Неоновые джунгли - Страница 15

Обычно она всегда боялась делать это в собственном доме из-за специфического запаха «дури», но сегодня был тот самый случай, когда непреодолимое требование души было сильнее любого риска!

Потом Тина широко открыла оба окна, растерев в мельчайшую пыль крохотный остаток чинарика, высыпала ее на улицу и довольно вздохнула. Микродоза не избавила ее от желания уколоться, чтобы «улететь по-настоящему», но хотя бы отодвинула его на потом, хотя бы позволила залезть под одеяло и забыться глубоким сном.

Рик Стассен, толстый светловолосый мясник, искренне считал себя милым и вполне доброжелательным человеком, который совсем не по своей вине попал в передрягу, грозившую перевернуть всю его, казалось бы, так хорошо налаженную жизнь. Он давно и долго думал обо всем этом, засиживаясь допоздна в своей крохотной комнатке на первом этаже огромного старого дома Вараков. Порой в полной темноте, не зажигая света. Изредка даже искренне надеясь, что сумеет выбраться из всей этой передряги. Иногда в отчаянии плача, потому что достойного выхода как не было, так по-прежнему и не представлялось. Потому что каждый раз сознание возвращало его в прошлое, в то далекое безвозвратное прошлое. Ведь то, что с ним случилось, уже случилось!

Ему было сорок, а он не знал даже, куда, собственно, ушли все эти годы. Рик пришел в магазин двадцать четыре года назад, когда Уолтер был еще совсем ребенком и вечно путался у всех под ногами. Тогда Рик жил в небольшой комнатке на третьем этаже, потому что большую часть нижних занимал магазин. Это, как ему помнилось, были очень хорошие годы. Вплоть до наступления войны.

Семья сделала его другим. Поскольку до этого он был всего лишь неотъемлемой частью серых задних дворов, где, казалось, вечно идет дождь, где постоянно приходилось стоять за чем-то в очередях, где все, включая родных сестер, хотели сделать ему побольнее... В семье Варак жизнь Рика в корне изменилась. Он почувствовал себя человеком.

Плохие годы начались, когда Гас чуть было не потерял магазин и им пришлось, сцепив зубы, надеясь только на самих себя, бороться за выживание...

И все-таки это было здорово – осознавать себя участником чего-то по-настоящему важного. Жить, работать, смотреть, как растут дети – Генри, Уолтер, а потом и Тина... С ними у него всегда все было в порядке. Он, как мог, им помогал, а если Гасу и его жене было нужно куда-нибудь уйти, присматривал, пока они были совсем маленькими, кормил их, гулял с ними...

Ему совсем не хотелось что-либо менять. Зачем? В этом-то и крылось нечто забавное: люди почему-то все время пытаются вытолкнуть тебя из одного места, где тебе тепло, удобно, а главное, безопасно, совсем в другое, где тебя никто не ждет, где придется долго, иногда весьма болезненно обживаться, где совсем неизвестно, как все сложится...

Основную трудность, как ни странно, представляли не хозяева, а те, кто приходил в магазин делать покупки. Иногда, конечно, просто грошовые, но ведь покупатель есть покупатель, он всегда прав, и тут уж ничего не поделаешь. Гас внимательно следил за ним, вроде бы незаметно помогая решать, казалось бы, мелкие вопросы с надоедливыми и, чаще всего, на редкость капризными посетителями. Пока он сам не научился это делать. Всегда улыбайся, всегда говори громко и уверенно, никогда не забывай их имен, как можно чаще спрашивай о здоровье родственников и детей... В общем-то это совсем не трудно. Однако памяти, концентрации и внимания требует. А главное – надо было научиться прятаться за широкой, искренней улыбкой. Улыбкой для этого чертова покупателя!

«Мама», то есть жена Гаса, все время подталкивала его: – Тебе надо завести девушку, Рик. Тебе обязательно надо иметь девушку! Иначе нельзя. Надо встречаться, потом жениться, создать семью...

– Обязательно! – улыбаясь, обычно отвечал он. – Обязательно все сделаю, мама. Но только не сейчас, позже, когда хоть чуть-чуть встану на ноги.

