Нелюбимый (СИ) - Страница 2

— Да. Сегодня он получился особенным. Исключительно вкусным!

Краем глаза она наблюдала за Алей, которая за последнюю минуту уже, наверное, раз пятый вытерла губы салфеткой.

Игорь с Ильей завели разговор про путешествия, Сашка стал в очередной раз восхищаться Кенией, Давид пытался следить за их разговором, даже несколько раз кивнул близнецам, что согласен с их точкой зрения, но в мыслях был очень далеко.

Попрощался он со всеми внезапно: поднес телефон к уху, а потом вдруг сказал, что ему срочно нужно идти, и убежал в прихожую.

Сашка пошел его провожать, Аля в это время выпрямила спину и еще раз промокнула губы салфеткой.

Уже перед сном, раз за разом прокручивая в голове этот эпизод, Алена все больше уверялась в том, что Аля и Давид знакомы.

И пугало ее не их знакомство, а то, что Аля знала и была готова к тому, что сегодня она увидит Давида.

Она ждала его. Поэтому так и нервничала, поэтому теребила подол юбки, вытирала губы салфеткой и почти ничего за вечер не съела.

Больше всего сейчас Алена не любила засыпать и просыпаться.

Сто двадцать два дня как ей не хотелось возвращаться в этот мир, и страшным было то, что она знала — ничего не изменится. Лучше не будет. Время не лечит. Оно как мазь от ожогов — только притупляет боль. Но шрам все равно есть, он тянет, ноет, зудит.

Время — это просто наркотик, который делает боль не такой острой, отвлекает, подсовывает новые проблемы. Как малого ребенка, чтобы он не плакал, завлекают игрушками, так и взрослых время пытается заманить новыми знакомствами и перспективами. А перед сном оно теряет эту власть, раны открываются, боль возвращается, тело саднит и ломит.

А на утро нужно начинать все сначала. Алена просыпалась и опять пыталась… нет, не забыть его… Она пыталась жить, дышать без любимого мужа. Но случайный запах его парфюма или любимая фраза из кинофильма опять и опять возвращали ее назад, взрывались, кололи острым ножом в сердце, теребили душу.

Алена каждый день уговаривала себя, что нужно еще немного времени, и она обязательно научится. Научится жить без него, дышать, улыбаться. Но она знала, что не научится, а будет просто существовать.

Хотя для счастья у нее было все: пятеро детей, внучка и лучший друг, брат ее покойного мужа, — Давид.

Только счастье-то у всех разное, и главное в том, что она знает какое оно на вкус и на ощупь. Оно пахло Димой. Оно было Димой.

Он умирал два года. Вроде бы за этот срок все смирились и со страшным диагнозом, и с обреченностью, но, когда его не стало, жизнь стала совсем другой. И с этим ощущением Алена просыпалась по утрам, смотрела на подушку рядом и скулила, как маленькая собачонка.

Дети делали все возможное, чтобы воскресить маму, но это было неподвластно даже самому всевышнему.

Но Алена училась. Каждый день она училась жить и улыбаться. И у нее даже получалось, особенно на людях, особенно для Сашки.

Алена очень надеялась, что когда он встретит свою любовь, мама перейдет на второй план и его гипер опека сойдет на нет. Однако Сашка уже четыре месяца как был влюблен, но продолжал контролировать Алену: что ела, куда ходила, как себя чувствует.

Сашка даже вывез ее в Кению и там впервые познакомил с девушкой. Он для Алены был больше чем сыном. И это знали, вернее чувствовали все дети. Даже удивлялись, ведь они были Алене родными, а Сашка — приемным.

Он появился в ее жизни, когда ему было десять, и стал не просто сыном, но и отдушиной, другом, помощником и даже иногда защищал ее как мужчина.

Потом родились близнецы — Игорь и Илья: одинаковые с лица и абсолютно разные по характеру. Им в следующем году уже тридцать!

Такие взрослые уже и самостоятельные! Алене даже не верилось.

Через пять лет родился Ванька — очень одаренный мальчик. Три года назад он уехал учиться в Америку, ему там очень понравилось и пока возвращаться он не собирался.

А еще через год Алена родила Дашу. Эта девочка очаровала всех мужчин в округе, хотя ее с трудом можно было записать в красавицы. Да и сейчас, когда Алена смотрела на дочь, всегда думала: красота ничего не значит в нашем мире!

