Неизвестная война. Правда о Первой мировой. Часть 2 - Страница 7

Он же писал:

Н.Г. Чернышевский утверждал: «Жалкая нация! Нация рабов. Сверху донизу – все рабы». О симптомах нравственной болезни холопства свидетельствует С. Волконский: «Уже во второй год войны из всех щелей повыползли клопы и собрались под знамя ложного патриотизма, ложного монархизма, ложного национализма, а на самом деле – под знамя подхалимства, наживы и хулиганства…»

Формы проявления рабской психологии невообразимо разнообразны и причудливы, причудливы хотя бы потому, что раб скрывает свою рабскую, низменную, трусливую суть от окружающих и от себя, маскируясь в одежды яркие, пестрые, даже героические. И тем вернее сталкивается с трагическими последствиями этой нравственной болезни, что не желает себя признать больным. Как писал П.Я. Чаадаев, «сколько различных сторон, сколько ужасов заключает в себе слово «раб»! Вот заколдованный круг, в нем мы все гибнем, бессильные выйти из него».

Разве не рабы мелочного самолюбия и Николай I, и Николай II? Николай I увольняет из Синода светило церкви Филарета, «потому что хотел один сиять». Назначая премьер-министром Коковцова, последний царь спросил прямо: «Надеюсь, вы не будете меня заслонять так, как это делал Столыпин?» Сам, окружив себя раболепствующими ничтожествами, обвиняет всех при низложении короны (запись от 2 марта в его дневнике): «Кругом измена, трусость и обман!» Умываю-де руки… Только лукавый раб, трусливо покидающий пост в минуту опасности, изменяющий своему народу в судьбоносный момент, может при этом фактически обвинять народ.

Лукавство, т. е. самообман, перерастает в ложь общенационального масштаба, не позволяя общественному сознанию адекватно оценивать ситуацию в обществе. Ложная же самооценка (т. е. замутненная призма, через которую люди взирают на реальность и оценивают ее) в свою очередь порождает невротизацию общества, так как люди не могут не ощущать, что происходит нечто настолько иррациональное, что они просто теряют способность понимать реальность. Чуткий наблюдатель происходящего И.А. Бунин свидетельствует: «Лжи столько, что задохнуться можно. Все друзья, все знакомые, о которых прежде и подумать бы не смел как о лгунах, лгут теперь на каждом шагу. Ни единая душа не может не солгать, не может не прибавить и своей лжи, своего искажения…»

На пытавшихся образумить обезумевших изливалась ярость и агрессия. Собрание городской думы в Полтаве в марте 1917 было разогнано хулиганами. Об этом сообщает В.Г. Короленко: «Мне не дали говорить, обозвали буржуем и обругали площадной бранью». Он же в апреле по просьбе селян выступал на их сходе по сложному вопросу о земле. А жажда простого решения («Грабь награбленное»!) соблазняла именно своей примитивной простотой и кажущейся справедливостью. «Уже в начале… моей речи я видел, что настроение толпы меняется. …Большинству ее мои мысли казались нежелательными и ненужными. А она уже привыкла, что к ней обращаются только с льстивыми и приятными большинству словами. Лесть любят не одни монархи, но и «самодержавный народ», а от лжи погибают… Один солдат… сказал:

– Если бы вы, господин, сказали такое у нас на фронте, то, пожалуй, живой бы не вышли». Запись Короленко в дневнике от 5 декабря 1917 года: «Для нас «нет греха» в участии в любой преуспевающей в данное время лжи. …И оттого наша интеллигенция, вместо того, чтобы мужественно и до конца сказать правду «владыке народу», когда он явно заблуждается и дает себя увлечь на путь лжи и бесчестья, – прикрывает отступление сравнениями и софизмами и изменяет истине…»

