умел летать, но попытался взмахнуть крыльями, давая понять, что не прочь вернуться ко мне. Я лучезарно улыбнулась, когда Ру оказался в моих руках и заурчал от удовольствия.

— Я нашел его по дороге с рудника. Он орал, как ненормальный. Покорми его! — произнес Экберт и направился в дом.

Мой брат всегда был немногословен, и многие думали, будто ему нечего сказать. Но это не так. Просто в отличие от всей нашей семьи, Экберт больше думал, чем озвучивал свои мысли вслух.

— Спасибо! — сказала я ему вслед. — А ты пойдешь со мной, — обратилась я уже к Ру. — И обещай больше не убегать, если услышишь, как рядом летит дракон. Он все равно безобидный и не тронет тебя.

Я направилась на кухню, где мама готовила аппетитно пахнущий обед. Грифоны ели исключительно мясо и рыбу. Но в нашей семье такая пища была большой редкостью, поэтому я приучила Ру есть то же, что и мы. А мы питались всем, что росло на нашем огороде. По сравнению с жителями других районов Юга, моя семья жила в почти идеальном месте. Близость к Лесу означала тепло и немного осадков, а солнце светило ярко так же, как и в других местах. Мы могли заниматься выращиванием овощей и фруктов, что-то продавать на ярмарке для ненавистных северян, что-то оставлять себе. Будь моя воля, я бы продавала еду жителям Пустыни, но им доставалась лишь искусственно выращенная еда. Им вообще не повезло: постоянная нехватка воды, ужасающая жара, скудная еда и изнурительная работа быстро приводили к тяжелым болезням и недолгой жизни. Мы же жили около Леса. И в нашем мире это считалось самым привилегированным местом. Климат был мягким и располагающим к долгой и благополучной жизни. Рядом текла река, росли фруктовые деревья. Все было здесь хорошо, кроме одного — близости к Северу.

— Лео, ты рано пришла. Еще не готово, — произнесла мама, помешивая овощное рагу.

— Мама, можно я возьму для Ру кусочек хлеба?

— Опять нашелся? Ну возьми, только немного, а то муки почти не осталось.

— Я совсем чуть-чуть, — сказала я, отламывая небольшой ломоть хлеба и шепотом пообещав своему питомцу, что непременно угощу его своей порцией рагу.

— Ох, когда ты повзрослеешь, Лео. Тебе совсем скоро восемнадцать, а ты все не тем занимаешься. — Мама показательно глубоко вздохнула.

— Я не могла его бросить умирать, мама. И теперь не могу не заботиться о нем.

— А где ты говоришь его нашла? — поинтересовался мой брат, заходящий на кухню и хорошо пахнущий свежими травами после душа.

Он уже переоделся в чистую одежду, и ничто не напоминало о том, что еще час назад он трудился в шахте вместе с другими рабочими, дыша пылью и грязью. Лишь усталость в глазах, которую нельзя было скрыть, явно показывала, что жизнь Экберта в его неполные двадцать совсем нелегка.

— В нашем саду, — быстро отчеканила я, смотря как Ру быстро расправляется с хлебом.

— Но грифоны не живут в садах. Они живут в горах. — Экберт не унимался. — Откуда он там взялся?

— Ну я не знаю…

Брат задумчиво смотрел на меня, как будто взвешивал что-то в уме.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты знаешь, Барк сказал, что видел тебя около Леса.

— Лео, это правда? — тут же испуганно спросила мама, чуть не уронив ложку.

— Да вы что! — воскликнула я громко, испугав бедного Ру, который тут же забился под стол. — Я никогда не была там. Мне же нельзя туда ходить!

— Но Барк сказал, что это была ты.

— Он слишком много болтает. Ну мало ли с кем он мог меня перепутать!

— Рыжие длинные волосы, серое платье и синий браслет на руке… Разве это не ты?

Я машинально потрогала браслет на левой руке. Гладкий, сияющий синевой неба в предгрозовой день, мерцающий во мраке ночи, словно светлячок, браслет был подарен мне папой перед тем, как он отправился на свой пост на Край. Он сказал мне, что это память, которая забыта давным-давно, но которую стоит хранить в своем сердце. Я до сих пор не понимала значение его слов, но послушно носила браслет на своем запястье. А сегодня он меня подвел. Вот ведь какая неудача! Столько раз ходить в Лес и не попасться… А потом случается этот Барк, чтоб его! Я заморгала под пристальным взглядом моей семьи. Врать было бесполезно. Но я все же попробовала.

— Ну я собирала ягоды…

— Леона, ты что действительно ходила в Лес?

Когда мама называет меня полным именем, мои дела становятся совсем плохи.

— Только на поляну. В сам Лес я не заходила.

— Ох! — Мама схватилась за сердце. — Что ты наделала? Самый главный запрет в твоей жизни — это заходить в Лес. И ты его нарушила!

— Мамочка, прости. Я только чуть-чуть. Взглянуть одним глазком.

Вообще-то, я заходила в Лес уже много раз. Но если я начала лгать, то нужно продвигаться по этому пути, пока это возможно, и не ранит близких еще больше. Кажется, в этом я не преуспела. Мама сползла в немом рыдании на пол, и я тут же кинулась к ней.

— Ну что ты! — Я обняла ее крепко, насколько могла. — Ничего же не случилось!

Мамины глаза смотрели на меня с молчаливым укором, и слезы ручьем текли по ее морщинистому лицу. Гнев на того, кто стал причиной всему произошедшему, должен был найти выход.

— Ну что ты наделал, Экберт!

— Я? — устало переспросил он, забирая подбежавшего к нему Ру на свои колени. — Это все ты.

— Почему всем можно ходить туда, а мне нет?

Этот вопрос давно крутился в моей голове. Лет в шесть, когда мне разрешили гулять на улице с друзьями, в Лес мне ходить не разрешали. Друзьям, правда, тоже. До их шестнадцати лет. Но мне скоро будет восемнадцать, друзья давно гуляют в Лесу, рассказывают мне о его красоте, а я — нет. Точнее, совсем недавно уже — да, но это тайком, украдкой. Никто об этом не знал, кроме моих лучших друзей, Ренаты и Роя. И, как теперь оказалось, еще и Барка.

— Мне кажется, уже поздно отвечать на этот вопрос. — Мама провела своей шершавой рукой по моей щеке и посмотрела на меня изможденным взглядом. Мы так и сидели на полу. Я вдыхала знакомый запах меда, исходящий от ее уже наполовину седых волос. — Значит, так тому и быть, — произнесла она, смотря уже сквозь меня, будто видела то, что другим не приметно.

— Мама, может, обойдется? — спросил Экберт, гладя моего Ру по голове.