Та девушка понравилась ему сразу же – худенькая, аккуратненькая, с чистым личиком... Рик даже помнил, как он густо покраснел, когда робко пригласил ее на первое свидание. Они встретились ровно шесть раз. Он к ней даже не прикоснулся. В том самом смысле!.. Они просто гуляли, смеялись, шутили. Вараки подшучивали над ними, но искренне и по-доброму. В последний раз, когда он поздно вечером провожал ее до дому и, доведя до крыльца, хотел поговорить о фильме, который они только что посмотрели, она вдруг, совершенно неожиданно, обхватила его за шею, притянула к себе и впилась в него горящими губами. Придя в себя, он вдруг резко, сам толком не понимая почему, ее оттолкнул... Они тогда оба чуть не упали. Девушка ничего не сказала. Только стояла, тяжело дыша, и пристально, не мигая, смотрела ему прямо в глаза. Затем медленно повернулась и ушла в дом...

Его призвали в армию, когда ему стукнуло уже почти тридцать. И сразу отправили в форт Девон, где он провел чуть больше двух с половиной лет, в основном показывая новобранцам, как надо правильно рубить и резать мясо. Вообще-то там было совсем не плохо. Со временем его сделали сержантом, заметно увеличили жалованье, перестали каждый день гонять на плац, выделили отдельную комнату... Раз в неделю Рик обычно писал длинные письма Гасу, «маме» и детям. Тине тогда было почти, семь, Генри – чуть больше двенадцати, а Уолтеру – уже около шестнадцати.

А вот когда он вернулся из армии, все почему-то пошло уже совсем по-другому. За два с половиной года исчезло что-то очень важное, скрепляющее их всех до войны, делавшее их жизнь полной, нужной, осмысленной... Работа была той же самой, дом таким же, мясником он стал даже еще более классным, а вот люди... Они все от него как-то отдалились, стали чуть ли не чужими. Почему? Вечерами Рик по-прежнему сидел с ними на кухне или на ступеньках крылечка. Они пили пиво, болтали, шутили, кивали друг другу, а потом ему вдруг все надоедало, он вставал, натянуто улыбаясь, говорил им, что почему-то очень устал, и уходил. Либо к себе в комнатку, либо на улицу, чтобы погулять одному. Совсем одному! В армии такое с ним тоже бывало. Кстати, когда его уволили, то есть, говоря по-военному, демобилизовали, худосочная армейская психологиня в плохо сидевшем на ней мундире, многозначительно кивнув, об этом тоже упомянула.

– Да, такое с ними часто бывает, – сказала она.

А что? Наверное, она была права... Ну а если бы он тогда предложил ей переспать? Что тогда? Интересно, согласилась бы она? Или отказалась бы? Увы, этого уже никто никогда не узнает.

Рик много тогда ходил. И всегда один. Под дождем, без дождя, с ветром, без ветра, не важно. Просто ходил, и все. Ему это нравилось. Читать он никогда не любил: ни в детстве, ни когда стал взрослым. Поэтому если он не работал, не спал, не ел, не пил и не сидел в своей комнатушке, то, как правило, просто молча ходил по вечерним улицам.

Когда к дому сделали пристройку в виде нового бакалейного магазина, работы заметно прибавилось для всех. Но события развивались быстро, слишком уж быстро! «Мама» заболела и скоро умерла, неожиданно для всех в доме появился бывший уголовник Верн Локтер и занялся всеми торговыми поставками, Уолтер Варак бросил свою «хорошую» работу на почтамте и вернулся со своей обожаемой Доррис, которая не считала нужным даже улыбнуться Рику в ответ. Вот сучка!.. К тому же каждый день ругается даже с собственным мужем! Затем Генри ушел в армию, Анна, никогда ничего не говорившая, стала самой обычной кухаркой и домработницей, Гас женился на Яне, в доме появилась жена Генри, уже погибшего Генри. Нет, быстро, слишком уж быстро все изменилось, и, главное, ничего уже нельзя остановить... Ничего! Тогда что же дальше?

Но самое плохое началось с появлением в доме Верна Локтера. Хотя вначале все выглядело просто отличным – у Рика вроде бы появился друг, с которым можно было общаться, открыто, ничего не боясь, говорить... Верн совсем не походил на человека, которого только что выпустили из тюрьмы. Вечерами, после работы, он иногда заходил к нему в комнату, они обменивались впечатлениями, шутили, много и весело смеялись. Локтер все время рассказывал анекдоты. Честно говоря, Рик далеко не всегда понимал их, равно как и многие слова, которые употреблял Верн, но и то и другое ему все равно очень нравилось.