Недоразумение в Тире - Страница 1

– Что это за забавные картинки на стенах? – спросил я. Хорошенькая служанка, пышная блондинка, только что принесла мне третью чашу вина, и картинки казались мне все забавнее. Антипатр, мой попутчик и первый наставник во всем, нахмурил густые седые брови и наградил меня уничтожающим взглядом, который я уже слишком много раз видел за время нашего путешествия. Конечно, мне было девятнадцать, и по римским законам я уже считался взрослым мужчиной, но под этим взглядом я ощущал себя девятилетним мальчиком.

– Гордиан! Может ли быть такое, чтобы ты не слышал рассказы про Фафхрда и Серого Мышелова?

– Серого кого?

– Мышелова.

Тут уже я нахмурился.

– Что такое мыши, прекрасно знаю, но что такое, во имя богов, мышелов?

Антипатр вздохнул.

– Так в Древнем Египте называли домашних кошек, известных своим охотничьим мастерством по части грызунов. Поэтому мышелов – охотник на мышей.

– Ну, да, сам понимаешь, у нас-то в Риме кошек нет, – сказал я, поежившись. Только подумать, такое злобное создание в доме, с острыми когтями и клыками. В путешествиях я пару видел, на кораблях. Вероятно, капитаны очень ценили их способность избавить суда от вредителей, но я предпочитал держаться подальше от этих странных созданий. Как и большинство римлян, я находил их несколько отталкивающими, если не напрямую опасными. Мне рассказывали, что египтяне боготворили этих пушистых зверей, позволяя им расхаживать по улицам и даже жить у них в домах. В Египте я еще не побывал, но сама мысль о том, что египтяне живут вместе с кошками, совсем не воодушевляла.

Со временем, безусловно, мне и Антипатру предстоит посетить и Египет, раз уж там находится Великая Пирамида, старейшее и, по словам некоторых, величайшее из чудес света. А мы намеревались посетить все семь. Только что приплыли из Родоса, где видели знаменитого Колосса, а теперь направлялись в Вавилон, чтобы увидеть Стены и висячие сады.

Сейчас, на полпути между разными чудесами, так сказать, мы оказались в портовом городе Тире, имевшем свою долгую и славную историю. Вероятно, более всего Тир прославился изготовлением пурпурной краски из иглянок, живущих в море моллюсков. Каждый владыка земли считал своим долгом носить одежды, выкрашенные тирским пурпуром. По случаю, поблизости от Тира родился сам Антипатр, так что сейчас он, в каком-то смысле, вернулся домой.

Мысли путались, я продолжал пить третью чашу вина. Антипатр меня опережал, уже четвертую пил. Для него не было свойственно пить неумеренно, но, видимо, приверженность трезвости оставила его из-за близости родного города. Что может быть трогательнее, чем вид старого поэта, погрузившегося в воспоминания детства?

– Египет, кошки, пирамиды… о чем мы там говорили? А, да, о забавных картинках в этой таверне.

Таверна именовалась «Иглянка», по имени моллюсков, из которых добывали пурпур. На наружной стене имелось огромное ее изображение, а выложенный глиняной черепицей дверной проем был украшен ракушками. Однако внутри таверны ракушек не было, и фрески на стенах не имели ни малейшего отношения к изготовлению пурпура. Вместо этого на рисунках, занимавших все свободное место, изображались приключения двух неизвестных мне героев. Один был сильно выше ростом и мощнее другого, могучий гигант с огненно-рыжей бородой. Второй, курносый, невысокий, в сером плаще с капюшоном. Оба с мечами, и на многих картинках были изображены разрушительные последствия их дел.

– Как, ты говорил, их звали? – спросил я.

– Фафхрд…

– Благодарю, первое имя я запомнил. Хотя подумал, что ты прокашлялся.

– Очень смешно, Гордиан. Повторяю, Фафхрд. Безусловно, экзотическое имя. Говорят, он был настоящим гигантом, родом из дальних северных земель, севернее Истроса и Дакии, севернее даже диких земель германцев.

– Но ведь к северу от земель германцев ничего нет… где же это?

– Ни один из знакомых мне людей не бывал там, но говорят, что Фафхрд родом оттуда.

– Фафхрд! Фафхрд!

