Неосновной инстинкт (СИ) - Страница 81

- Выходи, - отворил дверцы Ёнгук и сам открылся со своей стороны, отстегнув ремень. Полли Шелл несмело вышла, видя, что их, а вернее её, окружило несколько человек в масках и черной кожаной одежде.

- Что вы будете со мной делать? Насиловать? – всё-таки произнесла она, и Гук засмеялся.

- Насиловать? Тебя? Брось, тебе же это не нравится, когда мальчик с девочкой, и всё такое.

- Тогда что?

- Я вдруг понял, что люди – они как еда, - философски промолвил мужчина. – Если подгнила, заплесневела или подпортилась, то уже несъедобно. Лучше выбросить, чтобы не подгнило всё вокруг. И поскольку в твоей голове особенно много помоев, мне кажется логичным, что ты должна питаться тем, что тебе по уровню, - Гук вытащил пистолет и направил на неё, кивнув на мусорные баки. – Жри.

- Что?! Вы… да как вы смеете?! Я подам на вас в суд! – кто-то из людей в масках толкнул её в плечо, по направлению к мусорке, расступившись и открыв проход к ней.

- Дерзай. При первой же попытке ты обнаружишь себя по частям в соседних Штатах, - улыбнулся адвокат, присев на капот, но не отводя от неё дула. Одну ногу он подогнул и поставил на бампер. – Давай, Полли, потом закусишь пончиками. Приятного аппетита.

- Да вы… да ты! И ты смел называть меня извращенкой? Ты больной! Ты псих!

- Это наследственное, - Гук переглянулся с Химчаном, на губах которого заблестела ухмылка. Преодолевая вопли и сопротивление наказуемой, Джело подопнул её к дурно пахнущим пищевым отбросам, толкнув так, что она упала на колени, на мокрый колкий асфальт. Дэхён подошёл к ней и, возвышаясь, скрестил руки на груди.

- А ты бы предпочла, чтобы тебя грохнули? – Санха рядом с ним погладил явно видный револьвер.

- Ублюдки, уроды! – не решаясь даже тронуть то, что лежало выброшенным, свалкой воняющей прелости и гнили, мисс Шелл отвернулась от этого. Санха достал пистолет и щелкнул предохранителем.

- Ты писала о тех, кто тебе нравится, - присел на корточки рядом с ней Ёндже. – Но убивала их в своих фантазиях. А ты нам не нравишься совершенно, однако мы тебя и пальцем не трогаем, сдерживаемся. Так кто же хуже, а?

- Мы вообще лапочки, - прельстившись запахом пончиков, достал один из них из пакета Гук и принялся его уминать, глядя на молодую женщину, которую ему не хватало сил даже возненавидеть. Тупая, ничего не понимающая бестолочь. Презрение не повод для убийства, пусть даже она и была причиной чьих-то смертей. Настоящая победа – это не нейтрализация противника, а умение доказать ему, что он не прав. А когда доказать невозможно, то и связываться не с кем. Эх, какую мечту о Шерон Стоун она ему разрушила! Так надеялся поработать с красивой умной дамой, но в жизни всё иначе, в жизни даже основной инстинкт великолепной и жгучей страсти между мужчиной и женщиной превращается патологическим воображением некоторых людей в неосновной, какой-то добавочный, гомосексуальный. И они пытаются выдать его за что-то верное.

Посмотрев, как запуганная и вынужденная их жертва принялась заталкивать в рот какую-то помойную гадость, Ёнгук вздохнул и убрал пистолет. К нему подсел Чоноп, наблюдавший за правосудием поодаль.

- У тебя безграничная фантазия, когда что-то касается мести, - заметил парень.

- Да ладно. Вот кое-кто бы её ещё и обоссал. Мы сегодня крайне милосердны.

- Как думаешь, она перестанет писать всё вот это своё?

- Писать может и не перестанет, но издавать и показывать людям прекратит, - Гук дожевал и отряхнул руки от сахарной пудры. – А если так, то ей придётся сменить работу, может, что-то более полезное станет делать и, кто знает, когда-нибудь одумается. Хотя я в это слабо верю. Горбатого могила исправит, - по переулку разнесся звук выворачивающегося желудка. «М-да, - задумался юрист. - Удивительно, с каким трудом в человека всякая дрянь влезает, и с какой легкостью из него она выходит. Иногда даже в письменном виде».

ЭпиЛог№1

Дэхён дал Рэй номер телефона Джей-Хоупа, чтобы прилетев в Сеул она смогла через него найти того, кого хотела. А она очень хотела найти, отыскать, обнаружить, встретить человека, который перевернул её душу, который много лет являл для неё пример для подражания, образец святости и героизма, икону для поклонения. Иногда становилось не совсем ясно, как мужчину ли ещё она его любила, или как никогда не существовавшего выдуманного персонажа трагического эпоса, который тем и был замечателен, потому и был любим, что несбыточен, эфемерен. И вот, он всё-таки есть, реальный, на одной с ней планете. Никогда в жизни она так не боялась перелётов на самолете, как в этот раз, спеша из Нью-Йорка. Казалось, вся судьба поставлена на кон, и не только её. Ей никак нельзя позволить, чтобы с ней что-то случилось. Она должна добраться до конечной цели, а уж после – хоть трава не расти.

