Нечистая сила и народные праздники - Страница 90

Те же обряды приурочиваются и к последней неделе Великого поста, и к празднику Пасхи, и к Фоминой неделе, так как мысль о воскресающей Весне[448] (= Живе) сочеталась в народных представлениях с мыслию о пресветлом воскресении праведного солнца – Христа. Прилетая в сей мир, богиня Весна разводит пламя небесных гроз, разит и гонит злобных демонов, выводит из-за холодных зимних туманов и туч светозарное солнце, или, выражаясь поэтически, снова воспламеняет его светильник и, пожигая снежное, ледяное царство Зимы, топит ее в разливе стремительных вод. Символическим обозначением этой творческой деятельности богини издревле служили возжигаемые на земле огни. Ранним утром в четверг Страстной недели, как в день, посвященный громовнику, предки наши, по свидетельству Стоглава, палили солому и кликали мертвых. День этот называется на Руси чистым = светлым[449]; крестьяне ходят в Чистый четверг на проруби и закликают Весну, а после «всенощного стоянья» приносят из церкви горящие восковые свечи и выжигают ими на дверях и потолках своих домов кресты – для отогнания злых духов. Эта «страстная» свеча, будучи зажжена во время грозы, предохраняет дом от громового удара; поставленная в пчельнике, она дарует изобилие меда (намек на медовый напиток дождя, низводимый молниями); с нею же соединяют целебную, облегчающую страдания силу и потому, затепливая эту свечу, дают ее в руки трудно больным, во время болезненных припадков, и родильницам – при муках разрешения. К заутрене на Светло-Христово Воскресенье белорусы собираются с зажженными лучинами; в великорусских губерниях и в Чехах жгут тогда около храмов смоляные бочки; уголья, оставшиеся от этих бочек, а равно и свечи, с которыми отстояли заутреню, приносят домой и затыкают за стрехи, чтобы охранить здания от грозы, а домашнюю скотину от порчи. В Германии в ночь на первый день праздника зажигают на горах и холмах большие костры (osterfeuer), складывая их из дров, дёрна и соломы; на Везере прикрепляют дегтярную бочку, обвитую соломой, к еловому дереву и, зажигая ее ночью, пляшут вокруг огня, а когда пламя погаснет – собирают головни и уголья и разносят по домам. Существует еще обыкновение зажигать ночью деревянные стрелы, обмазанные смолою, и метать их вверх – так, чтобы пущенная стрела описывала в воздухе огненную дугу. Светло-Христово Воскресенье у немцев именуется ostern, а месяц апрель, в который большею частию приходится его праздновать, – ostermonat; в старинных памятниках праздник Пасхи – ôstara (ôstartaga, aostortagâ), апрель – ôstarmânoth. Остара (Ostara, Eàstre, Eostre) – древнегерманская богиня зори, блестящего утра и весны, приводящая с востока воскресающее (восстающее от ночного и зимнего сна) солнце, культ которой пустил такие глубокие корни, что имя ее сочеталось с главнейшим христианским праздником. Имя это восходит к санскр. корню ush, от которого образовались речения: снкр. ushas – зоря, usrâ (в Ведах) – утро, рассвет, лит. auszra – утренняя зоря, auszta – рассветает, зенд. ushaçtara – восточный, др. – нем. ôstan (ôst), англос. east, сканд. austur – восток, слав. «утро», jutro; ср.: снкр. vâsara – день, vastar – утро, vasanta – весна от корня vas. Соответственно немецкому ostern, лужичане называют праздник Пасхи – jutry (jatřy, jastry), полабские славяне – justroj (jostraj, jystroj). Игру лучей восходящего солнца поэтическая фантазия младенческих народов объясняла тем, что светило это, пробуждаясь ото сна, пляшет поутру на востоке. Такую пляску можно наблюдать только с началом весны, когда небо очистится от потемнявших его зимних облаков и туманов. Отсюда возникло поверье, общее славянам и немцам, что на рассвете Светло-Христова Воскресенья солнце от радости пляшет, играет и скачет в три прыжка. На Руси в первый день Пасхи крестьяне взбираются на колокольни, крыши и пригорки смотреть на восходящее солнце. То же поверье прилагается и ко дню Благовещения (25 марта); заметим, что на Благовещение поселяне жгут старые соломенные