Нелюбимый (СИ) - Страница 31

Им было хорошо вдвоем. С девочками из общежития у Алевтины не получалось подружиться. Вынужденное совместное проживание в детском доме намного отличалось от обычной дружбы, и девушке приходилось подстраиваться под остальных. С Оксаной же было так просто! Можно просто молчать или болтать без умолку, можно рассказать обо всех неудачах и в ответ услышать взаимные, а не нравоучения и осуждение.

Алевтина призналась Оксане, что хотела бы переехать в Москву, и та очень обрадовалась:

— Гениальная идея! Вместе справимся с малышом. Давай езжай в свою Тверь и пиши заявление на академ. У тебя будет время родить, а ближе к лету попробуем перевести тебя в московское медучилище. Наверняка, будет трудно, но с твоей светлой головой все получится.

Алевтина ехала на электричке в Тверь с хорошим настроением и с чувством, что она не одна — у нее есть подруга, а скоро будет долгожданный ребенок. А потом уже она решит, что делать. Может быть, как-нибудь найдет Давида? А вдруг ребенок от него? К сожалению, Оксана ничего не знала о нем, кроме имени и того, что он частенько приходил в салон, который уже закрылся. Сама Алевтина на его безымянном пальце кольца не заметила, хотя у нее и времени не было смотреть на руки — все так быстро произошло!

Но об этом она собиралась подумать уже в Москве, завтра надо будет написать заявление в академический отпуск, собрать свои небольшие пожитки и снова вернуться в столицу.

Алевтина подмигнула и слегка улыбнулась своему отражению в окне: «Ничего, прорвемся, все у нас получится!»

Со вчерашнего вечера у нее немного тянул низ живота, но Аля решила, что это от долгой ходьбы. В Твери ей было не прогулок, а с Оксаной они вчера весь ЦУМ обошли! Подруга обожала красивые и дорогие вещи, она легко заходила в любой бутик, набирала с дюжину платьев и направлялась в примерочную. Вчера они потратили на эти примерки полдня.

Алевтина улыбнулась, вспоминая, как они дурачились в отделе косметики, и встала — электричка прибыла в Тверь. Почувствовав мокрое между ног, она спешным шагом направилась к зданию в туалет. Все нижнее белье и колготки оказались в крови. Алевтина приложила руку ко рту, чтобы не закричать, но одна из женщин, которые были в туалете, за секунду поняла, что случилось, и сразу вызвала скорую, вывела Алевтину и посадила на скамейку. Уже через час Алевтина была в операционной. А когда она отошла от наркоза, ей сказали, что ребенка спасти не удалось:

— Скажи спасибо, что сама жива осталась, еле остановили кровотечение. А мальчик твой инвалидом был, так что не переживай, родишь себе еще здорового! — сказала ей нянечка, как только она открыла глаза.

Нянечка что-то еще говорила про морг и тело мальчика, но Алевтина понимала, что этого уже не вынесет.

Это был удар под дых: внезапный, сильный и, как ей казалось, смертельный. Эта боль оглушала, ослепляла, но также, как боец на ринге после удара хочет собраться и выстоять, и она захотела дать сдачи, завалить противника, уничтожить! Только кто этот противник? Жизнь? А как с ней бороться, когда она сильнее человека?

Алевтина много думала, размышляла на тему человеческого горя и часто спрашивала себя: когда человек становится человеком? С рождения? Или для этого обязательно нужно наесться боли, лишений и разочарования? Но разве она не наелась всего этого?

Что происходило с ней? Жизнь на подносе преподносила ей какое-то прекрасное событие, как конфету, а потом сразу отбирала.

Сначала семью, потом Давида, затем Грету, сейчас ребенка…

Алевтина понимала, что сложные времена случаются со всеми, но на ее век уж как-то слишком много выпало. И для чего все это? Чтобы она вышла из этих жизненных сражений со шрамами?

Что этой Вселенной надо от нее? Все, что ни делается, к лучшему? Неужели и правда можно в это верить?

Новый день для Алены начался с утреннего солнышка, пения птиц и сопения внучки под боком. Она лежала в кровати, сжимая маленькую ладошку Настеньки, и думала о том, как циклична жизнь, и что каждая победа — начало нового поражения. Нет движения только вверх, нет одного только безграничного счастья. Чтобы человек почувствовал эйфорию, он должен вкусить горечь утраты.

