Некто Рвинский - Страница 8
– Поручик, нашли время для отдыха, – сердито сказал Орлов.
Повернувшись на бок, я встал на колени и снова выглянул в окно. За деревьями мелькнула тёмная фигура, и, практически не целясь, я ударил очередью. Человек упал и больше не шевелился.
В наступившей тишине было слышно, только испуганное щебетание птиц, летающих над деревьями. Повернувшись, я увидел вылезающего из подпола Соловьёва, который держал в руках бутылку мутного самогона.
– Алексей Гирович, я смотрю, вы перешли на местную продукцию, – усмехнулся Орлов.
– А что вы хотели, – отряхиваясь от пыли, сказал доктор.
Подойдя к столу, он налил себе полный стакан и, сморщившись, залпом выпил его.
– Эх, вот это анестезия! – выдохнул он, покачнувшись. – Вам сейчас лучше на юг двигаться, возьмите лошадей и оружие.
Совместными усилиями нам удалось поймать коней убитых бандитов.
– Михаил Вольтович, к сожалению, не помню, как ездят верхом, – признался я, когда сборы были уже закончены
– Не переживайте, поручик, я возьму вашего коня на буксир. Вам, главное, не свалиться на землю. Может, вас привязать к седлу?
Подул лёгкий ветерок, шелестя по макушкам деревьев. Солнце периодически скрывалось за тучами, укрывающими нас своей тенью. Картина вокруг была вполне мирная, и, только трупы бандитов напоминали о необходимости быть начеку.
– Поручик, у вас руки свободными будут, возьмите пулемёт, – сказал Орлов.
Мой конь был надёжно привязан длинным ремнём к седлу лошади Орлова, так что я мог спокойно смотреть по сторонам.
– В добрый путь, господа! – Алексей Гирович помахал нам рукой, когда наш небольшой караван из трёх человек медленно тронулся вперёд.
Капитан обернулся на прощание, когда мы оказались у поворота, но доктор уже скрылся в помещении.
Лошади неторопливо шли спокойным шагом. Я покачивался в седле, рассматривая лесистые склоны вдоль дороги, и настроение у меня было очень даже неплохое.
– О чём задумались, Андрей Георгиевич? – спросил Орлов, спину которого я постоянно видел перед собой.
– Ни о чём, – честно признался я. – Мне и так неплохо. Сколько ни думай, толку всё равно нет.
– А что вы имеете в виду? – подал голос Игнатий Клинович, подозрительно молчаливый в последнее время.
– Ситуация, в которой мы оказались. Думаешь об одном, а идёт всё по-другому. Вот и получается, что надо просто воспринимать так, как оно есть.
– Так что вы предлагаете?
– Ничего, – искренне сказал я. – Потому, как в потенциале и так уже всё есть.
– Лихо завернули, Андрей Георгиевич, – обернулся Орлов. – Верным путём идёте.
Как всегда, было непонятно – то ли капитан говорит серьёзно, то ли он смеётся. Так мы и ехали, иногда, обмениваясь короткими репликами, как, вдруг, Орлов поднял вверх руку, подавая нам знак, и я увидел вдали дома, похожие на крестьянские избы.
– Поручик, сходите в разведку, посмотрите, что там, только зря не рискуйте.
Я неуклюже слез с лошади, потянув за собой пулемёт.
– Андрей Георгиевич, – засмеялся капитан, – вы деревню штурмовать собрались? Вполне хватит винтовки.
Стараясь, чтобы под ногами не треснул ни один сучок, я крадучись продвигался вдоль дороги, оставаясь в тени деревьев. Сжимая в руках винтовку, напряжённо всматривался, не мелькнёт ли чья-то тень, скрываясь за кустами. Малейший шорох вызывал желание припасть к земле, и, только дорожная пыль, осевшая на траве, сдерживала меня от этого.
Выглядывая из-за толстого ствола сосны на окраине деревни, я не обнаружил никакого движения. Огороды заросли бурьяном, во многих окнах не было стёкол, нигде не курился дымок над печными трубами.
Внимательно смотря по сторонам, я вышел к ближайшему дому и замер от неожиданности. На скамеечке у входа, вытянув ноги, сидел старый дед в длинной рубахе навыпуск и широких штанах, заправленных в стоптанные сапоги. На вид ему было далеко за восемьдесят. Ветерок шевелил седые волосы на его голове, и, щурясь на солнце, он безмятежно улыбался, подставляя морщинистое лицо его ласковым лучам.
