Недотрога для тирана (СИ) - Страница 41

Чего разбираться-то? И так видно, что он – псих. Лялина вообще ничего в мужиках не понимает: спокойный, молчаливый, вежливый… Ага.

Опять меня везут на Солнечную против воли и велят заткнуться. У нас в стране это вообще-то противозаконно! Бросив взгляд на руки, сжимающие руль, принимаю решение помалкивать.

Решаюсь вякнуть, когда за нами закрываются ворота.

– Меня же будут искать, а у меня с собой даже телефона нет. Ты хоть понимаешь, что это преступление? – пищу я, пока Юдин, зашвырнув фату куда-то за спину, вытаскивает меня из машины.

– Ты всем напишешь. С моего телефона. Потом. Сейчас им всем не до тебя, – ласково говорит он, а у меня мурашки по коже от предчувствия, что пришел песец.

Опять тихарюсь. Миша реально все еще в бешенстве. И чего злится? Все сам не так понял, напридумывал, а я виновата! Чего-то мне это напоминает…

Ведут меня ни много, ни мало сразу в спальню на второй этаж, где я замечаю изменения в интерьере. Односпальную кровать заменили на траходром. Это не моих рук дело, видимо, сам Юдин постарался.

– Ты чего, Миш? – задаю я ну совсем идиотский вопрос, когда он расстегивает ремень на брюках.

– Все равно я встал на скользкую преступную дорожку, – цедит он. – Сгорел сарай, гори и хата.

Попятившись, я упираюсь в кровать.

– Молодец, правильно идешь, – расстегивает Михаил рубашку. – Не станешь меня злить, воспитательная программа будет короче.

Я нервно сглатываю.

В таком состоянии он меня уплющит.

Юдин снимает часы и кладет их на тумбу и достает из нее какую-то хреновину. Надвигаясь на меня, заставляет меня плюхнуться на постель. И пока я смотрю на него, как удав на кролика, это мерзавец пристегивает меня к перекладине над кроватью! Наручниками! Теми самыми с фотки!

– Так и знал, что пригодится. Я в мебельном сразу о тебе подумал, когда увидел эту кровать.

– Твою мать! – я дергаю на поверку. Крепкие!

– Ага. Мне тоже нравится, – хмыкает Юдин.

Он расстегивает ремешки моих босоножек и стаскивает с меня обувь, за это я на целых три секунды его прощаю.

– А вот теперь я выскажу все свои претензии, – он скользящим движением гладит меня от колена вверх, забираясь под подол спорного платья. – Познакомлю со всеми гостинчиками из той командировки, которую пришлось прервать досрочно.

– Ты не посмеешь! – задыхаясь, шиплю я.

А у самой все сжимается внутри в предвкушении воспитательных мер.

Миша скидывает одежду и демонстрирует полную несостоятельность моей сентенции.

У него такой довольный вид.

Ладно. Я пока потерплю и не буду говорить ему, что у меня очень узкие кости, и я спокойно стащу наручники.

Должен же он высказаться? Психолог я или где?

Два месяца спустя

– Марина! – возмущенный вопль Юдина застает меня на выходе из ванной.

– Ну что еще… – вздыхаю я.

– Почему я ничего не могу найти? Кругом сплошные кружевные трусы…

Начинается… А я говорила, что съезжаться – дурная затея. Мы с Юдиным в бытовом плане стыкуемся очень плохо. Вопросов нет только на кухне, когда он готовит, а я ем, то, что он сделал. И смываюсь раньше, чем надо мыть посуду.

После первой попытки совместиться на одной жилплощади, мы со скандалом разбежались. Причиной стали как раз кружавчики, которые заполнили суровую мужскую берлогу, нарушив брутальный аскетизм интерьера.

Ну не люблю я вешать все сразу в шкаф!

Я героически этим занимаюсь раз в неделю. Зато с полной самоотдачей.

Что уж говорить про баночки и флакончики узурпировавшие территорию в ванной.

А всякие милые штуки для интерьера доводили Михаила до нервного тика.

Вот чем ему не понравился подсвечник в виде оленя? Ручная работа между прочим…

Мы так разругались, что соседи стучали нам в стены, когда я орала непедагогичное: «А я тебе говорила!», а Юдин зверел: «Ты специально меня бесишь!».

