Нечто по Хичкоку (сборник) - Страница 53

— Похоже, что это он, — сказал он. — Да, с описаниями вполне сходится. Поп, принесите, пожалуйста, из картотеки карточку этого господина.

— О’кей, сэр, — сказал Поп Хендерсон. Он повернулся по-военному и удалился, тяжело шаркая ногами.

Бредли подмигнул Фарнесу, последовавшему за ночным сторожем, и, когда они вышли из подвала, он вместе с Морганом, на которого продолжали действовать винные пары, стал подготавливать задуманный розыгрыш.

Фарнес должен был подольше задержать старика у картотеки. Он внимательно читал карточку, составленную на труп номер одиннадцать. Он изучал ее, пока не поднялся из подвала Морган.

— Не стоит беспокоиться, — сказал Морган. — Мы уже разобрались, это не тот, о ком мы подумали. Поп, вы можете задвинуть лежак на место. Пойдем, Фарнес, успеем сыграть еще пару партий.

Оба журналиста отошли и, остановившись в конце коридора, стали ждать. Поп Хендерсон аккуратно убрал карточку в картотеку, после чего неторопливо вернулся в большой отсек подвала. Все так же шаркая подошвами по цементному полу, он направился к ячейке номер одиннадцать, лежак которой с телом, накрытым простыней, оставался выдвинутым.

Старик был еще метрах в четырех от ячейки, когда простыня над лежаком вскинулась. Раздался театральный вой, и тело, лежавшее под простыней, приняло сидячее положение. Полумрак помещения и сильная близорукость старика не позволили ему распознать физиономию Бредли.

— Где я? — завывающим голосом спросил мастер розыгрыша. — Что вы сделали со мной?

Поп Хендерсон остановился в некотором замешательстве. Бредли воздел руку, обернутую концом простыни, и с угрозой в голосе вопросил:

— Вы! Вас я спрашиваю! Что вы хотели сделать со мной? Убить?..

Розыгрыш, впрочем, был довольно дурного вкуса, как большинство розыгрышей Бредли. Правда, он и рассчитан был на притупившееся с годами сознание старика. Произведенный эффект был, по мнению Бредли, вполне удовлетворительным. Какой-то миг Поп Хендерсон стоял, застыв на месте, потом повернулся и побежал в сторону лестницы, даже не шаркая подошвами.

— Силы небесные! Он живой! — кричал он пронзительным голосом. — Он живой! Бригадир Робертс, бегите сюда, он живой!

Задыхаясь, старик пробежал мимо Фарнеса и Моргана, стал подниматься по лестнице в поисках дежурного бригадира.

Дейв Бредли слез с лежака, бросил на него простыню, задвинул обратно и захлопнул дверцу с табличкой № 11.

— Ребята! Быстро отсюда! Там есть еще одна лестница, — сказал он Фарнесу и Моргану.

Стремление поскорее убраться до появления дежурного бригадира было понятно:

— Этот бригадир — зануда из зануд! Он нам ни к чему.

Они уже вернулись в репортерскую комнату, когда из коридора послышались торопливые шаги дежурного бригадира и ночного сторожа. Старый Хендерсон говорил на ходу:

— Смотрю — сел! Сел и на меня глядит! И руку поднял…

Сбивчивые слова долетали уже с лестницы, ведущей в подвал.

Бредли откинулся на спинку стула и громко рассмеялся. Морган поддержал его неуверенным смешком. Фарнес угрюмо молчал, ему не нравилась вся эта затея, теперь ему было стыдно.

Прошло не больше пяти минут, и в коридоре раздались тяжелые шаги бригадира. Проходя мимо репортерской, он заглянул в раскрытую дверь, зло посмотрел на всех троих и мрачно сказал:

— Очень смешно, да? Шуты гороховые!..

Ему хотелось бы выразить свое возмущение более крепкими словами, но он хорошо знал рамки допустимого в общении с этой газетной братией. Он захлопнул дверь и ушел, яростно стуча каблуками.

— Ну и рожа! — сказал Дейв Бредли. Ему было по-прежнему весело, как всегда после удачного розыгрыша. Вдруг он заметил, что веселится без поддержки приятелей.

— Вы что, ребята? Что такие постные?

— Я, пожалуй, пойду, — сказал Фарнес, поднимаясь. — Если позвонят из газеты, скажите, что ушел кое-что проверить. — Он надел шляпу и ушел.

— Зануда, — отреагировал Бредли на его уход.