Оглянувшись, я решил подойти поближе. Старик не обращал на меня никакого внимания.
– Здравствуй, отец! – громко сказал я, опустив приклад винтовки на землю.
Дед удивлённо повернул голову.
– Ты хто? – шепеляво произнёс он беззубым ртом, смотря на меня выцветшими от старости глазами.
Этот простой вопрос озадачил меня. А действительно, кто я? Впервые за много лет я не знал, что сказать.
– Не знаю, – неожиданно вырвалось у меня.
Старик опёрся на суковатую палку, с любопытством разглядывая меня.
– Контузия? – участливо спросил он.
Я отрицательно покачал головой.
Старик нахмурил брови, и с трудом встав, медленно побрёл, шаркая сапогами по земле.
Повернувшись, я пошёл по единственной улице. Деревня казалась вымершей, и мне хватило пяти минут, чтобы дойти до конца. Я уже подумывал о возвращении, когда за спиной мелькнула чья-то тень, и рядом с головой вонзился в дерево острый нож. Меня словно окатило холодной волной. Я резко обернулся и присел на корточки, крепко сжимая вспотевшими ладонями винтовку, но вместо злобной физиономии врага, увидел ехидно улыбающееся лицо мальчика лет четырнадцати.
Давно не стриженые волосы густыми волнами ложились на худенькие плечи. Одетый в потрёпанный гимназический мундир, он держал в руках два небольших ножа с блестящими лезвиями.
– Что, дяденька, полные штаны наложил? – насмешливо сказал он.
– Нет, не успел, – честно признался я, поглядывая вокруг.
– А чего же тогда сидишь? – усмехаясь, спросил он.
Я выпрямился в полный рост и сделал шаг вперёд.
– Дяденька, постой ещё немного, – мальчик хитро прищурился, оценивающе глядя на меня. – Я хочу номер сделать с метанием ножей.
Я решительно направился к нему, намереваясь надрать уши, однако мальчик резво отбежал и остановился в отдалении.
– Ты меня всё равно не догонишь! – издевательски крикнул он, поигрывая ножами.
Я вскинул винтовку, желая напугать юного нахала. Это подействовало, и он стремительно кинулся под защиту стен ближайшего домика.
– Стой! Стрелять буду!
Позади дома затрещали кусты, потом всё стихло, и наступила тишина.
Я постоял некоторое время, но кроме пения птиц и шелеста листьев на верхушках деревьев, ничего больше не услышал. Странный мальчик.
Ладно, пора идти обратно. Выйдя на дорогу, я махнул рукой, показывая, что можно двигаться.
– Поручик, что так долго? Часом, не заснули случайно, пригревшись на солнышке? – сказал Орлов, подъехав ко мне. – Мы уже не знали, что и думать.
– Кроме стариков и детей, здесь никого нет.
– Это вы нас имеете в виду? – засмеялся капитан.
Я находился в приподнятом настроении, чувствуя себя бывалым воином. Вспомнились кадры кинохроники, где всадники лихо запрыгивали на коней, ложась животом поперёк седла. Коротко разбежавшись, я ударился грудью о конский круп, так, что перехватило дыхание. В глазах у меня помутилось и, съехав с лошади обратно, я мешком рухнул на землю.
Мне потребовалось около минуты, чтобы прийти в себя. Отдышавшись, я с трудом залез в седло, цепляясь за ремни подобно пауку. Лошадь равнодушно жевала траву, не обращая никакого внимания на мои манипуляции.
И вот мы снова в пути. Покачиваясь в седле, я начинаю потихоньку дремать от убаюкивающей монотонности движения, но окончательно заснуть не даёт пулемёт, который приходиться контролировать. Ход мыслей медленно, но верно приобретает философское направление.
Неопределённость многих пугает, нарушая привычную линейность движения по жизни. Когда нет выраженной цели, человек легко теряет смысл действия, попадая в подвешенное состояние. Это происходит, если воспринимать жизнь, как прямую, на которой располагаются вехи нашего пути. Они играют роль маяков, показывающих направление. Без такого указателя мы в растерянности останавливаемся, озираясь по сторонам, и большинство пытается найти исчезнувший ориентир, дабы восстановить утраченную горизонталь.