Небо в кармане 2! (СИ) - Страница 18

— Нет, благодарю, ничего уточнять не нужно. И откуда только вы всё это знаете?

— Работа у меня такая, всё знать, — улыбнулся Паньшин. — Девица хорошая, не спорю, всё при ней, и ум, и красота, но зачем она вам, князь? Приятно провести время? Так папаша не позволит…

Резкий ответ чуть было не сорвался с губ, но вовремя себя остановил. А и впрямь, зачем? И Паньшин вреда мне не желает…

— Незачем, просто интересуюсь, — согласился с юристом.

— Старшая из дочерей интересует? — кивнул каким-то своим мыслям Александр Карлович. — Могу рассказать.

— Нет, не нужно, — отказался. Потому что как раз услышал приглушённый разговор у меня за спиной:

— Повезёт же кому-то с женой. По слухам, Якшинский весьма богатое приданое своей старшей дочери обеспечил. А ещё говорят, в столице большой доходный дом для неё прикупил…

— То-то вокруг столько претендентов вьётся! Не желаете и вы попытать счастья?

— К сожалению, не моего уровня девица! На пушечный выстрел к ней не подпустят.

Оглянулся, два молоденьких прапорщика смутились, отвели в сторону глаза, а потом вообще за спины товарищей ретировались. И чего смутились? Дело житейское, ничего предосудительного в прозвучавших словах не вижу.

За разговорами совсем упустил, о чём девицы с папенькой договорились, да ещё так не вовремя на офицериков отвлёкся. А Паньшин тем временем с кем-то здоровается. Повернулся, передо мной уже градоначальник стоит. За его широкой спиной все три дочери и сынок с дружком в рядок выстроились. И все вместе на меня уставились. Не на Паньшина, а именно на меня. Я же ничего не пропустил?

И Василенко тут же! И Валевачев с адъютантом, и даже полковник Романов откуда-то появился. И все молчат, на меня смотрят.

— Я что-то пропустил? — сделал удивлённое лицо.

Василенко вперёд шагнул, но градоначальник на него так зло зыркнул, что председатель Управы стушевался и отступил сразу же. А старшая из дочерей язвительно хмыкнула и не удержалась от еле слышного комментария:

— Его светлость всё в облаках витает!

— Молчи, глупая, — на грани слышимости прошептала Лиза, одёрнула сестру.

Не знаю, как другие, но я точно услышал всё это. Но молчу, жду ответ на свой вопрос.

— Господин Якшинский спрашивает, можно ли вместо меня его старшей дочери с вами прокатиться? — отвечает Василенко.

Валевачев отрицательно покачивает головой, я молчу, стараюсь придумать, как так отказать, чтобы никто себя обиженным не почувствовал. Хорошо, что Паньшин на себя удар принял.

— Разве прилично будет молодой девице вдвоём с князем в самолёте находиться?

— А что тут неприличного? — удивилась Марина. — Я же по городу в коляске с кучером тоже одна езжу?

Романов отвернулся в сторону, градоначальник побледнел, Валевачева перекосило, он еле-еле от смеха удержался, я же стараюсь эмоции в узде держать. Князя в кучеры захотела?

Не успел ничего сказать, как Лиза подхватила сестрёнку под локоток с одной стороны, папенька под вторую, успел на ходу состроить гримасу, похожую на извинение, и утащили девчонку прочь, не слушая никаких её возражений. Следом за ними всё остальное семейство удалилось.

— Не обращайте внимания, Николай Дмитриевич, — приблизился Валевачев. — Старшая из дочерей на всю Лугу славится своим вздорным нравом. Купеческая дочь, что тут скажешь. После такого фортеля я даже опасаюсь спрашивать, провезёте ли вы вообще следующего пассажира над городом?

— Постараюсь не обращать, ваше высокопревосходительство, — налетевший с реки ветерок принёс лёгкую прохладу, и я тут же подставил ему своё лицо. — А пассажира я прокачу обязательно, он-то тут причём?

— Ваше императорское высочество, господин полковник, прошу вас, — обернулся Валевачев к Романову.

И уже мне доверительно и с великим беспокойством проговорил, косясь в сторону приближающегося Сергея Михайловича:

— Вы уж, Николай Дмитриевич, постарайтесь без этих ваших штучек там, в небе, — при этом покрутил ладонью, пошевелил пальцами, как бы намекая на эти самые штучки. Ещё раз внимательно и строго заглянул мне в глаза. — Великий князь, как-никак, должны понимать, кого повезёте. Опять же, подумайте, если Его высочеству понравится, то какую из этого катания сможете извлечь для себя пользу?

