Негромкий голос труб - Страница 4

Апартаменты находились на втором этаже и состояли из двух небольших, скудно меблированных комнатушек с голыми стенами из тусклого серого пластика, украшенными лишь знаменитым изречением в черной рамке: ДЕМОКРАТИЯ, НАВЯЗАННАЯ ИЗВНЕ, ЕСТЬ ХУДШАЯ ФОРМА ТИРАНИИ. По одной черной рамке в каждой комнате.

Окна глядели на глубокое тихое озеро, покоившееся в вулканическом кратере, а за темным кольцом кратера неприступный горный хребет вздымал к небесам окутанные туманом алмазные пики. И посреди всей этой красоты БМО возвело огромное безликое здание, заботливо окружив его вытоптанной землей со складами, ангарами, ветряками, насосной станцией, солярными батареями и ремонтными мастерскими, не говоря уж о взлетно-посадочном поле и мини-заводике по переработке отходов.

Что внутри, что снаружи база БМО на Гурниле являла собой сплошной культурный вакуум.

Угнетенный мрачным колоритом жилища и жутким технопейзажем под окнами, Форзон с полчаса бесцельно бродил из комнаты в комнату, пока его не осенила мысль произвести ознакомительный тур по главному зданию базы. Его построили в виде буквы Н: двухэтажные крылья, где размещались общежития, соединял длиннющий одноэтажный корпус, отведенный под административные и рабочие помещения.

Еще по дороге к офису Раштадта Форзон отметил, что для такой гигантской базы здесь удивительно мало народу. Он вышел в коридор, дошел до центральной лестницы своего крыла, не повстречав ни души, и спустился вниз. Приемную он пересек не поднимая глаз, углубился в противолежащий коридор первого этажа, дошел до конца, повернул обратно… и услышал звуки музыки.

Скорее не услышал, а почувствовал - такими тихими, нежными и невообразимо хрупкими они были. Затаив дыхание, он замер как вкопанный, а когда растаяла последняя нота, стал терпеливо ждать продолжения. Но не дождался и робко постучал в дверь.

Та немедленно отворилась, и Форзон увидел девушку с рассыпанными по плечам длинными золотистыми волосами - очень женственную и абсолютно не похожую на тех девиц, которых он успел встретить на базе. Ее легкое свободное платье своей яркой, переливчатой расцветкой резко контрастировало с голыми стенами и спартанской обстановкой жилья.

– Прощу прощения, - в замешательстве пролепетал Форзон. - Я не знал… Я просто услышал музыку и…

Девушка повела себя довольно странно. Нахмурившись, она быстро выглянула в коридор, бросила взгляд направо и налево, схватила Форзона за руку и, втащив в комнату, захлопнула дверь. Потом она ослепительно улыбнулась и жестом предложила ему ближайший стул. Он машинально сел и молча уставился на нее долгим изумленным взглядом. Девушка звонко расхохоталась.

– Прошу прощения, - еще раз извинился Форзон, - но я никак не могу поверить своим глазам. Все женщины, которых я здесь видел, усердно занимаются игрой в солдатики.

Девушка ответила почти шепотом:

– Что вы хотите, это ведь персонал базы. Я же из Команды Б.

– Что такое Команда Б? - спросил он, в свою очередь понизив голос.

– Оперативники, - сказала она так, словно это все объясняет. - У меня отпуск на несколько дней.

Форзон огляделся и увидел музыкальный инструмент на низком круглом столике возле хлипкой кушетки: с виду почти такой же, как на картине в приемной, но не более двух футов в высоту и с гладкой, хотя и великолепно отполированной рамой.

– Какой он маленький! А тот, на картине, просто огромный! Девушка поспешно приложила палец к губам.

– Там изображен торриль, - ответила она. - Мужской инструмент, предназначенный для публичных выступлений. У него сложная резная рама, которую подгоняют точно под рост музыканта. Для мальчика, который учится играть на торриле, каждый год делают новый инструмент. А это женский инструмент - торру. Он прекрасно звучит в будуаре, но для концертов совершенно не годится.

– Дивный, хрустальный звук, - с восхищением прошептал Форзон. Он подошел к инструменту и, наклонившись, принялся внимательно разглядывать: тоненькие струны были скручены из белых жилок, но каждая пятая оказалась черной. Он осторожно перебрал пятерку струн, одну за одной.

– С ума сойти, чистейшая пентатоника… Примитивно - и в то же время так изысканно!

Девушка усмехнулась.

– Теперь я знаю, в чем главное достоинство офицеров ДКИ. Они умеют слушать музыку.

Форзон не принял шутливого тона и ответил совершенно серьезно:

– Культура - понятие необычайно широкое. Но лично я как раз специализируюсь по искусствам и ремеслам. Возьмем, к примеру, вашу торру… Знаете ли вы, что этот струнный инструмент не подпадает ни под какую классификацию?

– Мне никогда не приходило в голову классифицировать инструменты. Торра - прекрасный инструмент, на нем очень приятно играть, вот и все.

– Сыграйте еще, - попросил Форзон и снова застыл, как изваяние, пока не отзвучали последние шепчущие аккорды.

– Изумительно. Потрясающие технические возможности! В отличие от прочих известных разновидностей арфы, Тут все струны прямо под рукой, и поэтому…

Он запнулся, услышав шаги в коридоре. Девушка явно занервничала. Но человек, кем бы он ни был, проследовал мимо, и Форзон сказал:

– По-моему, уже время ленча. Не хотите разделить его со мной? Она медленно покачала головой.

– Думаю, лучше всего не афишировать наше знакомство. Не говорите об этом никому. Пожалуйста. - Она приоткрыла дверь и выглянула в коридор. - А теперь уходите. И не возвращайтесь сюда. Я сама зайду к вам перед отъездом, если получится.

Уже в коридоре Форзон сообразил, что так и не узнал, как ее зовут. Столовую он нашел по запаху, но был остановлен на пороге одной из типичных представительниц раштадтовской милиции.

– Офицеры обслуживаются в своих апартаментах, - категорически заявило существо в униформе.

– Очень мило, однако я предпочитаю поесть в столовой. Существо слегка смутилось, но продолжало гнуть свое:

– Согласно приказу координатора…

– Скажите координатору, - буркнул обозленный Форзон, - что старший инспектор был ужасно голоден.

Он обошел застывшую столбом фигуру, взял поднос у стойки и расторопно обслужил сам себя. Потом уселся на свободное место за длинным столом, где уже обедали несколько девиц в униформе и молодые парни в рабочей одежде. Все они разом замолчали, отводя глаза в сторону. Форзон попытался завязать беседу, но не встретил ответного отклика и вскоре остался в гордом одиночестве дожевывать свой рубленый бифштекс.