Нечестивый город - Страница 14
– Выкинь их отсюда, Генри, – распорядилась матрона. – Это просто пьяные бродяги. Выкинь их.
– Вепьта велпа васта! – прорычал Руиз по-верскамитски. – Мы, во-первых, не бродяги, а во-вторых, не пьяные! И к тому же мы знаем, как управляться с вашим братом. Мы знаем, что нужно сделать, чтобы вы присмирели, стали униженно извиняться, пытались смягчить наш гнев и удовлетворить все наши желания!
Он сунул руку в карман своего рваного пальто, достал тридцать серебряных драхм и вручил их охраннику, говоря:
– Вот, сударь, ваша доля, теперь отпустите нас. – Потом он подошел к матроне и опустил ей за корсаж сорок серебряных драхм, говоря; – Вот, мадам! Это ваша доля! А теперь, будьте добры, соедините меня с апартаментами госпожи Швакхаммер!
И, клянусь небом, охранник немедленно удалился, считая свои драхмы, а матрона занялась своими, и она соединила Вика Руиза с апартаментами госпожи Швакхаммер. Потом она обернулась ко мне и стала униженно извиняться, как предсказывал Руиз; она пробормотала что-то о мерах предосторожности, которые совершенно необходимы в таком большом замечательном доме.
Я прошел и сел на диван, пока Руиз громко говорил по телефону, договариваясь с женщинами по поводу нашей вакханалии. Наконец он повесил трубку и сел рядом со мной, сказав, что все в порядке: девицы спустятся как только немного приведут себя в порядок. Нам оставалось лишь немного подождать.
Мы стали ждать, и тут внезапно в приемной оказался оборванный чумазый мальчишка и закричал:
– Газета, господин! Купите газету!
Я увидел, что он продает последний выпуск «Тандштикерцайтунг» и, бросив ему несколько монет, взял один экземпляр.
Вся седьмая страница газеты была посвящена автомобильной катастрофе на Калле Гранде, свидетелями которой мы оказались. В заголовке утверждалось, что этот несчастный случай – самый крупный за последний месяц: рекорд во всех отношениях. В статье сообщалось о трехстах тридцати трех убитых и раненых.
– Еще красноречивее о масштабах катастрофы говорили многочисленные фотографии. На четырех из них я обнаружил нас с Руизом.
Во всех случаях мы выглядели как жертвы катастрофы; и, рассматривая снимки, я почувствовал, что здешняя матрона, возможно, имела кое-какие основания усомниться в нашей респектабельности. На двух фотографиях Руиз держал в руке большой зелюм щелака, на одной из остальных меня запечатлели в тот момент, когда я припал к своему стакану. И на всех снимках мы выглядели по меньшей мере странно.
Помимо объявлений, остальная часть газеты посвящалась в основном важным проблемам Хейлар-Вея, таким как забастовки, убийства, самоубийства, политика, благотворительность, преступность, налоги и так далее. Я заглянул на первую страницу; в передовой говорилось, что, чем скорее будут приведены в действие планы Вышвыризации, Взашеификации и Ultima Ratio, тем лучше будет для Хейлар-Вея. Как утверждала передовица, если Хейлар-Вей не исторгнет из себя паразитов и вымогателей, эта нечисть пожрет Хейлар-Вей. Автор статьи вопрошал, доколе горожане будут ждать милости от Безработных, Престарелых и Ветеранов, тянуть время и идти на всевозможные компромиссы, вместо того, чтобы действовать, как положено настоящим мужчинам.
Была статья и о тигре. Во время большой катастрофы на Калле Гранде тигр якобы напал на одно из веселых заведений на краю города, которое называлось «Приют всех народов». Зверь разрушил стены и изгнал обитателей дома, огласив окрестности чудовищным ревом.
Я прочел эту статью Руизу и заметил, что, по-видимому, тигр уклоняется от решительных действий.
– Скорее, он точит когти, сударь, – возразил Руиз, – подождите немного, скоро он перейдет к делу. – И Руиз поинтересовался, нет ли в газете кроссворда.
Я вырвал часть последней страницы и отдал ему. Руиз попросил у матроны карандаш и занялся кроссвордом, время от времени спрашивая у меня слово из трех букв, означавшее вид морского ежа, или слово из семи букв, означавшее скорбь. В перерывах между угадыванием слов я продолжал читать про тигра и Вышвыризацию.
Потом мне попалась небольшая статья о суде над чернокожим, обвинявшемся в изнасиловании и убийстве. После долгого размышления присяжные объявили Суду свое решение: одна половина членов жюри считает чернокожего виновным, а другая – невиновным, но все присяжные согласны в том, что его следует повесить. Приводилось также интервью со старшиной присяжных.
По его словам, гораздо лучше было бы линчевать этих черномазых сразу, чем устраивать подобные процессы, которые оказываются лишь пустой тратой времени и денег и никогда ничего не решают по-настоящему. Напротив, старый добрый суд Линча благополучно решал все проблемы и давал его участникам ощущение выполненного долга.
В другой маленькой заметке сообщалось, что адвокат чернокожего получил от Суда постановление, предписывающее родственникам подсудимого передать все его движимое и недвижимое имущество в распоряжение адвоката в качестве части его гонорара.
Вик Руиз ушел с головой в свой кроссворд; матрона подошла и тоже заинтересовалась этой забавой – настолько, что даже не обратила внимания на телефон, который долго звонил у нее на столе – и они оба стали задавать мне вопросы. Когда я называл какое-нибудь слово, Руиз вписывал его, но тут же вычеркивал, стараясь придумать что-нибудь другое. Он заполнил весь кроссворд, за исключением семи или восьми слов, когда пришел лифт с девяносто девятого этажа, и из него, слегка взвизгнув, выпорхнули девицы.
Они нетерпеливо подбежали к столу матроны и опять тихонько взвизгнули. Завидев их, матрона сразу бросила кроссворд. Одна из девиц, которая была ниже ростом, хихикнула и спросила у матроны:
– Ой, а где же тот господин, который хотел нас видеть? У него был такой ин-ти-ресный голос по телефону! Только не говорите мне, что он удрал! Хи-хи-хи!
Матрона ухмыльнулась в ответ;
– Что ты, кузина! Ты же знаешь, господа никогда от вас не убегают. Здесь вас ждут два господина! Познакомься-ка с ними, моя кошечка! Хи-хи-хи!
С этими словами матрона указала девицам на нас, и надо было видеть, как вытянулись их лица, хотя девицы находились еще довольно далеко от нас. Вик Руиз подтолкнул меня, и мы встали.
Девицы были крупными и обладали немалым количеством плоти, как выражался Руиз. Одна из них уступала другой в росте, но по обилию плоти едва ли не превосходила свою подругу. Маленькая предстала перед нами в черном платье, а большая – в розовом. Большая была своего рода брюнеткой, а маленькая – натуральной блондинкой. У маленькой натуральные белокурые волосы скреплялись черной заколкой, а у большой черные волосы украшала белая заколка. Большие толстые руки обеих девиц были унизаны многочисленными браслетами. У маленькой – натуральной блондинки – плечи, шею и спину усеивали крупные веснушки размером с небольшой штат на средней географической карте. Большая – которая была на голову выше – тоже имела веснушки, только маленькие и темные – в отличие от больших рыжих натуральной блондинки; веснушки большой покрывали все ее лицо и руки вплоть до вторых или третьих суставов пальцев. У маленькой, натуральной блондинки, было широкое неумное крестьянское лицо; остроносая физиономия большой тоже не отличалась особой одухотворенностью. Но у большой брюнетки была лукавинка в одном глазу, а маленькая натуральная блондинка беспрерывно хихикала. И блондинка старалась скрыть свои веснушки с помощью какой-то пудры, в то время как брюнетка, казалось, гордилась своими и стремилась выставить их на всеобщее обозрение.
– Вот и господа, кузина, – хихикнула матрона и, продолжая хихикать, поспешно удалилась к своему столу. Вик Руиз заговорил первым.
– Дорогая госпожа Швакхаммер и дорогая госпожа Шмаль, сударыни, – начал он, – позвольте мне представиться без дальнейших церемоний. По существу, мы уже знакомы. Я уверен, что наш общий друг Харви рассказал вам обо мне, так же, как рассказал мне все о вас, сударыни, и дал мне ваш адрес. Хе, хе, хе. Итак, госпожа Шмаль и госпожа Швакхаммер, я – господин Руиз, а это мой старый дорогой друг капитан Бач Малахайд, известный авиатор из Абалона. Он совершенно неожиданно посетил меня, буквально свалившись с неба – капитан совершает кругосветный полет – и предложил весело провести этот вечер здесь, в Хейлар-Вее, где вечера созданы затем, чтобы их весело проводить. И, конечно, я тут же подумал о вас, сударыни, вспомнив все, что мне говорил Харви, хе, хе, хе, и вот мы здесь и готовы унести вас и осыпать розами. Моя дорогая госпожа Шмаль и моя дорогая госпожа Швакхаммер.