Необычайные похождения царевича Нараваханадатты - Страница 17
Повидав все это, с тех пор и я перестал злиться, а ты хоть и занимаешься подвижничеством, а все от злобы не избавился! Благодаря моему беззлобию я в рай попаду. Гляди!» — и с этими словами крестьянин, покинув свое тело, взвился в небо.
А теперь слушай, царь, о другом чуде, виденном мною», — и Агнишарман продолжал рассказ.
«Продолжал я странствовать по местам священных омовений и достиг страны на берегу океана, где правил раджа Васантасена. Только вошел в царскую трапезную, как остановили меня брахманы: «Не ходи здесь, брахман, это место для царевны. Имя ее Видьютдьота, и так она прекрасна, что, если кто-нибудь, будь даже пророк, увидит ее, будет сражен стрелой бога любви и не жить ему на белом свете». Возразил я им на это: «Что же тут удивительного? Я каждый день вижу великого царя Шрутасену, по красоте равного Кандарпе, богу любви. Когда он покидает дворец, отправляясь на охоту или для чего-нибудь другого, слуги уводят женщин из благородных семей, опасаясь, что при взгляде на него преступят они добродетель». После таких слов стольник и пурохита[167], поняв, кто я, повели меня прямо к царю разделить с ним трапезу, и увидал я тогда царевну Видьютдьоту, прекрасный стан которой был подобен магическому заклятию бога любви, способному зачаровать весь мир. Долго не мог я отвести от нее глаз и подумал, что если достанется нашему радже такая жена, то забросит он все государственные дела. Но и не рассказать о ней моему повелителю я не могу — иначе случится то же, что с Девасеной и Унмадини.
В стародавние времена в державе раджи Девасены жила купеческая дочка, и была она такая красивая, что с ума сводила весь мир, и звали ее поэтому Унмадини, то есть «сводящая с ума». Хотя отец и предлагал ее в жены Девасене, но раджа отказался — сказали ему брахманы, остерегаясь, как бы не отвлекся он из-за нее от государственных дел, что дурные у нее приметы. Выдали ее тогда замуж за главного министра. Случилось однажды, что увидал ее раджа, когда выглядывала она в окно, и поразила его ее красота так, будто опоили его ядом, — тотчас же обмер он и не мог уже ни спать ни есть. И ее муж, главный министр, и все прочие министры уговаривали раджу взять Унмадини в жены, но Девасена был тверд и не взял ее, а умер от любви к ней. Если такая же история и здесь случится, то это принесет ущерб! Подумав так, рассказал я радже об этом удивительном случае». Раджа Шрутасена выслушал все, что ему рассказал Агнишарман. И тот, словно приняв его слова за веление бога любви, всеми помыслами устремился к Видьютдьоте. Тотчас же послал он за ней Агнишармана и сделал ее своей женой. Стали раджа с царевной неразлучны, как солнце и его сияние.
Но вот приходит однажды к Шрутасене дочь богатого купца Матридатта, гордая своей красотой, и избирает раджу себе в мужья. Опасаясь нарушить обычай, взял Шрутасена в жены купеческую дочку. Узнав об этом, Видьютдьота так горевала, что сердце ее разорвалось. Поспешил к ней раджа и увидел, что лежит она бездыханная. Положил он ее к себе на колени и от горя сам расстался с жизнью, а Матридатта, купеческая дочь, сама взошла на его погребальный костер. Так-то вот и раджа погиб и царство пришло в разорение.
Поэтому, раджа, страшно препятствовать сильной страсти, особенно когда дело касается таких людей, как высокоблагородная царица Васавадатта. Если ты женишься на Калингасене, Васавадатта, несомненно, лишит себя жизни. Царица Падмавати глубоко к ней привязана и поступит так же. А что будет с сыном твоим Нараваханадаттой? Не знаю, сможет ли вынести все это сердце божественного, но, без сомнения, если так пойдет, все сразу рухнет. Скрытый смысл сказанного обеими царицами достаточно ясен — твердо решили они расстаться с жизнью.
О том, что нужно заботиться о своей выгоде, знают даже звери. Так что не приходится, божественный, и говорить, что подобные тебе, наделенные мудростью, сумеют уберечь себя от беды!»
Внимательно выслушал властитель ватсов Яугандхараяну и, подумав, согласился с ним: «Без сомнения, если так случится, погибнет все, что мне дорого. Думаю я поэтому — что за смысл мне жениться на Калингасене? К тому же звездочеты назначили ждать такой долгий срок! И разве будет против обычая, если я не возьму в жены девушку, пришедшую избрать меня в мужья?» Обрадовался Яугандхараяна, услыша такие речи от своего повелителя, и подумал: «Дело наше движется к успеху, как мы того желаем! А почему бы и не принести плодов лиане тонкой политики, если в нужное время и в нужном месте полить ее благотворной водой умения?» С такими мыслями поклонился он почтительно радже и ушел к себе домой.