Торопливо совершая каждый жест, каждый шаг, ещё в самолете хватая поданный стюардессой стаканчик с чаем, как припадочная, разворачивая пакетик с орешками так, что они едва не рассыпались, Рэй с трудом сдержалась, чтобы беспардонно не растолкать пассажиров на выходе своими сильными плечами, бежала вниз по трапу, под магнитной рамкой, по Инчеону, буквально срывая с ползущей дорожки чемодан, выбегая из аэропорта, прыгая в такси, она уже набирала того, кто мог связать её с прошлым, окунуть её вновь туда, в мир воспоминаний, где навсегда осталась часть её лишь недавно наполнившегося заново сердца. И всё же был там ещё отколот фрагмент, была плохо замазанная трещина, для реконструкции которой не хватало именно того, к чему вели теперь все дороги. Но Джей-Хоуп отказался обсуждать что-либо серьёзное по телефону и назвал адрес, где ждет её для встречи. Рэй знала это место – это был ресторан с гостиницей-борделем над ним. Им заведовал Серин, криминальный авторитет одного из районов и, как она теперь поняла, золотой, прикидывающийся преступником ради того, чтобы вращаться в уголовных кругах и всё знать.

Переволновавшаяся перед поездкой туда, поскольку думала, что встретит Лео в этот же день, Рэй выпила таблетку успокоительного и, долго просомневавшись, всё-таки оделась женственно и красиво. Лео должен видеть, что она стала такой, а не боевым спецом, раскидывающим мужиков поздоровее себя. Он не этого хотел для неё. Он всегда мечтал о том, чтобы женщины были женщинами, а мужчины – мужчинами. То есть, хорошими женщинами, и хорошими мужчинами. Девушка стерла помаду, понимая, что любой намек на вульгарность и опороченность отвратит бывшего монаха, воина… или он и сейчас ими являлся? Вряд ли Лео изменился внутри. По сути, он всё ещё боец, значит, воин, а уж его мысли, установки и понимание жизни – скорее всего он по-прежнему монах. Нужно показать ему, что все его старания и подвиги были не напрасны. Нужно отблагодарить его от имени всего мира. Рэй представления не имела, что нужно сделать, встретившись с ним. Однако у неё появилось время подумать об этом подробнее, поскольку встретивший её Джей-Хоуп сообщил, что Лео два дня назад уехал на Каясан, в Тигриный лог (ещё бы, чудно было надеяться, что встретит его в борделе! Его! В борделе! Будто не знала его биографии, дура!), и пробудет там ещё дней пять, поэтому если она хочет с ним увидеться – добро пожаловать. Туда. Рэй едва не упала со стула, на который как раз опускалась слушая Хоупа. Тигриный лог. Поехать в Кёнсан-Намдо, родную провинцию. Там до сих пор её дом детства, и живут родители. Там до сих пор монастырь, который подарил ей всё: смысл, веру, любовь, силы, ум и направление, по которому она следовала уже больше восьми лет. Именно там увидеть Лео после восьми лет разлуки. Выдержит ли её закаленная за годы самость? Как её примет волшебная гора? Для неё она так и осталась немного магической, как сказка из детства, пусть то было уже и не совсем детство. И пусть теперь она совсем не невинная девочка, а взрослая женщина, всё-таки страх, что она провалится за стенами Тигриного лога в мечту присутствовал. Как банда Питера Пена, желавшая навечно остаться детьми… в монастыре тоже замирало время. Оно пошло, только потому что она покинула его, если бы его не покидать, если бы они с Лео не вышли тогда… Это было невозможно, но если бы… А ещё страшнее было найти что-то совсем не то, что хранила память и разочароваться. Потерять то восторженное впечатление и налетающее порой ощущение бездумной юности, когда мальчишки рядом – друзья, не более, когда у тебя наставники, а не начальство, когда у тебя святой долг, а не сухие обязанности. И когда ты веришь в светлое будущее, что оно загадочно, прекрасно и безоблачно, а не как сейчас, когда понимаешь, что жизнь полна неприятностей, неурядиц и драм, без которых никуда, никогда. Реализм. Нет, она и тогда была скорее реалисткой, а не мечтательницей, но этот реализм был иного качества. Как нынче рассуждают люди? Романтика, вечная любовь, верность, счастье и тосты, смазанные медом, с кофе в постель супругу по воскресеньям, которого обожаешь даже через двадцать лет совместной жизни – это сопли, сказки, басни, никакой реалистичности! А вот кровь, убийства, расставания и неудачи в личной жизни – это самое что ни на есть существующее. А тогда было наоборот. Замечалось чистое, доброе, красивое, и верилось в его победу и преобладание, а чуть что плохое – это трагизм, это откуда-то из другого романа, не с нами, отроками, подростками и молодёжью. Неужели же она стала настолько «взрослой», что тоже не верит больше в безмятежность и радужный финал у всего? Возможно, это с ней случилось, когда она позволила себе допустить, что Лео погиб. Но он жив, и розовые мечты, упование на рыцарство и честь, доброту и человечность вновь ожили. А с ними семнадцать лет, школьные годы, туманные перспективы, незнание, куда занесет тебя судьба и надежда на умопомрачительные приключения, разумеется, гладко заканчивающиеся.