Снова оставив внучку на няню, она поехала в больницу к Алевтине.

Девушка определенно была не рада видеть Алену. Совсем холодно с ней поздоровалась и уставилась в книжку.

Алена присела на стул рядом и стала рассказывать девушке все новости, о том, что делала с самого утра, про Настю, про Сашку. Но Алевтина упрямо смотрела в книгу и поддерживать диалог не собиралась.

— О чем читаешь? Интересно?

— Очень! — процедила сквозь зубы Алевтина. — Героиня у меня знаете какая молодец! Была одинокая, несчастная, а потом ей повезло, и она стала счастливой. Верите в такие сказки?

— Конечно! Ведь на самом деле достаточно просто открыть глаза и посмотреть, что совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, лежит счастье. И взять его, — с улыбкой ответила Алена.

— Не верю я уже в это счастье. Когда жила в детдоме, еще верила, а сейчас я уже выросла и чудес для меня не существует!

— Счастье — это не чудо. Оно есть. Надо только поверить и дать ему шанс.

— Зачем вы меня уговариваете на своего сына? Вы же знаете, что я не смогу сделать его счастливым. Мне кажется, что у меня тут, — Алевтина отложила книгу на тумбочку и дотронулась пальцем до груди, — ничего внутри нет. Я ни во что уже не верю. Меня столько раз обманывали, что я обещала себе не верить!

Алевтина говорила тихо, но быстро, как будто боялась, что не успеет выговориться.

— И ваш Давид. Он просто… воспользовался мной! Зачем? Он же дал мне поверить, что я имею право на счастье, на мужчину!

— Разве он что-то тебе обещал?

Аля с вызовом посмотрела на Алену:

— А для этого не надо было обещать. Он обращался со мной как с хрустальной вазой. Был нежен, ласков, он подарил мне столько тепла, которого я никогда не знала и не узнаю.

— Ты сама себе тогда придумала любовь. Он просто не хотел, чтобы тебя вечером лишил девственности один огромный бугай, вот и все. Пожалел тебя. А был нежен… — Алена задумалась, — возможно, потому что по-другому не умеет?

— Вы спали с ним, да? Знаете, каково быть в его объятиях?

Алена засмеялась:

— Он мой лучший друг. А с друзьями не спят. Я просто очень хорошо знаю его. Он никого не обидит. Никогда.

— Вы любите его! Только быть с ним не можете. Или не хотите. Не знаю… И мне не отдаете и сами не будете. И вы сейчас тут, чтобы уговорить меня быть с Сашкой!

— Да не уговариваю я тебя! Как можно на такое уговаривать? А тут я для того, чтобы поддержать, потому что знаю, как умеют убивать эти стены. У меня был точно такой диагноз. И у меня были любимый муж и четверо детей. Но даже они не смогли помочь мне в этих стенах. Я помню, как лежала и чувствовала себя самой несчастной женщиной на свете! Хотя на самом деле была самой счастливой.

— Ничего! Я справлюсь. Я сильная!

— Сила женщины не в ее силе, а в ее слабости, — тихо сказала Алена. — Это не мои слова, но они очень верные.

Алена тоже поняла это не сразу. Тоже хотела самой себе доказать, что она сильная и справится с любой сложной жизненной ситуацией. И она справлялась. Только вот как же это было тяжело!

А потом к ней пришла любовь. Не пришла — ворвалась как ураган, раздербанив сердце на осколки. И ради того, чтобы быть с Димой, она была готова на все.

— Не надо меня жалеть, слышите? — вдруг сказала Алевтина.

Алена кивнула:

— Я и не думала этого делать. Жалость — плохое чувство, я его очень не люблю, — и вышла из палаты.

«Похоже, что девушке сегодня лучше побыть одной», — подумала она и поехала к себе в салон. По дороге вспоминала, как боялась, что Дима к ней испытывает жалость, а не любовь, как накручивала себя, не верила, что такую некрасивую, как она, может полюбить такой мужчина.

Алена видела в Алевтине себя: молоденькую, глупенькую, несчастную, обиженную жизнью и поколоченную судьбой. И так хотела ей помочь! Только понимала, что не сможет. В этой ситуации помочь могла только любовь и Алена очень верила в то, что любовь случится.