Определенно, Лялина ничего не понимает в мужиках. Еще раз в этом убедилась.

Психанув, я покинула ставку врага, забрав отвергнутые кружавчики и смачно хлопнув дверью.

Воссоединение состоялось через неделю.

Устав страдать в одиночестве, я вызвала скорую алкоголическую помощь в лице Алсу.

На этот раз мы напивались вполне себе мирно, и, хотя меня, разумеется, раздирало от желания написать Юдину какую-нибудь гадость, а то и скататься поплевать на порог его подъезда, я держала себя в руках.

Ничто не предвещало апокалипсиса, но в разгар слезливой попойки в «Амандин» заявился злой и небритый Юдин, по традиции закинувший меня на плечо под одобрительный гул мужиков в зале. На мои вопли: «Алсу! Останови этот беспредел!», Миша рявкнул: «Она меня и вызвала». Стервоза только невинно похлопала глазами, развела руками, позвякивая браслетами, и оправдалась: «Меня сейчас все равно Таир заберет».

Юсуповы не сдаются! Так я решила и сопротивлялась Юдину качественно, не забывая лапать все, что мне глянется. В итоге меня обезвредили прямо в машине один раз, и второй – уже на Солнечной.

Ничего не могу с собой поделать, теперь каждый раз, когда еду в эту сторону, оживляется либидо и интересуется, что там у нас сегодня в меню.

Уже в доме Юдин объявил, что нашел выход из положения, мы перебираемся жить сюда. Тут места больше, и он готов пожертвовать мне отдельную ванную и одну комнату под гардероб, поклялся туда никогда не заходить, чтобы не стрессовать.

А в качестве жеста доброй воли предъявил леопардовую шкуру возле кровати, которую купил, что б я чувствовала себя как дома.

Засранец.

Я предрекала, что его решимости хватит до первого подсвечника, а Юдин признался, что я нанесла ему непоправимую психологическую травму, и теперь он спать не может, если моего лифака нет под подушкой.

К утру этот тиран меня убедил.

Точнее, я просто больше не могла сопротивляться, ибо аргументы у Михаила были тверды и непреклонны.

С тех пор мы учились уживаться. Не без эксцессов. Как, например, сейчас.

– Я не знаю, почему ты не можешь ничего найти, – кричу я ему. – Я всегда все нахожу.

С кислой миной Юдин появляется на моем горизонте.

– Ты-то да… Даже то, что не нужно.

Это Миша до сих пор злится, что я обломала ему красивое предложение руки и сердца, когда нашла купленное для меня кольцо. Тогда все вылилось в «не беси меня, мы женимся и все!».

По чесноку, я была рада до жопы, но выпендривалась с чувством. Оторвалась за все то время, что меня звали в любовницы. Оказалось, кстати, что мы просто разговаривали на разных языках. В сознании Юдина любовница неженатого мужчины равно спутница, девушка.

Столько стресса у меня было из-за того, что кто-то просто дубина стоеросовая.

– Я не знаю, чем тебе помочь, – фыркаю я. – Давай позовем детектива или следователя…

– Вот только брата мне твоего тут не хватало!

Да у них крайне напряженные отношения после того, как Юдин скоммуниздил меня с братовской свадьбы.

Без всякого преувеличения это был пиздец.

Когда мне после «похищения» и воспитательных мер наконец выдали мобильник, чтобы я позвонила родным и предупредила их, что со мной все в порядке, я по дурости набрала брата. Затмение на меня нашло, не иначе. Надо было звонить матери, она хотя бы не такая нервная.

А у брата профдеформация.

В нем сквозь хмель пробудился следак, и он никак не мог поверить, что со мной все в порядке, и что меня не удерживают насильно. Через сорок минут после звонка, половина уже расползавшейся свадьбы долбилась в ворота дома на Солнечной.

И только ноющая Калинкина-Юсупова, увидев Юдина в одних джинсах, авторитетно заявила, что я сейчас спущусь, и им всем будут не рады. Поскольку она единственная догадалась привезти мне мои вещи, я простила ей выпендрон со свадебным платьем, стоившим мне стольких нервов.

А вот мама была спокойная. Она не только никуда не поехала, она позвонила мне утром с вопросом, не нужны ли Мише кабачки.