Нефритовый кубок - Страница 3

– Друзья пытались научить, ничего не вышло, – нехотя признался Конан.

– Понятно, – пробурчал старший письмоводитель, помыслив при этом: «Прислал же Митра бездаря…». Заплывшие жиром сонные глазки Шетаси встретились с твердым взглядом варвара, и от сквозившего в сем взгляде искреннего рвения старый сыскарь впервые ощутил неясное беспокойство.

– Почтенный Наставник, а что я должен делать? – осмелев, произнес Конан. Шетаси рявкнул:

– Сказал: никаких титулов! Не люблю подхалимов, – кряхтя, он выбрался из-за казавшегося таким уютным стола, оказавшись при этом вдвое толще и на голову ниже долговязого варвара, и возгласил: – Что до обучения, так это можно, это мы мигом… Для начала, сынок, пойдем-ка прогуляемся.

Мальчишка с готовностью вскочил. Раздалось лязгающее звяканье, и уль-Айяз увидел на поясе новоявленного Стража Когорты косо болтающиеся ножны с вложенным в них новеньким гладиусом скверной ковки, коими обычно вооружали городскую стражу.

– Где взял такую дрянь? – возмущенно спросил он, тыча пальцем в ножны.

– На оружейном складе выдали, – с гордостью ответствовал Конан. – По приказу его светлости Рекифеса. Велели всегда носить… А что?

– Убери и спрячь, – распорядился Шетаси. – Ты всерьез намеревался расхаживать с этим по городу?

Он негодующе фыркнул, удивляясь провинциальной наивности, и приступил к сборам. Один стилет – в ножны, спрятанные под рукавом рубахи, второй – за отворот сапога. Кошель, набитый медью – прицепить к поясному ремню на видном месте. Если срежут, не жаль. Другой кошель, с серебряными талерами и туранскими суффи, уль-Айяз старательно запрятал в пояс, дабы ничьи не в меру проворные ручонки не смогли до него добраться без ведома хозяина. Прихватив залитую свинцом дубинку, Шетаси оглянулся на подопечного, с живым интересом следившего за его действиями.

– Жаль, Рекифес только одного тебя прислал, – хмыкнул почтенный уль-Айяз. – Вечно его высокомудрая светлость чего-нибудь недодумает… Двоих бы мне таких, как ты – цены б вам не было.

– И что тогда? – недоуменно вопросил начинающий человекоохранитель. Шетаси всплеснул руками:

– Как что? Носили бы меня в паланкине, хоть какая-то польза! – и оглушительно заржал. Варвар подумал и, к немалому удивлению достопочтенного старшего письмоводителя, захохотал еще громче.

«Ничего парнишка, – удовлетворенно подумал уль-Айяз. – Шутку понимает. Пожалуй, сработаемся».

Между тем Конан веселился совсем по иному поводу – представив себе тощего Ши в роли носильщика. Шетаси отер пот со лба и скомандовал:

– Ну, чего ждешь? Кидай свою железяку в угол и пойдем. Эх, молодежь… Учить вас и учить!

Первую прогулку по Шадизару в обществе достопочтенного Шетаси Конан запомнил надолго. Киммериец самоуверенно полагал, что друзья ознакомили его со всеми достопримечательностями и он более-менее освоился с царящими здесь порядками. Во всяком случае, мог с первого взгляда отличить кучку зевак, глазеющих на скорпионьи бои, от вроде бы совершенно такой же кучки, погруженной в созерцание игры «Камень, нож, листок».

Шетаси уль-Айяз удостоил подобные сборища наименования «мелочи пузатой», с чем Конан молча согласился. При виде с достоинством топающего по пыльной мостовой письмоводителя Сыскной Когорты игроки и зрители мгновенно брызнули врассыпную, растворившись в узких грязных переулках.

– Мелочь пузатая, ни к чему не годная, – повторил уль-Айяз и решительно свернул в сторону видневшейся неподалеку островерхой башенки зеленого цвета. Это место Конан тоже знал – площадь Благословений, примыкающая к главному митрианскому храму города. Площадь как площадь, ничего интересного. Зачем Наставнику понадобилось сюда тащиться?

Конан еще не решил, как относиться к человеку, с которым его познакомил дознаватель Рекифес. Понятно, что воин из уважаемого Шетаси, чей живот напоминает вместительный пивной бочонок, никакой. Надо полагать, единственное достоинство уль-Айяза – отличное знание шадизарской жизни. Тоже неплохо и полезно. Стоит повнимательнее слушать его рассуждения, пусть они чрезвычайно многословны и не всегда вразумительны.

