Необяснимая история - Страница 13

Основное место в фрагментарной хронике Квеста занимают две загадки. Первая — это судьба Овидия после того, как он был приговорен к ссылке (relegatio) (мягкая форма наказания без потери собственности, в то время как изгнание как таковое (exilio) влекло за собой конфискацию всего движимого и недвижимого имущества осужденного) в город Томы на берегу того, что тогда было известно как Понт, а сегодня — как Черное море. Вторая — способ, каким хроникер Квест Фирм Сикул попал на Американский континент. С темой Овидия также связана проблема происхождения Квеста Фирма Сикула, чьим отцом официально был Гай Фирм Сикул, политик и военачальник в эпоху Августа, и наконец, проблема того, каковы истинные причины, почему Август отправил Овидия в ссылку.

Подлинность текста Квеста была многократно подтверждена лабораторными исследованиями (смотри доклад по данному вопросу профессора Кидо Германна Шонберга из Гарвардского университета и профессора Лоррейн Линды Бернсайд из Йелльского университета) и лингвистическим анализом. Учитывая это, я полагаю, что его рассказ об исторических обстоятельствах следует считать заслуживающим доверия, невзирая на то, что его не подтверждают более поздние хроники (например, имена жен Овидия ни в одном другом документальном источнике не упоминаются), и то, что временами его изложение субъективно или не имеет объяснения — например, описание римской системы ведения боя, которой Квест приписывает идею своего изобретения.

Семья Квеста Фирма Сикула не упоминается ни в одной исторической хронике. Крайне маленький Свиток II, Фрагмент 1 (далее ссылки на текст обозначаются сокращениями: Св., Фр.) не сообщает ничего, кроме nomen и cognomen, и только из контекста по ходу повествования мы понимаем, что это имя отца Квеста: его praenomen, Гай, раскрывается в Св. II, Фр. 6.

Мы не знаем в точности, когда родился Гай Сикул, но из текста следует, что он происходил из одной «из старейших и самых богатых (семей) в Риме» (Св. I, Фр. 7) и что во время Гражданской войны всегда был «его [Августа] преданным другом и соратником» (Св. I, Фр. 11). Значит, можно предположить, что, когда в 49 г. до н. э. разразилась Гражданская война, Гаю было по меньшей мере двадцать лет, или, если учесть другие указания в тексте, что его военная карьера уже была на подъеме — возможно, он был значительно старше.

Также нам известна дата его смерти (Св. II, Фр. 6): незадолго до битвы за крепость Андетриум вблизи Салоны в 8 г. н. э., где Квест был ранен. Благодаря вышеупомянутой преданной дружбе с Августом Гай «составил себе еще большее (состояние)» (Св. I, Фр. 7), и его карьера достигла кульминации, когда Август назначил его своим имперским наместником (Св. I, Фр. 11) (legatus Augustus pro praetore), иными словами — управляющим имперской провинцией (впрочем, нигде не говорится, какой именно), в юрисдикцию которого входили все расквартированные в данной области войска. Этот пост был, по всей видимости, главным источником состояния, которое, как нам сообщается, Гай Фирм себе «составил». Судя по всему, его карьера не оборвалась и после окончания войны (например, упомянутое в Св. III, Фр. 11 «тайное поручение императора» в Египте). Очевидно, что он не ладил с сыном, который отказывался вступать на стезю политики: вспомним, как после пира он жалуется на молодого Квеста императору (Св. I, Фр. 11), и их разговор в Колизее, где оба они присутствуют при поединке гладиаторов (Св. I, Фр. 13).

Дата рождения матери Квеста нам также неизвестна, но, по всей вероятности, она родилась вскоре после морского сражения при Акции в 31 г. до н. э., положившего конец Гражданской войне и вознесшего Октавиана на трон империи с величественным титулом «Август». Моя теория относительно года ее рождения базируется на нескольких экстраполяциях из текста, которые будут разъяснены в дальнейшем. Ее praenomen был Прокулея, второе имя — Эмилия и cognomen — Сепула (в Св. II, Фр. 6 cognomen ее брата — Сепул). Она умерла в 27 г. н. э., за два года до того, как Квест отправился за море («в пятнадцатый год его [Тиберия] правления», т. е. 29 г. н. э.), так как в Св. VII, Фр. 1 он упоминает, что вознес молитву ее посмертной маске.

