Некто Рвинский - Страница 10

Идти со связанными руками по узкой дорожке, петляющей среди деревьев, оказалось не так-то просто. Можно было легко потерять равновесие, споткнувшись о холмик или вытянувшиеся корни.

Меня насмешил кувырок капитана, улетевшего в заросли крапивы. Половина лица его покраснела и покрылась мелкими волдырями. Однако, как известно, хорошо смеётся тот, кто смеётся последним.

Продолжая улыбаться, я задел притаившийся камень и меня неудержимо повело в густой кустарник малины. Рухнув вниз, я поцарапал лицо колючими ветками и, вдобавок, больно ударился лбом в ствол дерева. С трудом поднявшись, я занял своё место в строю. В голове шумело, мысли путались, саднило поцарапанные места.

Игнатию Клиновичу повезло больше, и падать ему пришлось на ровном месте, когда вокруг были, только ягоды земляники. Немного испачканное лицо – это всё, что он мог себе позволить.

– Господа! Как быстро вы начали проявлять свои способности! – Доберинский с удивлением разглядывал наши физиономии. – Нам нужны такие специалисты.

Заброшенная деревня, куда мы прибыли после непродолжительного перехода, очевидно, служила временным пристанищем для этих кочевников. На окраине нас встретили вооружённые до зубов и, при этом, странно молчаливые люди. Видимо, в нашу честь они устроили небольшой фейерверк, стреляя из ракетниц прямо над головами.

Доберинский приветливо помахал рукой, когда ослепительный шар промчался так близко, что опалил мои волосы, а в воздухе ощутимо запахло жареным.

– Поручик, вы в порядке? – послышался голос Орлова.

Говорить не хотелось, любая мысль казалась просто ненужной и глупой. Откуда-то слева выплыло лицо Муромцева. Вдвоём с капитаном они стали разглядывать меня, как консилиум врачей изучает любимого пациента.

Я равнодушно следил за ними, а на голове продолжали слегка шевелиться и потрескивать обожжённые волосы.

– Господа, хватит секретничать! Чего вы там застряли? – Доберинский не спеша подошёл к нам. – Ну, подумаешь, молодому человеку укоротили причёску. Я приглашаю вас к себе в гости.

В старой избе, куда нас привёл Рудольф Фирзович, было не слишком уютно. Всё покрывал толстый слой пыли.

– Мы здесь со вчерашнего дня, – сказал Доберинский. – Поэтому ещё не обжились. Обстановка такова, что приходиться часто менять месторасположение, бывает больше двух суток и не задерживаемся.

Рудольф Фирзович смахнул пыль с кровати в углу и, усевшись, достал курительную трубку. Мы разместились на старых стульях, сильно скрипевших и шатавшихся, поэтому из опасения, что спинка может отвалиться, я сидел, не решаясь опереться на неё.

В доме мы были одни с Доберинским, но учитывая наши связанные руки, он ничем особенно не рисковал. Рудольф Фирзович курил, наблюдая струящийся дым и периодически делая глубокие затяжки.

– Что у вас общего с монахом? – вдруг последовал неожиданный вопрос, когда я начал уже потихоньку дремать.

– Ничто, – усмехаясь, ответил капитан.

Доберинский задумчиво взглянул на него.

– Я верю в нирвану и реинкарнацию, – сказал он, после непродолжительной паузы. – А во что верите вы?

Не дождавшись ответа, Рудольф Фирзович недоверчиво покачал головой, продолжая рассматривать плавающие кольца. Затем, он сильно затянулся и выпустил густую струю дыма. У меня запершило в горле и, согнувшись, я сильно закашлялся.

Доберинский помахал рукой, разгоняя смешавшийся с пылью дым.

– Мир – это иллюзия, не так ли? – пнул он коробку на полу и, сморщившись от боли, крепко выругался, когда оттуда вывалились кирпичи.

– Вам виднее, – усмехнулся капитан.

Некоторое время Рудольф Фирзович молчаливо сидел, задумавшись.

Неожиданно, он вытащил трубку изо рта и, размахнувшись, забросил её в угол.

– Если трубки больше нет, значит, она иллюзорна.

После минутной паузы, Доберинский достал из кармана серебряный портсигар и закурил папиросу.

– И это тоже, – добавил он, увидев мой вопросительный взгляд, и резким щелчком отправил папиросу под кровать.