Когда родилась Даша и Алена ее в первый раз увидела, она разревелась. Дочка была совсем не похожа на своих братьев-красавцев. Те были копия папочка: синие глаза, темные волосы, пушистые ресницы. Даша же — сморщенный комочек с маленькими безликими глазками, длинным лягушачьим ртом и острым носом. Она была похожа на мать, но в отличие от нее никогда не считала себя дурнушкой.

— Я самая красивая и умная девочка на свете! — говорила она всем при знакомстве.

— Еще и скромная, — шутила над ней Алена.

Это чувство превосходства ей с детства привили любимые мужчины: папочка, Давид и четверо братьев. И она действительно ни на секунду не сомневалась в своей безупречной внешности.

Алене же родители с детства вторили, что она уродина, поэтому она знала свое место и никогда не выпячивалась, наоборот, сидела как забитая мышь и боялась пикнуть. Диме стоило невероятных усилий заставить жену поверить, что она само совершенство. И вроде бы ему это удалось и при нем Алена действительно чувствовала себя самой желанной, но сейчас опять все изменилось. Она смотрела на себя в зеркало и понимала, что это он делал ее красивой, он зажигал огонь в ней: своей любовью, горячими взглядами, жаркими поцелуями, нежными прикосновениями.

И сейчас этого огня нет, он потух вместе с последним выдохом любимого мужа.

А ведь ей все пятьдесят четыре. Но как жить без огня в душе? Без желания вставать по утрам? Без Димы?

Сегодня же Алена проснулась и сразу вспомнила прошедший вечер.

С одной стороны, она себя успокаивала себя тем, что ничего особенного не произошло. Ну знакомы Давид с Алей… И что? Мало ли, где их судьба свела?

Но, с другой стороны, она понимала, что Аля была готова ко встрече с Давидом, а он — нет. Значит, она ее, эту встречу, сама и подготовила.

Алена привстала на постели и стала вспоминать все детали, все мелочи, о которых они с Алей разговаривали в Кении.

Эта девушка Сашке поначалу представилась Аленой. Больше месяца сын называл ее Аленушкой, она с радостью откликалась на это имя, а когда он познакомил ее с матерью, сказала:

— Знаете, давайте лучше вы меня оба будете называть Алей, чтобы не запутаться.

— Алей? — удивился Сашка. — Почему?

— Мое имя в паспорте — Алевтина.

Поначалу Алена не удивилась, ведь ее имя в паспорте — Елена, да и на то, чтобы называть себя иначе, всегда есть причины. У Алены это было детство, где родители и сестра не любили ее. Поэтому когда она сбежала от них в Москву, решила поменять не только город, но и имя. Но потом Алена узнала, что Алевтину никто никогда не называл Аленой, всегда Алей. И причина, почему же все-таки при знакомстве с Сашкой она называла себя иначе, висела в воздухе.

Сейчас же у Алены появилась первая версия. И скорей всего, эта версия была верной.

Сашка познакомился с Алей, когда она пришла к ним домой, чтобы поставить капельницы болеющему и умирающему Диме. Медсестры и врачи тогда были частыми гостями, к тому же постоянного медперсонала не было, поэтому в доме никто не стремился запомнить их имена.

Алена плохо помнила то время. Она ходила по квартире как тень, боль предстоящей утраты убивала ее. Только в спальне с Димой, когда она обнимала его или держала за руку, она оживала.

На Сашку и Давида тогда выпала сложная задача. Кроме такой же боли от предстоящей утраты самого родного человека, они еще должны были заботиться об Алене, поддерживать ее, утешать и находить нужные слова.

Возможно, Аля увидела, как нежно сын любит маму, и, чтобы обратить на себя внимание, назвалась ее именем — Аленой. Наверняка Сашка после этого совсем по-другому посмотрел на приходящую медсестру. Более внимательно.

Алена пыталась сейчас напрячь память и вспомнить, где же в это время был Давид. Ведь если они познакомились только вчера, по крайней мере сделали вид, что не знают друг друга, то скорей всего Аля тогда Давида не видела. Или нет. Она-то его, скорее всего, увидела и узнала, а вот он ее даже не заметил.