Т.е. мыслящая часть народа перестает мыслить, потому что сотворила себе идола из народа и рабски, угоднически ему же поклоняется, забыв свой прямой долг поклоняться лишь Истине, т. е. Богу. «Человек либо добровольно становится рабом Господа Бога, либо невольно и неизбежно становится рабом кого угодно и чего угодно», – писал Л.Н. Толстой. Требуется мужество, смирение, честность с самим собой, чтобы признать в себе самом черты рабской психологии. Как это сделал еще один русский гений А.П. Чехов, который писал в письме брату Михаилу: «Каждый день по капле выдавливаю из себя раба». Это настолько мучительная работа, что подавляющее большинство к ней даже не приступают. Более того, впадают в слепоту самообмана, потому что увидеть в себе раба кажется очень унизительным. «Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман». (А.С. Пушкин)

В.О. Ключевский писал: «Закономерность исторических явлений обратно пропорциональна их духовности». Стихийно, спонтанно проявлялась и проявляется закономерность социальной революции, в которой тот, кто был всем, становится ничем, потому что, натурально, раб, «кто был ничем», хочет и «имеет право» стать всем, оставаясь при этом, по сути, внутренне, духовно-психологически, рабом. Скажем, рабом кровожадного чувства мести и зависти, маскируемого, конечно, под жажду справедливости. Об этом И.А. Бунин, не поддавшийся пароксизму ненависти, с болью и тоской писал в «Окаянных днях»: ««Российская история» Татищева: «Брат на брата, сынове против отцев, рабы на господ, друг другу ищут умертвить единого ради корыстолюбия, похоти и власти, ища брат брата достояния лишить, не ведуще, яко премудрый глаголет: ища чужого, о своем в оный день возрыдает…» А сколько дурачков убеждено, что в российской истории произошел великий «сдвиг» к чему-то будто бы совершенно новому, доселе небывалому»!

А.И. Герцен писал: «Нельзя людей освобождать к наружной жизни больше, чем они освобождены внутри».

Заколдованный круг: людей надо освобождать из рабства, но их нельзя освобождать! Смертельно опасно для них, таких, какие они есть, наружное освобождение. В июне 1918 года В.Г. Короленко пишет: «Все эксперименты, которые проделывались над политическими свободами со времен первого завоевания их в октябре 1905 г. и до наших дней… оказались возможными потому, что российские массы не ценят, не понимают, не ощущают благ политических свобод».

Так есть ли выход из заколдованного круга дурной бесконечности: рабы, ставшие после зверской резни господами, восстанавливают рабство и т. д. и т. д.?

Чудом не погибший в революционной России великий князь Александр Михайлович размышляет: «Я не считаю современной эпохи ни цивилизованною, ни христианскою. …Когда я нахожусь в Европе, я всегда испытываю чувство, как будто гуляю по красивым аллеям кладбища, в котором каждый камень напоминает мне о том, что цивилизация покончила самоубийством 1 августа 1914 года. …Если бы я мог начать жизнь снова, я начал бы с того, что отказался от моего великокняжеского титула и стал бы проповедовать необходимость духовной революции. Этого я бы не мог начать в России. В Российской Империи я подвергся бы преследованию «во имя Бога» со стороны служителей православной церкви. В советской России меня бы расстреляли «во имя Маркса» служители самой изуверской религии победоносного пролетариата».

«Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух … должно вам родиться свыше» (Ин. 3:7-8). Духовное возрождение, духовное освобождение рабов из рабства их собственной плоти со всеми ее инстинктами, ослепляюще-оглупляющими импульсами – об этой «необходимости духовной революции» говорит Александр Михайлович. Вырваться из рабства самолюбия, самомнения, самообольщения, самообмана, самоослепления можно лишь через неустанную духовную работу самопознания, которое в свою очередь возможно лишь через рабское смирение себя перед Богом ради познания Бога, т. е. Истины. «…и познаете истину, и истина сделает вас свободными». (Ин. 8:32)

Накануне Первой мировой войны в России насчитывалось около 100 тысяч чехов и приблизительно 2 тысячи словаков, причем как принявших российское подданство, так и сохранивших подданство Австро-Венгрии. Ими были организованы различные общества: благотворительные, культурно-просветительные, спортивные. Интересно, что в США, где существовали крупные чешские и словацкие колонии, чешские и словацкие общества существовали параллельно, тогда как в России нередко возникали совместные чешско-словацкие организации. Возможно, это происходило ввиду относительной немногочисленности словацких переселенцев в России.