Неформашки - Страница 5
Так не бывает, так просто не должно быть!..
Умнов выбрался из кресла и зашагал по комнате, лавируя между составными частями пятитысячного гарнитура. Балерина Семеняка сочувственно смотрела на него со стены.
Надо мотать отсюда, нервно думал Умнов. Прямо сейчас, через черный ход – есть же здесь какой-нибудь черный ход! – выбраться из гостиницы, тайком в «Жигуль» и – ходу, ходу. Черт с ней, с египетской спальней! В «жигулевском» салоне – пожестче и потеснее, зато – никакой чертовщины, все реально, все объяснимо…
Умнов остановился у окна. Оно выходило на площадь, на давешний призывный плакат, и внизу хорошо просматривался родной автомобильчик, три черных «Волги» и бесфамильный капитан, бдительно кружащий по площади с патрульной скоростью.
Да-а, расстроился Умнов, хрен сбежишь под таким колпаком. Только пешком. Ботиночки на палочку и – к морю. И то верно: свобода. Но стоит ли она родного «Жигуленка»?..
На журнальном столике нежно звякнул телефон, исполненный в стиле «ретро» умельцами из Прибалтики.
– Слушаю, – снял трубку Умнов.
– Мы вас ждем, Андрей Николаевич, – женским голосом пропела трубка. – И горячее стынет.
– Еще десять минут, – сухо сказал Умнов и невежливо повесил трубку первым.
Да и к чему сейчас вежливость? Если честно, он – пленник. Отель «Китеж», конечно, – не Бутырка, не замок Ив, но сбежать отсюда – тоже проблематично. А если не бежать? Если пойти в трапезную, съесть стынущее горячее, выслушать десяток безалкогольных тостов – на водку эти серые не решатся, не то время, за водку с них портки снимут – и завалиться в «Людовик» часиков на шесть-семь? А утром – в путь. И не исключено – тот же капитан и проводит, жезлом на прощание помашет… Чего, в сущности, бояться? Нечего бояться. Ты – сам с усам, солидный мальчик, деньги при тебе, положение обязывает – да ты и за ужин сам расплатишься: никаких подношений, никаких банкетов, мы, знаете ли, в нашей газете ведем беспощадную борьбу с товарищескими ужинами за казенный счет…
И верно, чего я теряю, подумал Умнов. Кроме пятерки за ужин и десятки за номер – ничего. А раз так, то и ладушки.
Он сбросил куртку, рубашку, джинсы, раскидал все по дорогостоящему ковру три на четыре и рванул в ванную, под теплый душ, у которого, как известно, кроме гигиенических, есть и нравственное свойство: он начисто смывает пустые сомнения.
Мытый, бритый, подчепуренный, в свежей рубашонке с зеленым крокодилом на кармашке – знаком знаменитой фирмы, Умнов спустился в холл, где был немедленно встречен кремовым директором.
– Уж и заждались вас, Андрей Николаевич, – бросился тот к гостю. – Идемте скорей.
Они поднялись по мраморным ступеням, ведущим к ресторану, но в него не пошли, а открыли дверцу рядом, попали в явно служебный коридор с безымянными кабинетами по обе стороны, а в торце его оказалась еще дверь, но уже украшенная табличкой, сработанной неким чеканщиком: «Трапезная» значилось на табличке. Директор дверь распахнул, ручкой в воздухе пополоскал.
– Прошу!
Умнов вошел и очутился в большом, ресторанного типа зале, довольно удивительного нестандартного вида. То есть многое было как раз стандартным: маленькая эстрада для оркестра, уставленная пустыми пюпитрами и украшенная солидной ударной установкой, выстроенные буквой П столы, в середине – пятачок для плясок, стены расписаны художниками, темы – былинные, вон Добрыня Никитич с Алешей Поповичем по степи скачут, а навстречу им богатырь Илья с копьем наперевес мчится – никак поссорились друзья, никак художник сражаться друг с другом заставил их? – а вон Соловей-разбойник в два пальца дует, слюни на полстены летят, Владимир Красное Солнышко и супруга его Апраксия все забрызганные стоят, аж ладонями прикрылись от отвращения. Ну и так далее… А нестандартным, напрочь отменяющим нехитрый трапезный уют, была длинная, во всю стену, стойка с выставленными на ней закусками на тарелках, компотами в стаканах; вдоль стойки тянулись столовские алюминиевые рельсы, в одном конце их высилась груда пустых подносов, в другом – охраняла выход кассирша за кассовым аппаратом. Словом, столовая, да и только, чего зря описывать. Вон и малявинско-рубенсовские красавицы из общепита изготовились за стойкой первое да второе сортировать по тарелкам…
За пустым пока столом по периметру буквы П сидели давешние серые начальники, еще кое-какой районный люд, впервые явившийся Умнову, Лариса с подружками, мощные грудастые дамы с тяжелыми сложными прическами – все в люрексе, все блестят, как югославские люстры. И перед каждым – или перед каждой – стакан с компотом стоит. Они из стаканов прихлебывают, ведут неспешный разговор. Увидели Умнова, замолчали. Главный серый – Умнов до сих пор не выяснил: кто же он? – встал, пошел навстречу гостю.
– Милости просим в нашу трапезную, товарищ Умнов. Чувствуйте себя как дома.
– Это в столовой-то как дома? – хамски съязвил, не сдержался Умнов и сам себя ругнул за длинный язык: ведь гость все-таки, хоть и насильно званый.
– Это не столовая, – не обиделся серый, – это наш банкетный зал.
– Тыщу раз бывал на банкетах, – признался Умнов, – но в первый раз вижу такой зал. Банкет самообслуживания, что ли?
– В некотором роде, – засмеялся серый. – Наша, так сказать, доморощенная модификация старой традиции в духе перестройки. Не обессудьте, гость дорогой. Банкеты теперь отменены, и правильно, по-партийному это, так мы здесь самообслуживание ввели: каждый сам на поднос продукт ставит, каждый за себя платит – не казенные средства, не прежние времена, а кушаем все вместе, за общим банкетным столом.
– А тосты?
– Как же без тостов. Они теперь хоро-о-ошо под компот из сухофруктов идут – это зимой, а сейчас клубничка в соку, вишенка там, компотики свежие, наваристые, дух захватывает, рекомендую душевно. – Говоря это, он подвел Умнова к рельсам, любезно поставил на них пару пластмассовых пестрых подносов, а уж следом целая очередь выстроилась, за столом только дамы и остались – в ожидании банкетных харчей.
Вконец ошарашенный Умнов, да и проголодавшийся, кстати, начал споро нагружать свой поднос: три стакана с компотом поставил – вишневым, клубничным и черешневым, салатики из помидоров и огурцов. А тут и икорка объявилась – и черная, и красная, и балычок свеженький тоже, порционный, и семужка розовая, нежная, и грибочки соленые, и миножка копченая, невесть как в Краснокитежск заплывшая, а еще редисочка пузатая, лучок зеленый – и все это под компот, под компот, под компот!