Нечто по Хичкоку (сборник) - Страница 27

— А что он тебе сказал, когда вернулся?

— Ничего особенного. Да ему и некогда было разговаривать. Через пару минут уже к дому подкатила полицейская машина.

— Так скоро? С чего бы это?

— Да ведь на фабрике ждали Пита с деньгами. Этот Хиггинс и позвонил в банк. Ну, они там все рассказали, кассир и охранник, и этот тип со стоянки.

— Он сопротивлялся?

— Нет. Вообще, ни слова им не сказал. Они его увезли — и все дела. Он как раз отмывался в ванной.

— А что, на нем была грязь?

— Руки были в грязи, а больше ничего. Им даже нечего было взять в свою лабораторию. Ну, еще ботинки у него были в грязи. Они там схватились, что его ружье охотничье пропало куда-то. Это им больше всего показалось, что он свое ружье куда-то подевал. Ясно, что они его так и не нашли. А они знали, что у него было ружье. Майк им сказал, что давно уж потерял. Несколько месяцев уже. Они ему не поверили.

— А ты поверила?

— Не знаю.

— И это все?

— Да… Хотя вот, у него рука была порезана. Я видела кровь на руке, когда он пришел. Я еще спросила. Он посмотрел на руку и на меня, сказал чего-то насчет каких-то крыс. Потом на суде говорил, что о стекло порезал. В машине, правда, одно окошко было разбито и стекла торчали. Он сказал, что потому и кровь в машине. Они анализ взяли — другая группа оказалась. А такая точно была у Пита. Они нашли справки.

Расти помолчал и спросил:

— Но тебе-то он не про стекла говорил, а про крысу.

— Нет, он не сказал, что его крыса укусила. Он как-то непонятно про крыс сказал. Я не очень поняла. В суде доктор установил, что это порезано бритвой. Они нашли бритву на умывальнике, на ней была кровь.

— Постой-ка, — сказал Расти, раздумывая. — Он тебе что-то сказал насчет крыс, потом поднялся по лестнице, зашел в квартиру и в ванной порезал себе руку бритвой. Так, так, кое-что мне проясняется. Ты поняла? Крыса его в самом деле укусила, это когда он прятал убитого. Вот если бы они это знали, они стали бы искать тело там, где есть крысы. Вот для чего он кромсал руку бритвой, скрывая укус.

— Может быть и так, — согласилась Элен. — Только что это нам дает? Вокруг Нортона тысячи мест, где водятся крысы. Ты что, хочешь все их обыскать?

— Надеюсь этого не потребуется. Да я этих тварей опасаюсь, с детства к ним отвращение. Когда я служил на флоте, я с корабля смотрел, как они кишат на пристанях… — он оторвался от минутных воспоминаний и спросил:

— Ты сказала, что когда Майк с Питом отправлялись на рыбную ловлю, они брали лодку у соседей? Где они держали свои лодки?

— В сарае.

— Флики рылись там?

— Не знаю… Наверное, рылись.

— А может, и нет. Соседи эти были дома в тот день?

— Нет.

— Ты точно знаешь?

— Конечно, знаю! Эти соседи — муж и жена Томсоны. Они из Чикаго. Они за неделю до того дня разбились насмерть, возвращаясь к себе.

— Значит, там никого не было? И Майк об этом знал?

— Конечно, знал.

— Кто теперь живет в доме этих Томсонов?

— Как я знаю, никто не живет. У них не, было детей. Этот тип из агентства пока не нашел покупателей. Домишко Пита тоже никто еще не купил.

— Надо ехать туда. Когда мы сможем?

— Хоть завтра. Завтра я не работаю. У меня есть машина. О милый, неужели! Я вся прямо дрожу!..

Он это и сам чувствовал: ее била мелкая дрожь от нервного возбуждения, вызванного возможностью разгадки тайны. К его досаде нервное возбуждение женщины перешло в прилив страсти, и ему пришлось сделать над собой усилие и удовлетворить ее желание.

Потом они лежали рядом, и она томно спросила:

— О чем ты думаешь, милый?

Их мысли, очевидно, шли по разным путям, потому что он в этот момент обдумывал, что сделает, когда они найдут деньги. Он не стал скрывать своей заботы и честно ответил:

— О деньгах. Об этих денежках: по двадцать восемь тысяч на каждого.

— Почему так, милый?