Я пару раз попытался повторить имя, пока Антипатр не кивнул мне, давая понять, что я произнес его правильно.

– А второй? Этот так называемый Серый Мышелов?

– Он, вроде бы, был местным, вырос в Тире. Темнее кожей, сильно ниже ростом, худощавый, но владел мечом ничуть не хуже товарища. Говорят, что эти двое были лучшими мастерами меча своего времени.

– И когда это было?

– Фафхрд и Серый Мышелов жили в Тире около сотни лет назад. Мой дед однажды их видел. По его словам, они были лучшими мастерами меча не только тогда, но и на все времена.

– Сильно сказано. А почему я о них ничего не слышал?

Антипатр пожал плечами.

– Думаю, они были лучше всего известны здесь, в Тире, где произвели на местных такое впечатление. А из всего Тира лучше всего о них помнят здесь, в стенах «Иглянки», где они немало выпили и погуляли…

– Эта мелкая вонючая забегаловка – их святилище! – со смехом сказал я, глядя на картинки на стенах.

Антипатр шмыгнул носом.

– Только потому, что ты никогда не слышал легенды о Фафхрде и Сером Мышелове, поскольку рос в далеком отсюда Риме…

– Учитель, ты и я уже обошли весь грекоговорящий мир, более чем за год. От Эфеса, Галикарнаса и Олимпии до островов Эгейского моря, и я не припоминаю ни одного изображения или письменного упоминания об этих ребятах, нигде. Ни жрецы к ним не обращались, ни поэты – в том числе ты! – не воспевали их подвиги. Не может так оказаться, что Фафхрд и Серый Мышелов – просто местная легенда, которую не знают нигде, кроме Тира?

Ворчание Антипатра вполне могло служить свидетельством моей правоты. Но даже будучи еще подростком, я осознавал, что герои легенд, слышанных стариками в юности, могут быть им особенно дороги, поэтому не стал более выражать сомнений в славе этих, вполне вероятно, великих мастеров меча.

– Весело, какая парочка из них получилась, – сказал я. – На некоторых картинках они выглядят, будто рослый небожитель и его карлик-слуга, на других – как тщедушный волшебник и его гигантский слуга-автомат, подчиненный его воле.

– Хорошее у тебя воображение, Гордиан, – мрачно сказал Антипатр. Мы допили вино из чаш, и он подозвал служанку, чтобы она принесла еще.

– Так что же мы видим на этих картинках? – спросил я, пытаясь вести беседу более уважительно.

Антипатр глядел в сторону, слегка надувшись, но его естественное стремление быть педагогом, а также шанс поговорить о том, что восхищало его в детстве, явно были слишком сильны.

– Ну, раз уж ты спросил… вот на этой картинке мы видим их столкновение с контрабандистами из Сидона; вот тут – их легендарную схватку с сицилийскими пиратами и спасение похищенной каппадокийской принцессы. Вот тут – столкновение с женщиной, торговавшей рабами, с Кипра, – гляди, какая она внушительная! А вот тут – встречу, которая оказалась засадой. Вот идуменейские разбойники, скачущие через пустыню в поисках украденных из египетской гробницы драгоценных камней, невиданных доселе.

– Но тут мы и их видим.

– Воображение художника, Гордиан!

– А что насчет этой картины? – спросил я, показывая на особенно непристойное изображение, над окном.

– А, тут мы видим изображение того, как Фафхрд и Серый Мышелов вместе воспользовались благосклонностью сладострастной Лаодицеи Египетской, которая затем послала им вслед вооруженных евнухов-нубийцев, чтобы те их обезглавили. Но нашим героям удалось сбежать, как понимаешь, прихватив сундук из черного дерева, принадлежавший Лаодицее. В котором, как потом оказалось, находилась не только ее знаменитая коллекция афродизиаков, но и та самая чаша, из которой Сократ испил цикуты.

– Фантастика! – сказал я. – А вон там на стене… похоже, там еще их приключения, совсем иные.

– Ты очень проницателен. Да, эти изображения демонстрируют другие их приключения, сверхъестественного свойства. Тот случай, когда два наших мастера меча спросили совета у странного демона по имени Нингобл, изображенного здесь, как видишь, в виде пузатого существа в плаще с капюшоном, из-под которого выступают семь глаз на извивающихся стебельках.