Без сомнения, Квест обожал мать. Об этом свидетельствуют несколько дошедших до нас эпизодов, самый значимый из которых содержится в Св. I, Фр. 6, где рабы несут Прокулею в носилках на Авентин. Прокулея «надевала золотые серьги и всегда была прекрасной и благоухающей», и как будто сидевшему у нее на коленях маленькому Квесту казалось, что «весь (Рим) пахнет, как мама». Это детское восприятие вспоминается также во время пира у Августа, когда, уже будучи молодым человеком (он только что надел свою первую тогу вирилис, тогу мужа), он чувствует, что «весь пиршественный зал полнится ее духами, ароматом Рима, который я помнил по тем давно минувшим дням, когда мы отправлялись на носилках в город», и когда он говорит, что «гордился моей матерью Прокулеей: она была прекрасна, как Афродита» (Св. I, Фр. 11).

Множество сходных восторженных упоминаний о красоте матери свидетельствуют о его горячей сыновней любви, кульминацией становится сцена, в которой он заглядывает в спальню родителей из атриума (Св. III, Фр. 11) в доме своего отца. К тому времени отец уже мертв, а Прокулея вышла замуж за Цецину и перебралась в его пышный дом. Здесь, в старой спальне, Квест чувствует, что «мельком увидел живую переменчивую юность Прокулеи до того, как ее красота достигла совершенства, которому я был свидетелем». Тогда же он догадывается, что Прокулея — это Коринна Овидия, и его отец — не Гай Фирм Сикул, а Публий Овидий Назон. Более того, в предшествующем фрагменте (Св. III, Фр. 10) Цецина, по сути, прямо говорит ему об этом: «Знаешь, дружок, Прокулея очень к нему привязана. Было время, когда она… она его любила». Это также объясняет визиты Прокулеи и Цецины к двум императорам: они пытаются заступиться за опального поэта в надежде получить для него разрешение вернуться в Рим или хотя бы перебраться в какой-нибудь римский городок вблизи границы, где имелось бы некое подобие общественной жизни Рима, с термами, аренами, театрами — короче говоря, на положение, сильно отличающееся от его безрадостного существования в Томах.

В контексте сыновней (и только ли сыновней?) любви Квеста к матери возникает один вопрос: а был ли женат сам Квест? На первый взгляд, нет. Или же этот брак был данью долгу или традиции и потому недостоин упоминания в его повествовании. Как бы то ни было, его семейное положение и его молчание на этот счет были, по всей видимости, связаны с брачными законами Августа. Закон «Lex Julia de maritandis ordinibus» (18 г. до н. э.) стал попыткой императора остановить сокращение населения Рима. Согласно этому закону, женатые мужчины, имеющие детей, получали вознаграждение, а неженатые или разведенные карались. Однако закон вызвал значительную оппозицию, и в 9 г. н. э. Август модифицировал его, издав «Lex Papia Poppaea», который допускал ряд законных причин для безбрачия. Значит, вполне возможно, что Квест воспользовался поблажками, предоставляемыми более мягким новым законом, и остался холостяком.

Важную роль в истории Квеста играет Спурий Цецина Вентрон, давний поклонник Прокулеи. После смерти ее мужа постоянство Вентрона было вознаграждено: он наконец женится на Прокулее. В исторических источниках мы не находим никакого упоминания о нем, зато в документах встречается имя его двоюродного брата Авла (Св. III, Фр. 10), легата Мезии. В них Авл Цецина Север фигурирует как один из самых способных военачальников Августа. Он прославился в многочисленных битвах, командовал армией в Северной Германии, прослужил ни много ни мало сорок лет и имел шестерых детей, хотя придерживался мнения, что наместникам провинций и полководцам не следует брать с собой к месту назначения жен, чтобы они не отвлекали их от долга по отношению к империи.

Существует колоссальный объем литературы о ссылке Овидия, но истинная причина столь суровой меры против исключительно популярного поэта так и не была непреложно установлена. Первичные исторические источники (труды римских историков, подробно описывающих период, к которому относится этот эдикт императора) не сохранились. Что до комедии Овидия, в которой автор якобы называет эту причину (Св. IV, Фр. 9: «устами персонажей автор открыто говорит о том, почему Капитон был вынужден покинуть Рим!»), то из рукописи Квеста удалось спасти лишь ничтожно малый отрывок. Однако его достаточно, чтобы позволить нам заключить, что по тону комедия была близка некоторым сценам «Любовных элегий» и «Искусства любви» — книг, которые привели в такую ярость императора. Хотя Квест — единственный, кто упоминает пьесу, кажется вполне вероятным, что она противоречила расхожему мнению, согласно которому в своих написанных в Томах стихотворениях Овидий чрезмерно заискивал перед Августом. Ошибочность этой широко укоренившейся точки зрения становится очевидна из рассказа Квеста о разговоре друзей Овидия в доме Брута (Св. III, Фр. 5 и 9). Их ссылки на содержание элегии Овидия дают понять, что некоторые пассажи возможно воспринять лишь как сарказм, направленный непосредственно против императора.