Нектар для сердца. Собрание учений Аджана Чаа - Страница 18

Один из моих учеников действительно очень сильно хотел «оставить всё как есть» и обрести покой. Я в своих учениях призывал «оставить всё как есть», и он подумал, что, буквально оставляя всё как есть, он обретёт мир и покой. С самого первого дня, как он сюда прибыл, он не хотел делать никаких обычных дел. Даже когда ветер сдул полкрыши с его хижины для медитации, он и пальцем не пошевелил, чтобы что-то исправить. Он сказал, что это всё несущественно, и не стал ничего чинить. Когда с той стороны, где теперь была прореха, капал дождь или светили яркие лучи солнца, он перемещался в противоположный угол хижины. Единственное, что ему по-настоящему было важно, так это привести ум в состояние покоя. Всё остальное воспринималось им как помеха.

Однажды я проходил мимо его хижины и заметил повреждения на крыше. «Эй, это чьё?» – поинтересовался я. Кто-то назвал мне имя хозяина, и я подумал: «Хм… странно». У нас состоялся разговор, и я напомнил ему несколько правил, в том числе сенасанаватта (senāsanavaṭṭa) – обязанность монахов следить за своим жилищем. «Нам необходимо иметь жилище, и мы обязаны следить, чтобы с ним всё было в порядке. Наставление „оставить всё как есть“ означает вовсе не то, что ты подумал. Это не повод игнорировать свои обязанности. Так ведут себя лишь глупцы. Ведь когда льёт дождь или жжёт солнце, ты перемещаешься в другой угол хижины. Зачем? Тут у тебя не возникает желание „оставить всё как есть“?» После этого я дал ему подробное объяснение.

Когда я закончил, он сказал: «Луанг по, то вы учите, что мне следует оставить всё как есть, то даёте наставления скрупулёзно следовать правилам. Я уже не понимаю, что вы от меня хотите. Даже когда мою хижину повредил ветер, а я решил оставить всё как есть, хоть это было нелегко, вы и тут говорите, что я поступил неправильно. И при этом вы продолжаете меня учить, что надо оставлять всё как есть! Не понимаю, что вы ещё от меня ждёте». Таковы некоторые люди. Вот до такой степени они могут быть глупцами.

Ощущения: формы, звуки, запахи, вкусы и тактильные ощущения – могут способствовать возникновению мудрости, если мы воспринимаем их как они есть. Если мы не в состоянии воспринимать их подобным образом, то происходит неприятие, отрицание: мы утверждаем, что не хотим видеть формы, слышать звуки и так далее, поскольку они отвлекают нас. Если мы отсечём причину, следствие и условия, то что нам тогда созерцать?

Поэтому нас учат сдержанности в поведении. Сдержанность в поведении – это шила (sīla). Существует сдержанность в поведении, связанном с чувственным восприятием, – шила глаз, ушей, носа, языка, тела и ума. Это основа нашей сдержанности в поведении. Это же и наше самадхи. Поразмышляйте над историей Сарипутты. Он был бхиккху и как-то раз увидел Ассаджи Тхеру, собирающего подношения. Увидев его, Сарипутта подумал: «Это самый необычный монах из всех, что я когда-либо встречал. Он движется не слишком быстро, но и не слишком медленно. Его одеяния выглядят аккуратными, а манеры сдержанны». Сарипутта был весьма вдохновлён видом и поведением этого монаха, поэтому приблизился к нему, выразил почтение и спросил:

– Извините, но кто вы?

– Я самана (samaṇa)[28], – ответил тот.

– А кто ваш учитель?

– Моим учителем является досточтимый Гаутама.

– А чему он вас научил?

– Он учит, что все феномены возникают в силу причин и условий и что они прекращаются, когда причины и условия иссякают.

Когда Сарипутта попросил рассказать о Дхамме, Ассаджи дал ему краткое объяснение закона причины и следствия. Дхаммы возникают в силу причин. Сначала создаётся причина, а затем созревает её следствие. Для того чтобы перестало созревать следствие, сначала должна прекратиться причина. Вот и всё, что он сказал, но Сарипутте и этого было достаточно [29].