Он подумал, как ответить правильнее:

— Если ты, конечно, не возражаешь.

Возражала она или соглашалась — ему-то это было неважно. Когда деньги будут отысканы, останется только избавиться от этой дуры.

Решение избавиться в дальнейшем от этой дуры Элен Краус созрело окончательно у Расти на следующий день. До отъезда к озеру ему пришлось провести утро и полдня с Элен, не выходя из дому, чтобы не показываться лишний раз. Изнуренный пробудившейся любовной активностью своей подруги, испытывающий едва преодолимое отвращение к этой потной груде-плоти, он готов был прикончить ее, не дожидаясь находки денег и их дележа.

Но чем же она очаровала Майка? Расти никак не мог этого понять. Неужели она ему не была противна? Чужая душа — потемки. Что думал Майк, когда решился убить приятеля? Кто знает. Да что и думать обо всем этом, главное — отыскать железную коробку с долларами. Около четырех часов Расти спустился вниз. Осматриваясь, он обошел вокруг дома, прокрался к условленному месту, и вскоре туда подъехала Элен.

Не меньше часа им понадобилось чтобы доехать до озер. Они выехали на берег по песчаной дороге, вдоль которой росли деревья. Расти просил не зажигать фары, но Элен его успокоила, сказав, что здесь никого нет. Он и сам в этом убедился, пройдя по песчаному берегу и осмотревшись по сторонам. В этот ноябрьский вечер озеро было темное, пустынное и зловещее.

Они поставили машину позади домика Пита Тэйлора. С первого же взгляда Расти понял, что искать тело в домике Пита не было никакого смысла. Элен взяла фонарь из машины.

— Я думаю, ты сразу хочешь пойти в сарай, где хранились лодки? Это там, — она показала в левую сторону. — Будь осторожнее, эта тропинка была скользкая.

Она была права, идти по скользкой грязи в темноте было трудно. Расти шагал за женщиной и размышлял, не настал ли момент? Можно было поднять камень и проломить ей череп.

Он не мог еще решиться. Да и лучше было отыскать сначала деньги и посмотреть, каково это надежное место для укрытия трупов, которое нашел в свое время Майк.

Лодочный сарай стоял у небольшого узенького мола, идущего в озеро. Расти потянул дверь, она была заперта на висячий замок.

— Отойди-ка, — сказал Расти женщине. Он поднял подходящий камень и без особого труда разбил проржавевший замок. Бросив замок на землю, Расти взял у Элен фонарь и вошел в сарай. Луч фонаря обшарил грязные пустые стены. Хотя этот луч бегал в темноте, но полной темнотой ее нельзя было назвать, изо всех углов светили красноватые точки. С содроганием Расти понял, что это настороженные глазки зверьков. Крысы! Отвратительные, ненавистные с детства твари!.. Однако сейчас эти злобные красноватые глазки подтверждали догадку — это здесь!

Элен дышала ему в затылок. Она тоже поняла, что они у цели своей поездки. Свет фонаря и присутствие людей прогнали зверьков. Расти топнул ногой, шуганул более отважных крыс, которые не спешили удирать. Потом он посветил по полу: ну, конечно, пол был цементный! Но что под этим цементом? Дальнейший осмотр пола вызвал у Расти восклицание, полное досады и злобы:

— А, черт! Они же ковыряли здесь пол!

Да, цемент был разбит на куски, это уже был не цементный пол, а земля, покрытая щебнем.

— Я тебе говорила, — упавшим голосом сказала Элен. — Они все вокруг обыскали! Все вокруг.

Лодок в сарае не было. Луч фонаря не наткнулся на что-нибудь в одном из углов: голые стены, обломки цементного пола — больше ничего. Расти осветил потолок, он был подшит толем.

— Пошли отсюда! Слишком просто мы хотели получить денежки.

Расти повернулся к двери, его уже тошнило от затхлой вони сарая, от близости притаившейся армии крыс. Он машинально осветил еще один раз потолок и вдруг замер.

— Постой-ка! Постой!..

— Что там?

— Потолок низковат, он должен быть выше.

— Ты думаешь?

— Я думаю, конечно, думаю. Да, я уверен, что оно там! Тихо! Ты слышишь?

Они замерли, и в мрачной тишине услышали шелест дождя. Но дождя не было, это шуршали лапки крыс, бегавших в промежутке между потолком и крышей.