Удаяна же пошел к царице Васавадатте, встретившей его угощением, подобающим гостю, и сказал, утешая: «Знаешь ли ты, газелеокая, что я тебе скажу? Что для лотоса вода, то для меня твоя любовь! Ведь я даже и слышать не могу имени другой женщины! Калингасена-то ведь силой ворвалась в мой дом! Известно же, что, когда Арджуна, совершая святое подвижничество, отверг апсару Рамбху, пробовавшую навязать ему свою любовь, обречен он был ее проклятием на жизнь евнуха. Из-за этого-то целый год провел он, наряженный в женское платье, во дворце Вираты[168]. Вот и не стал я ничего говорить Калингасене. Ведь без твоего желания не смею я и слова сказать!»
Так утешив царицу и словно бы вложив свое полное любви сердце в уста ее и смягчив жестокую истину, провел раджа с ней ночь. И гордился он проникновенным умом своего главного министра.
В это же время друг министра, брахмаракшас Йогешвара, назначенный Яугандхараяной следить днем и ночью за Калингасеной, пришел и рассказал лучшему из министров: «И день и ночь смотрел я за домом Калингасены и внутри и снаружи, но не видел, чтобы приходил к ней кто-нибудь из божественных мужей. Но сегодня, когда ночь показала свое лицо, спрятался я под крышей и услыхал голос, раздававшийся с неба. Желал я узнать, откуда он доносился, но так и не понял. Показалось мне, будто голос этот принадлежит кому-нибудь из тех, кто наделен божественной силой и скитается в небесах, жаждая насладиться красотой и прелестями Калингасены. Знания моего недостаточно было, чтобы узнать это, но мудрому и проницательному не так уж трудно найти лазейку. Как соизволил сказать лучший из министров, божественные мужи желают Калингасену. Об этом же, слышал я, говорила Калингасене и ее подруга Сомапрабха. Вот и пришел я к тебе, чтобы сообщить все это. Поэтому прошу я тебя — повели, что надлежит делать. Слышал я, спрятавшись, как ты говорил радже, что и звери себя защищают. Расскажи мне об этом!» — закончил брахмаракшас. И тогда сказал Яугандхараяна: «Есть, друг, об этом один рассказ. Слушай, я поведаю тебе
Стоял невдалеке от города Видиши[169] раскидистый баньян, и жили там четверо — сова, мангуста, кошка и мышь, и у каждого было свое жилье. В корнях с разных сторон дерева устроили свои норы мангуста и мышь, в дупле ствола было жилище кошки, а выше всех, там, где ветви густо оплетены лианами и куда никто не мог добраться, поселилась сова. Трое из них могли съесть мышь, а для кошки все они могли послужить пищей. Поэтому, опасаясь кошки, мышь, мангуста и сова покидали свои жилища для поисков пищи только ночью, а кошка бесстрашно разыскивала себе пропитание и ночью и днем. Часто в надежде изловить мышь наведывалась она на соседнее поле, засеянное ячменем.
Однажды, когда трое других отправились на охоту, пришел на то поле чандала — охотник и, заметив следы кошки, расставил силки, чтобы ее поймать, и ушел. А кошка, когда пришла на поле охотиться за мышами, попалась в одну из ловушек. Но вот на то поле поискать себе пищи тайком пробралась мышь и, увидав кошку, запутавшуюся в сети, обрадовалась и заплясала. В это же время с дальнего конца поля появились мангуста и сова и, увидев, что кошка в силках, решили изловить мышь. А та, издали заметив их, поняла, что пришел ей конец: «Если я попрошу убежища у кошки, страшной для совы и мангусты, то, хотя кошка и связана, она одним ударом может убить меня. Если же удалюсь я от нее, то либо сова, либо мангуста меня убьют. Куда же деться мне от этих врагов? Видно, в этой беде нужно мне искать помощи все-таки у кошки — она спасет меня, а я помогу ей выбраться из петли». Так решив, тотчас же подбежала мышь к кошке и сказала ей: «Горько мне видеть тебя в путах, и поэтому перегрызу я их. Ведь соседи мы, а в этом случае даже у врагов, если они честны, возникает взаимная привязанность. Но не знаю я, есть ли она у тебя ко мне, и поэтому нет в моей душе к тебе веры». В ответ на это сказала кошка: «Милая, ты должна мне доверять. Будь мне отныне другом, подательница жизни!» Услышав от кошки такие слова, прижалась к ней мышь, а сова и мангуста увидели это и удалились, огорченные. Тогда кошка, почти задохшаяся в силке, попросила мышь: «Ночь уже почти на исходе. Перегрызи-ка поскорее сеть». Та, однако, не спешила, надеясь на приход охотника, но притворялась, будто она на самом деле перегрызает сети. Когда же ночь минула и забрезжил свет, и появился на поле охотник, и кошка при виде его пуще взмолилась о спасении, мышь быстро разгрызла петлю. Освобожденная от сети кошка, опасаясь охотника, тотчас же убежала, а мышь, спасшаяся таким образом от смерти, спряталась к себе в нору. Хотя кошка и зазывала мышь к себе, но та не верила ей и сказала так: «Бывает, что и враг, в беду попав, станет дружбы искать, да ненадолго это!» Уж если мышь сумела спастись от беды — что уж говорить о людях! Рассказал я эту историю, которую ты только что прослушал, радже, а тот, оберегая царицу, оберегает и свое царство. Всюду и всегда самый лучший друг человеку — ум! Расскажу я тебе, Йогешвара, еще одну историю, а ты слушай