Это как раз была причина для возникновения Дхаммы. У Сарипутты были глаза, уши, нос, язык, тело и ум. Все его органы чувств прекрасно работали. Если бы у него не было этих органов чувств, могли бы быть созданы причины, необходимые для возникновения мудрости в его уме? Смог бы он что-то осознавать без них? Но почему-то большинство из нас боятся ощущений. Или наоборот, если нам нравится получать ощущения, то это приводит не к возникновению мудрости, а к тому, что мы увлекаемся чувственными удовольствиями и увязаем в них. Ощущения могут увлечь нас, привязывая к чувственным удовольствиям, а могут стать основой для возникновения знания и мудрости.

Поэтому нам следует всё воспринимать как практику. Даже что-то плохое. Когда мы говорим о практике, мы подразумеваем не только что-то хорошее и приятное, что может с нами происходить благодаря ей. Практика так не работает. В этом мире есть что-то, что нам нравится, но и что-то, что нам не нравится. Обычно то, что нам нравится, вызывает у нас желание; это касается даже общения с другими монахами и послушниками. Но если какой-то монах или послушник нам не нравятся, мы не хотим иметь с ними ничего общего. Нам нравится проводить время лишь с теми, кто вызывает у нас симпатию. Понимаете? Мы делаем выбор в соответствии со своими симпатиями. Если нам что-то не нравится, мы не хотим это видеть и слышать об этом. Но Будда учил нас принимать то, что нам не нравится. Локавиду – взгляни на этот мир и ясно осознай его. Если мы не осознаём истинную суть мира, то далеко не уедем. Если нам приходится жить в этом мире, нам необходимо понимать его суть. Благородные мастера прошлого, включая и самого Будду, принимали мир таким, каков он есть. Они жили в этом мире, среди заблуждающихся людей, и постигли истину, ведя именно такой образ жизни и никакой другой. Они жили в этом мире, но они обладали мудростью; они практиковали шилу – сдержанность в поведении, связанном с чувственным восприятием.

Сдерживание или ограничение не означает, что мы отказываемся воспринимать какие-либо формы, звуки, запахи, вкусы, тактильные ощущения или мысленные образы. Если практикующие этого не понимают, то в тот самый момент, когда они что-либо увидят или услышат, они испугаются и попросту сбегут. При этом они будут полагать, что, поступая подобным образом, добьются того, что та власть, которую имеют над ними объекты восприятия, в конце концов ослабнет, и появится возможность от неё освободиться. Но так не происходит. Таким способом им никак не вырваться. Если они убегают, не познав истинной сути ощущений, позже те возникнут вновь и практикующим снова придётся иметь с ними дело.

Поразмышляйте, к примеру, о тех практикующих, которые никогда не бывают удовлетворены, где бы они ни находились: в монастыре, в лесу или в горах. Они отправляются в паломничество дхутанга [30], пытаясь найти себе то или иное место, где смогли бы почувствовать себя удовлетворёнными. Они карабкаются на гору и мечтают: «Ура! Вот то самое место, теперь-то всё будет как надо!» Несколько дней они действительно чувствуют себя вполне счастливыми, а потом им снова надоедает их место жительства. «Эх, пора спускаться к морю». Прибыв к морю, они думают: «Как же здесь прохладно и хорошо! Тут-то я точно буду счастлив!» Но затем и тут повторяется то же самое. Им надоели горы, лес, море – вообще все места. И это совсем не то «пресыщение»[31], которое свойственно верному воззрению; это просто привычка скучать – одна из разновидностей ложного воззрения.

Когда они возвращаются обратно в монастырь, то снова начинают причитать: «Ну а теперь-то что мне делать? Я так долго путешествовал, но вернулся ни с чем». Тогда они выкидывают свои чаши для подаяния и бросают монашество. А знаете, почему они бросают монашество? Им просто ничего другого не остаётся, потому что они так и не смогли начать хоть что-то практиковать. Они сходили на юг, на север, к морю, в горы, в лес, но до сих пор так ничего и не поняли. Поэтому для них всё заканчивается – они как бы «умирают». Вот так это происходит. Из-за того, что люди бесконечно куда-то сбегают, в них не возникает мудрость.