Я облегчённо вздохнул. От дыма, в тесном и невероятно пыльном помещении, уже начала болеть голова.

– Сейчас у нас состоится собрание, на котором мне необходимо присутствовать, а вы пока оставайтесь здесь. И без глупостей, вас будут охранять.

Прихрамывая на ушибленную ногу, Рудольф Фирзович направился к выходу.

Я осторожно заглянул в узкую щель. На улице не было видно ни души. Осмелев, я просунул ногу и толкнул дверь на себя. Раздался ужасный скрип, и прямо передо мной появилась фигура бородача во фраке; радостно улыбаясь, он навёл на меня ствол пулемёта.

Испуганно отпрянув, я ударил ногой, и дверь захлопнулась у него под носом.

– Господа, я думаю, лучше покинуть нашего гостеприимного хозяина, не дожидаясь его возвращения, – спокойно сказал Орлов.

– Неплохая мысль, – отозвался Игнатий Клинович. – Уйдём по-английски, не прощаясь, господин Доберинский нас поймёт.

– Может, разбить окно? – высказал я первое, что пришло на ум.

– Поручик, вы умеете бить стёкла бесшумно?

– Единственный шанс, – сказал полковник, – это заманить охранника внутрь и обезвредить. Предлагаю следующее: я ложусь на пол, а Игнатий Клинович делает вид, что бьёт меня ногами. Вам, поручик, следует спрятаться за дверью и ждать.

– Когда охранник услышит мои крики, – продолжил Орлов, – он захочет узнать, в чём дело. Дальше, главное, чтобы он шагнул за порог, и вот здесь, поручик, вся надежда на вас. Надо быстро выскочить и ударить его головой в спину. Бейте сильно, стесняться здесь нечего, ведь речь идёт о наших жизнях.

Других вариантов не нашлось, и мы приступили к реализации плана Орлова, однако на практике всё вышло совсем не так, как мы предполагали.

Крики капитана были такие сильные, что не услышать мог, только глухой.

– Помогите! Убивают! Сволочи, что вы делаете?

Я сжался за дверью, готовый броситься на врага. Послышались тяжёлые шаги, и дверь распахнулась так сильно, что ударила меня в нос. Вскрикнув от боли, я отчаянно толкнул дверь ногой.

Раздался глухой удар, и что-то тяжёлое с грохотом упало на пол. Я решил осторожно выглянуть и увидел, как бородач, раскинув руки, лежал у порога, а на лбу у него набухала огромная шишка.

– Однако, поручик, я вас недооценил, – сказал Орлов, подойдя к охраннику.

Вдвоём с капитаном мы попытались обыскать его, но это оказалось весьма непростой задачей.

– Есть! – воскликнул Орлов. – Сейчас вытащу.

Повернувшись, я увидел у него в руках обычный складной нож. Капитан пытался рассмотреть его через плечо, но у него ничего не получалось.

– Ну, что там, поручик? – нетерпеливо спросил он, вытягивая шею. – Сможете открыть?

– Сейчас попробую.

Я придвинулся к нему спиной, пятясь задом, как рак. Лезвие легко поддалось моим усилиям, и вскоре, я уже аккуратно резал верёвку, связывающую руки Орлова. Пётр Клинович деликатно корректировал мои действия, подсказывая и направляя.

Наконец, капитан довольно улыбнулся, потирая запястья.

– На совесть связали, морским узлом.

Освободившись, мы осторожно встали у дверей и выглянули на улицу. Вокруг было подозрительно тихо.

– Видимо, собрание этих любителей искусства ещё не закончилось, – капитан внимательно рассматривал окрестности. – Пока нам сопутствует удача.

Я сделал шаг вперёд, и в ту же секунду раздался крик.

– Стоять! Не двигаться!

Из-за угла выскочил второй охранник – длинноволосый молодой человек в брюках-галифе и морском бушлате с блестящими пуговицами. В руках у него была винтовка.

– Эй, вышли все из дома! – нервно произнёс он, постепенно приближаясь к нам. – А теперь, встали к стене! Быстрее!

Не успели мы выполнить команду, как послышался стон, и, обернувшись, я увидел падающего стражника. За спиной у него стоял монах, невозмутимо державший в руках здоровое полено.

– Я шёл по вашим следам, – пояснил он. – И ждал удобного момента.

– Вы вовремя появились, – весело сказал Орлов. – И кстати, не видели, где остальные?