Морган, у которого хмель уже прошел, пожал плечами и сказал:

— Пожалуй, шутка была не первый сорт. — Он тоже поднялся. — Пойду, может, где-нибудь выпью еще стаканчик. Событий, видно, не будет, да и газету уже печатают.

Бредли, нахмурившись, посмотрел ему вслед, ничего не сказал, взял сигару, откусил кончик и выплюнул его на пол. Он уже немного успокоился, покуривая сигару, когда в двери появилась фигура Попа Хендерсона.

Старик посмотрел на репортера, помолчал и сказал:

— Это как раз не надо было… Не надо было так делать. — В голосе старика не было интонации упрека. — Я, конечно, не ожидал, это, конечно, жуткая штука… Только не в этом дело. Я побежал к бригадиру, как ошалелый… Мы туда спустились с бригадиром Робертсом… Там все нормально. Он что подумал, бригадир Робертс. Он подумал, что мне все привиделось. Он и так про меня все время говорит разное… Только, когда я сказал ему, что вы, репортеры, сюда приходили, тогда он сказал: «Это их штучки!..»

Поп Хендерсон умолк перевести дух. Он продолжал смотреть на Бредли, но и в его взгляде тоже не было осуждения. Бредли молча смотрел на старика, держа сигару в руке. Потом с преувеличенной внимательностью стряхнул пепел.

Переведя дух, старик продолжил свою горестную речь:

— Он и сказал, бригадир Робертс, еще раз, сказал он, и ты загремишь отсюда на пенсию… Так и сказал, бригадир Робертс… А как же я тогда? И старуха больна… Я вас очень прошу, сэр Бредли, не шутите так никогда больше…

Он постоял еще немного, потом повернулся и пошел по коридору, шаркая подошвами.

Бредли задумчиво посмотрел на аккуратное колечко дыма, которое он выпустил изо рта к потолку, и потянулся к телефону.

— Это Бредли. Да, из полицейского управления… Пока ничего особенного… Никаких сенсаций… Газету уже печатают?.. О’кей! Я ухожу домой.

Он повесил трубку, выпустил еще одно колечко и надел шляпу.

Выйдя на улицу, он остановился в раздумьи. Ночь была холодной и сырой. Настроение Бредли упало, что-то вышло не совсем удачно. Бредли не переносил такого пониженного настроения, ему было необходимо всегда быть в веселом, приподнятом состоянии духа, ему постоянно надо было замышлять остроумные проделки, это было для него важнее вина и женского внимания.

«Пожалуй, стоит пропустить стаканчик», — подумал Бредли и пошел в сторону небольшого известного ему питейного заведения. Сейчас он выбрал это направление в основном потому, что там он не рисковал встретиться с Морганом или Фарнесом, он не хотел сейчас встретить их.

Бар, в который он вскоре вошел, был тесноватый и довольно грязный, но главное для Бредли было выпить виски. После третьего стаканчика он вернулся в свое нормальное радостное состояние. Неутомимый мозг мастера розыгрышей стал обдумывать новую шутку. Ему теперь нужна настоящая публика, настоящие ценители, а не такие зануды, как Морган или Фарнес. Бредли огляделся. Час был поздний, посетители почти все разошлись. В баре, кроме Бредли и бармена, сидел какой-то невзрачный тип и пил пиво. Публика, конечно, неважнецкая, но что же делать?

Бредли для начала издал приглушенный смешок и, нагнувшись под стол, стал завязывать шнурок ботинка. Ловким движением руки он сунул спичку за край туфли человека, занятого пивом, и поджег ее. Тут же он снова принял нормальную позу и подмигнул бармену, привлекая его внимание.

Несчастный вскочил с диким воплем и, прыгая на одной ноге, ударил себя по ботинку, гася спичку. Бредли захохотал, глядя на бармена и ожидая одобрения. Невзрачный на вид тип оказался довольно активным. Он подскочил к Бредли и со словами: «Ах ты, сучий потрох!» крепко дал ему по зубам кулаком, разбив в кровь губу. И это еще было не все. Дело вышло очень плохим. Бредли упал навзничь и, падая, стукнулся затылком об острый медный угол стойки. Что-то треснуло в костях черепа, и свет в глазах Бредли померкнул.

Невзрачный тип, жертва шутки Бредли, не мог успокоиться. Злобно глядя на поверженного обидчика, он кричал:

— Собака! Это он мне такое! Мне, Киду Вилкинсу!..