постели и прыгают через разведенное пламя, которому приписывают силу укреплять здравие. По народному убеждению, на первый день Пасхи отворяется светлый рай (т. е. просветляется небо), и врата его (Goldtor, откуда восходит солнце) остаются отверстыми во все продолжение праздника; потому всякий, кто умирает на этой неделе, признается святым: душа его беспрепятственно входит в селения праведных. Тогда же открываются зарытые в подземельях драгоценные клады и горят ярким пламенем, т. е. из-за темных облаков и туманов, рассеянных весенними грозами, является очам смертных золото солнечных лучей. В Черниговской губ. Святая неделя слывет гремяцкою, а чехи называют ее Червонными Святками. С мыслью об отверстом рае тесно связаны: во-первых, суеверное мнение, против которого еще в XVI веке выступал с обличительным словом Максим Грек, будто во все продолжение Пасхальной седьмицы солнце не заходит и тем самым как бы обращает ее в один продолжительный день (малорусы Светло-Христово Воскресенье называют Велик день); во-вторых, верование, что именно в эту благодатную пору светлые боги сходят с небес на землю и наделяют ее дарами плодородия. Верование это, наследованное от языческой старины, в христианскую эпоху было перенесено на Спасителя, Богородицу и святых угодников. По народным рассказам, с первого дня Пасхи и до Вознесения Христос и апостолы странствуют по земле в нищенских рубищах, испытуют людское милосердие, награждают добрых и карают злых. В Смоленской губ. утверждают, что Христос сходит на землю в Чистый четверг, и потому для встречи божественного гостя в каждом доме приготовляется к этому дню хлеб, называемый стульце. В белорусских деревнях на Светло-Христово Воскресенье ходят по домам волочебники и поют обрядовые песни, славя святых Юрия и Николу, что коров и коней запасают, Пречистую Деву, что засевает нивы, и Илью-пророка, зажинающего колосистую рожь. Все освященные на этот праздник яства украшаются зелеными ветками брусники; к таким яствам принадлежит и жареный барашек или поросенок, кости которого частью зарывают на пашнях с целью предохранить нивы от града, а частью держат в домах и во время летних гроз бросают в огонь, разведенный на домашнем очаге, дабы отвратить удар грома. В Костромской губ. существует обычай: перед Христовской заутреней всходить на колокольни и стрелять оттуда из пистолетов и ружей; то же делают и лужичане. Выстрелы эти знаменуют весенний гром, прогоняющий нечистую силу Зимы = Смерти. На второй день Пасхи, на Красную Горку и в Фомин понедельник молодые парни и девицы обливают друг друга ключевою водою – обряд, напоминающий сербскую Додолу и символически обозначающий пролитие небесных источников, осеменение матери-Земли оплодотворяющей влагою дождя[450]. Об этом Густинская летопись рассказывает так: «От сих (языческих богов) единому некоему богу на жертву людей топяху, ему же и доныне по некоих странах безумныи память творят: во день Воскресения Христова собравшеся юнии, играюще, вметают человека в воду, и бывает иногда действом тых богов, си есть бесов, разбиваются и умирают, или утопают; по иных же странах не вкидают в воду, но токмо водою поливают, но единаче тому же бесу жертву сотворяют». На Красную Горку (в воскресенье Фоминой, или Радуницкой, недели), при солнечном восходе, сельские девицы собираются на ближний холм или пригорок и становятся в круг; одна из них выступает в средину круга – с хлебом и красным яйцом в руках – и, обращаясь на восток, творит молитву, а после молитвы закликает Весну: «Весна красна! На чем пришла» и т. д. В Калужской губ. укрепляют при этом на горке длинный шест с соломенной куклою, которая вечером сожигается с песнями и плясками; в Орловской же губ. поселяне на Радуницкой неделе прогоняют Смерть из своего села, для чего в полночь девицы выходят с метлами и кочергами и, взмахивая ими по воздуху, гоняются за невидимой Мораною. Обряд этот – и по своему значению, и отчасти по самой обстановке – тождествен с обрядом «опахивания», каковой совершается в наших деревнях и селах для изгнания повальных болезней: чумы, холеры и коровьей смерти. В старые годы в Литве друзья усопшего, провожая его тело в могилу, махали по воздуху ножами с возгласом: «Бегите, бегите, злые духи!»