Постарался, повёз бережно, чтобы лишний раз нигде не тряхнуть, не качнуть.

Великий князь первое время с удовольствием смотрел по сторонам, то привстанет, насколько ремни позволят и в лобовое выглянет, что там такое впереди, за капотом? То к боковому окошку прильнёт и оторваться не может. Несколько раз порывался в порыве чувств восхищение своё мне выразить, даже оглядывался на меня, да тут же спохватывался, делал безразличное выражение лица. Но в конце концов не выдержал:

— А Степан Прокопьевич рассказывал, что вы с ним до самой земли снижались и чуть ли не крыши домов колёсами задевали? Так ли это?

— Видите ли, ваше…

— Здесь генералов нет, можно просто по имени-отчеству!

— Хорошо, Сергей Михайлович. Мы с Валевачевым бомбометание отрабатывали и фотографирование. Поэтому приходилось и снижаться, и крутиться.

— Покажете? — увидел моё сомнение, а я и не скрывал своей озабоченности от такой просьбы, всё сообразил и тут же постарался меня успокоить. — Всю ответственность беру на себя. Можете считать это не просьбой, а приказом высочайшего лица!

Ну да, ну да. Это сейчас якобы приказ, а случись что, про этот приказ никто и не вспомнит! Но это я так, больше для порядка бурчу, да и то про себя. На деле же рад такому исходу. Как на Валевачева в своё время, так сейчас и на Романова намереваюсь оказать возможно большее впечатление. Я же вижу, с каким восторгом он вниз смотрит, на землю. Как в облака вглядывается, в небо синее. Если удастся заразить его авиацией, влюбить в эту синеву неоглядную, то… Дальше я даже боюсь заглядывать. Предполагать тоже опасаюсь.

В общем, киваю и соглашаюсь на великокняжеский приказ, толкаю рычаг управления оборотами двигателя вперёд. Мотор послушно стрекочет, увеличивает обороты, самолёт набирает скорость. Незаметно, но я-то чувствую, поэтому плавно-плавно перевожу аппарат в набор высоты и карабкаюсь вверх. Вертикальная небольшая, метр-два, не больше. Да и нельзя больше, иначе скорость сразу же упадёт и придётся снова разгоняться.

Метров двести, и перевёл самолёт в горизонтальный полёт. Повернул голову вправо, на Романова глянул, крикнул:

— Сейчас буду выполнять правый вираж, потом левый. Начали!

Крен небольшой, градусов десять для начала. Сергей Михайлович инстинктивно от бокового окна в мою сторону отстранился, неприятно ему, когда земля вот она. Кажется — протяни руку и дотронешься. А я увеличиваю крен до пятнадцати, а потом, в завершающей части виража, и до двадцати. Ничего сложного в определении угла наклона нет. Ну а если и ошибся на плюс-минус градус, то невелика беда.

Левый вираж, и пассажир мой немного оклемался, уже и в моё окошко землёй любуется, да ещё и мне что-то вроде бы как интересное рукой показывать пытается. Для вида гляну в ту сторону, головой с многозначительным видом покиваю, да и дальше горизонт выдерживаю. На вираже это самое сложное, горизонтальный полёт выдержать. Нос то и дело норовит вниз опуститься, высота при этом очень быстро теряется. Поэтому смотреть нужно в оба. Автопилота здесь нет и не скоро ещё будет, всё время на руках пилотирую, а руки, они не железные, устают рано или поздно. Сколько на них нагрузки за эти дни навалилось? Много. Да ещё пассажиров катать приходится. И никуда ведь не денешься. А впереди Питер, и там таких катаний столько будет, что только держись и успевай поворачиваться!

Вывод. Лечу по прямой, в сторону от полигона и подальше от города. Куда? Да какая, в принципе, разница? Никакая! А пассажир мой совсем освоился, уже на сиденье от нетерпения ёрзает, головой по сторонам крутит и то и дело на меня поглядывает. Но беспокоить и отрывать от пилотирования опасается. Соображает, чем это может закончиться. Или это Валевачев уже успел рассказать ему о недавнем нашем с ним происшествии? Если так, то это просто отлично! Пассажиры не станут за руки хватать, а значит и хлопот с ними будет меньше.