На ступенях широкой лестницы храма, сложенной из желтоватого песчаника, шла какая-то возня – с криками, частыми взмахами рук и пронзительными взвизгиваниями. Вот из общей свалки выпал растрепанный серый ком, лихо кувырнулся по ступенькам, шлепнулся и, прихрамывая, споро заковылял прочь. Иногда существо – обычный сухоногий побирушка – оборачивался, понося собратьев по ремеслу на туранском и шемском наречиях. Державшаяся в отдалении группка зрителей приличного вида одобрительно засвистела.

– Разогнать? – с готовностью предложил Конан, сообразив, что у храма происходит обычнейшая свара между нищебродами, делящими лучшие места.

Шетаси в притворном ужасе схватился за сердце:

– Мальчик, ты на солнце, случаем, не перегрелся? Или тебе не растолковали, где ты имеешь честь служить? В Сыскной Когорте месьора Рекифеса! Запомнил? Драки между нищими, мелкие жульничества, обсчеты, обвесы, обмеры, торговля гнилым сукном и прочая чепуха нас никоим образом не касаются. Пусть этим городская стража занимается, за то ей деньги платят.

– Что тогда касается нас? – немедля пожелал выяснить Конан.

– Ну-у… – уль-Айяз внушительно поднял толстый палец, украшенный кольцом с большим, но показавшимся варвару поддельным рубином. – Убийства. Кражи и мошенничества, совершенные с особым размахом. Контрабанда. Вымогательство и еще вот такие предприимчивые бездельники…

С последними словами, прозвучавшими невнятной скороговоркой, почтенный старший письмоводитель с неожиданной для его возраста и комплекции стремительностью развернулся, ловким (наверняка отработанным за многие годы) жестом сгреб за шиворот неприметного малорослого типа, размашисто встряхнул, как кошка трясет пойманную мышь, и развернул физиономией к себе. Пойманный отчего-то не вырывался, не голосил, заверяя мир в своей невиновности, и только пробурчал:

– Доброго здоровьичка, месьор Шетаси.

– За мое здоровьичко не беспокойся, свое побереги, – рыкнул вышепоименованный месьор. – Ну-ка брось! А ты, юноша, подбери.

Типчик покорно разжал пальцы. В дорожную пыль грузно шлепнулся увесистый кошель, каковой Конан не замедлил проворно подхватить.

– Конан, ты не заметил поблизости парочки лоботрясов из городской стражи? – задумчиво осведомился старший письмоводитель, продолжая слегка потряхивать бедолагу – просто так, для порядка, дабы тот не счел себя забытым. – Ибо несообразно двум героям из Сыскной Когорты тратить свое драгоценное время на препровождение в застенки Алронга мелкого гнуса по имени Бирмит, а по прозванию Крыса, каковой Крыса даже кошелек у купца толком срезать не в состоянии, чем позорит наш достославный город. А, Бирмит? Чую, пора тебе на заслуженный отдых.

– Месьор Шетаси, не сдавайте! – взмолился Бирмит Крыса, а Конан деловито сообщил:

– По-моему, патруль городской стражи мы недавно миновали.

– Можешь ли ты сказать нечто, способное облегчить твою участь и доказать, что ты еще не окончательно потерян для общества? – печально поинтересовался Шетаси у неудачливого карманника.

Опасливо поглядывая на хмурого Конана, воришка что-то быстро зашептал Шетаси в самое ухо, заросшее седым жестким волосом. Почтенный уль-Айяз рассеянно кивал. Когда Крыса закончил, Шетаси испустил тяжкий вздох и неожиданно выпустил из пальцев воротник его чудовищно засаленного халата, отчего Бирмит шлепнулся на четвереньки, однако немедля вскочил и с поразительной быстротой отбежал на пару десятков шагов.

– Псы поганые! – завопил он, оказавшись в безопасности. – Чтоб вам лопнуть!

– Догнать? – азартно предложил Конан.

– А сможешь? – спросил Шетаси с некоторой завистью. – Да Сет ему в попутчики. Я его завтра опять поймаю. Много там?

– Где? – не понял киммериец. Потом сообразил и распустил шнурок на подобранном кошельке. – А-а…Ого!