[451] Как скоро богиня весны победит демонов зимы, она тотчас же одевает поля, сады и рощи свежею зеленью и цветами. Прекрасные, благословенные дни мая и начала июня издревле признавались посвященными этой богине и чествовались общенародными игрищами. В христианскую эпоху такие игрища, совершаемые в честь Весны, были приурочены к Вознесению и Троице, так как праздники эти большею частию приходятся в мае месяце. Четверг, в который празднуется Вознесение, и четверг, предшествующий Троице (так называемый Семик, потому что бывает на седьмой неделе после Пасхи), получили в глазах народа особенно важное значение по известной нам связи четверга с культом громовника. В некоторых местностях к завиванию веников приступают уже в день Вознесения; обыкновенно же обряд этот совершается на Семик или Троицу. Пред наступлением означенных праздников поселяне отправляются толпами в поля и рощи, собирают разные травы, преимущественно благовонные: чобер, мяту, зорю и калуфер, – и рубят молодые березы и другие лиственные деревья; и по городам, и по селам стены внутри домов убираются древесными ветвями, полы устилаются скошенною травою, а окна пахучими зельями и цветами; на дворах и по улицам устанавливаются в землю целые ряды березок, липок и кленов, так что каждый город и каждая деревня превращаются на несколько дней в зеленые сады. Точно так же убираются к Троице и самые храмы; накануне праздника благочестивые прихожане привозят срубленные деревья, расставляют их около перил, столбов, клиросов и по углам церкви, втыкают их за образа, подсвечники и люстры, пол усыпают травою, а местные иконы украшают цветами. Утром следующего дня женщины, девушки и дети приходят к обедне с пучками цветов и пахучих трав в руках и потом в продолжение года хранят их как святыню; верят, что сломленная в церкве березовая ветка и принесенные оттуда цветы и травы обладают целебною силою против всяких недугов. В великорусских губерниях поселяне и городская чернь собираются на Семик в леса и рощи, поют песни, завивают венки, срубают молодое березовое дерево и наряжают его в женское платье или обвешивают разноцветными лентами и лоскутьями. Затем следует общий пир, изготовляемый в складчину или ссыпчину, т. е. из мирского сбора муки, молока, крашеных яиц и других припасов; на покупку вина и пива назначаются денежные взносы. По окончании пиршества подымают наряженную березку, с радостными песнями и плясками несут ее в деревню и становят в избранном с общего согласия доме, где она и остается гостейкою до Троицына дня. В пятницу и субботу приходят навещать «гостейку», а в Троицкое воскресенье выносят ее к реке и бросают в воду. Тогда же пускаются по воде и семицкие венки. В Пинском уезде на Духов день крестьянские девушки избирают из своей среды самую красивую подругу, обвязывают ее березовыми и кленовыми ветвями и под именем куста водят по улицам и дворам, что живо напоминает нам сербскую Додолу, с головы до ног убранную в цветы и зелень. В Полтавской губ. водят на Духов день тополю[452], которую представляет девушка в разноцветной плахте, с яркими лентами в косах и монистами на груди. В старые годы, около Воронежа, строили на Троицу посреди дубовой рощи небольшой шалаш, убирали его венками, цветами и душистыми травами, а внутри ставили на возвышении соломенную или деревянную куклу, одетую в праздничное мужское или женское платье; к этому месту стекались со всех сторон окрестные жители, приносили с собой различные напитки и яства, водили вокруг шалаша хороводы и предавались беззаботному веселью и играм. В семицкой березке, «тополе», «кусте» и в троицкой кукле народ чествовал лесную деву, оживающую в зелени дубрав, или самую богиню Весну, одевающую деревья листьями и цветами. На Троицын день молодежь отправляется в леса и рощи завивать венки, возглашая хором: