Нечестивый город - Страница 13

– Да, да, – кивнул я. – Но как она выглядит?

– Сударь, госпожа Шмаль весьма привлекательна. У нее есть плоть. Очень много плоти. Ее плоти хватило бы на троих, сударь, и сегодня вечером она вся будет в вашем распоряжении.

– А госпожа Швакхаммер? – поинтересовался я.

– Госпожа Швакхаммер немного кокетка, – признался Руиз. – Госпожа Швакхаммер весьма непостоянна, и ей трудно сохранять верность одному человеку более одной ночи. Но мне кажется, сударь, что меня привлекает в ней именно кокетство: так хочется покорить ее своенравное сердце! Многие пытались решить эту волнующую проблему. Но госпожа Швакхаммер к тому же интересный и приятный собеседник. Вас приведут в восторг ее остроумные замечания и бесчисленные каламбуры. Правда, иногда ее речь находят грубоватой и даже непристойной. Но на самом деле она просто никогда не расстается со своим спасительным чувством юмора. Думаю, она вам тоже понравится. Это весьма одаренная девушка.

Некоторое время мы ехали молча. Такси мчалось уже по Седьмому Жилому Району, а я думал о госпоже Шмаль и госпоже Швакхаммер и, признаться, без особого энтузиазма, хотя еще не видел этих дам. Конечно, их характеры, описанные Руизом, представлялись мне вполне подходящими, но я опасался, что их физические данные могут не оправдать моих надежд, и для меня физические данные девушки всегда значили гораздо больше, чем умение вести интересную беседу или произносить каламбуры.

Пока я размышлял о достоинствах и недостатках наших партнерш в предстоящей вакханалии, машина снова остановилась, и это произошло так неожиданно, что мы с Руизом сначала полетели на пол, а потом снова оказались на своих сиденьях. Руиз страшно выругался по-верскамитски, а потом еще на каком-то древнегерманском диалекте. Мы выглянули в окно, желая узнать, какая процессия перегородила путь на этот раз.

Но никакой процессии мы не увидели: произошло ужасное столкновение сорока или пятидесяти многоцилиндровых, обтекаемых автомобилей; все они, вероятно, мчались со скоростью не менее двухсот миль в час.

Повсюду были полицейские, кареты скорой помощи, а также доктора, медсестры и интерны. Многочисленные репортеры брали интервью у очевидцев и потерпевших и старались запечатлеть наиболее яркие сцены катастрофы. Возле каждого пострадавшего автомобиля суетились по шесть-семь представителей страховых фирм и по девять-десять адвокатов. Вокруг собралась огромная толпа зевак; Калле Гранде оказалась совершенно запруженной от одного тротуара до другого, хотя они отстояли друг от друга по меньшей мере на версту. Наш водитель заглушил мотор и даже отключил счетчик; он сказал, что придется ждать, пока затор не рассосется. Конечно, не могло быть и речи о том, чтобы отъехать назад, потому что за нами на протяжении десяти-пятнадцати миль вплотную друг к другу стояли другие машины.

Мы с Руизом вышли из такси, чтобы размять ноги, и увидели неподалеку передвижное заведение, состоявшее из грузовика с двумя прицепами. Владельцы заведения сумели подогнать его к месту происшествия, открыли борта прицепов и начали торговлю. Мы с Руизом сразу подошли туда и взяли себе два зелюма щелака.

Потом мы стали бродить среди толпы, осматривая трупы и останавливаясь возле тех разбитых машин, которые собирались фотографировать репортеры. Руиз дал показания полиции о том, как все произошло, оказал услуги в качестве свидетеля нескольким представителям страховых компаний, а также нескольким адвокатам, которые проворно выискивали себе клиентов среди тех, кто попал в катастрофу, но остался в живых и теперь надеялся добиться возмещения убытков. В конце концов Руиз ввязался в ожесточенный спор с кинохроникером. Кинохроникер был очень рассержен; едва он развернул свою аппаратуру, как подошел Руиз, схватил микрофон и принялся излагать свою собственную версию происшествия. Тогда я оставил Руиза выяснять отношения с кинохроникером и стал гулять один.

Она стояла в центре небольшого завихрения людского потока, и, едва взглянув туда, я не мог больше видеть ничего, кроме нее, в этом безумном хаосе.

На ней были полуботинки, слегка спущенные гольфы, шорты, словно для игры в теннис. И еще рубашка с высоко закатанными рукавами и открытым воротом. Длинные волосы рассыпались по плечам и… О! Как она была хороша! Она казалась немного испуганной, немного утомленной и немного удивленной. Но ее замешательство возникло, судя по всему, отнюдь не из-за инцидента на Калле Гранде: оно словно исходило откуда-то изнутри, из той загадочной области души, где часто зарождалось и мое замешательство.

Я устремился к ней, чтобы увидеть ее вблизи, полюбоваться ее красотой, вдохнуть ее очарования, чтобы восхититься и мысленно преклониться перед ней, сказать ей смелые слова, завоевать ее симпатию, прикоснуться к ней, обнять и поцеловать. Я устремился к ней, потому что хотел рассмотреть ее руки, ее чудесные стройные ноги и зачесанные назад волосы, мне хотелось взглянуть на ее шею, губы, глаза. Я устремился к ней, надеясь, что в общей суматохе смогу незаметно коснуться ее, хотя бы провести пальцами по ее руке. Я устремился к ней, потому что котел быть рядом, погрузиться в ее ауру, погрузиться так глубоко, чтобы унести с собой ее частицу и потом иногда видеть во сне эту дивную красоту. Я устремился к ней…

Но подошел Вик Руиз и сказал:

– Пойдемте, пойдемте, сударь! Полиция уже расчистила дорогу. Водитель включил счетчик и заводит мотор. Мы можем екать дальше. Пойдемте же. Допивайте ваш щелак. Нам нужно вернуть стаканы.

И я увидел в своей руке стакан с остатками щелака, и этот стакан я держал, направляясь к прекрасной незнакомке.

Когда мы снова сели в такси, я спросил Руиза, заметил ли он девушку, стоявшую в центре небольшого завихрения людского потока.

– Эту тощую, как скелет? – переспросил Руиз.

– Кажется, да, – подтвердил я.

– Да, сударь, я ее заметил. Нескладный, еще неоперившийся птенец. Самый глупый возраст – ей едва ли больше двадцати девяти. Никакой плоти. И, очевидно, также никакого опыта. Подобные особы не должны вас интересовать, сударь. Ей-богу, еще немного терпения, и вы увидите госпожу Шмаль. Вот где настоящая женщина, сударь! Не какой-нибудь мешок с костями. И без всяких визгов: «Не трогайте меня, не распускайте руки!»

– Вы знаток женщин? – спросил я.

– Да, сударь, думаю это так, – ответил Руиз. – Но я приобрел свои знания лишь после многочисленных экспериментов. Поспешные опрометчивые решения не для Вика Руиза. Во всяком случае, когда дело касается женщин. Поймите меня правильно, сударь: я не утверждаю, будто понимаю их. Но я ясно понимаю, что мне в них нравится, а что нет, и стараюсь получить первое и избежать последнего. Иногда мне это удается, но не всегда.

– А где живут женщины, к которым мы едем? – спросил я.

– Они живут в одном из домов на Калле Гранде в Одиннадцатом Жилом Районе – это примерно в сорока двух милях отсюда. Мы доедем туда минут за десять-пятнадцать, если больше не будет дорожных пробок.

Действительно, ехать оказалось совсем не долго. Мы миновали район за районом, дома становились все беднее, грязнее и безобразнее по мере удаления от главных деловых кварталов. Руиз велел водителю двигаться медленнее, поскольку мы уже подъезжали. Водитель снизил скорость до семидесяти миль в час, и Руиз высунул голову из окна, высматривая нужный дом. Наконец он его увидел и закричал:

– Остановитесь! Остановитесь, черт возьми! – Машина подъехала к тротуару и остановилась напротив парадной многоквартирного дома, в котором, как сказал Руиз, сверив номер по какой-то бумажке, жили наши будущие спутницы.

Уплатив водителю монументальную сумму, запечатленную на счетчике, Руиз кивнул мне:

– Пойдемте, сударь. – И мы вошли в дом.

Очутившись в приемной, мы с некоторой неуверенностью подошли к столу, за которым под цветастым торшером сидела некая матрона и читала историю о настоящей любви в толстом журнале. Руиз откашлялся и попросил связать его с квартирой госпожи Швакхаммер. Однако, взглянув на нас, матрона, вместо того, чтобы выполнить его просьбу, почему-то вскрикнула и нажала кнопку. В ту же минуту появился охранник, схватил нас обоих за шиворот и повернулся к матроне, ожидая дальнейших указаний.