Небо на двоих (СИ) - Страница 109

Правда, я не уверена, что собравшиеся это переживут.

Не уверена, что... последняя мысль обрывается, потому что его язык касается моего, а в следующий момент новая волна аплодисментов заставляет меня чуть-чуть отстраниться. Несмотря на все наши годы, на наши ночи, на все наше, у меня сейчас горят щеки. Горят так, как если бы я глотнула чистого пламени. Впрочем, по-моему, я его глотнула.

-    Я сейчас выгляжу, как фанатка, которая дорвалась до кумира, да? - интересуюсь я.

-        Ты выглядишь отпадно. Сейчас и всегда. Умопомрачительно. Сексуально. Тебе понравилось?

Что? Он сейчас спрашивает, понравилось ли мне? Кому, простите, такое может не понравиться?

-     Гроу, я тебя покусаю, - говорю так же тихо, но вряд ли это кто-то услышит: грохот аплодисментов не стихает.

Такое чувство, что нас вызывают на «бис».

-   Надеюсь, - говорит он, - и все-таки?

-   Разумеется, мне понравилось!

-    Чудно, - выдыхает он. А потом притягивает меня к себе и смотрит в зал. Точнее, мы вместе смотрим, и кажется, что у меня сейчас сердце выскочит из груди. Потому что там - все мои друзья. Все, с кем я танцевала, спорила до хрипоты, те, кто меня поддержал, те, кто завалил совет директоров письмами с просьбой натянуть Гайера на глобус, когда он пытался отжать из моего гонорара денег. Не знаю насчет глобуса, но отжать у него ничего не получилось.

-     Ребят, - говорю я, и голос мой почти не дрожит, хотя врывается в затихающие аплодисменты, - спасибо большое! Безумно рада вас всех видеть!

И они отвечают. Крики стихают, лишь когда мы с Гроу прыгаем в зал, и кажется, этот вечер войдет в историю, как вечер обнимашек. Мы танцуем, ужинаем, без устали болтаем - и снова танцуем. Где придется. Весь клуб в нашем распоряжении, поэтому до танцпола добираются только самые сильные, основная тусовка происходит здесь. Именно здесь мы вспоминаем смешные эпизоды, Горрхат, который Лимес Фарт, взбирается на сцену и дает внеплановую программу, во время которой мы загибаемся от смеха. Мне кажется, так смеяться нельзя, у меня уже не просто губы болят, у меня болит лицо, но Фарт - истинный комик. И когда мне кажется, что смешнее уже ничего придумать нельзя, он выдает что-то такое, от чего я просто ору в плечо Гроу.

Вечер пролетает незаметно, и первой убегает Гелла. Ее муж недавно начал двигаться, сейчас он заново учится ходить, и если честно, я искренне благодарна ей за то, что она вообще пришла. Клуб наш до утра, но есть еще те, кто торопятся к семьям или просто к своим любимым, поэтому еще через пару часов остаются только самые стойкие.

-      Я хочу тебя, - говорит Гроу, возвращаясь от дальней стойки с коктейлем.

Я беру коктейль из его рук и делаю глоток: сладко. Теперь мои губы тоже будут сладкими.

-   Значит, нам пора.

-   Значит.

Я обнимаюсь с Джамирой, Лирой и Биреком. Мы прощаемся с остальными, допиваем один коктейль на двоих, и пьяные больше от счастья, чем от чего бы то ни было еще, выходим на стоянку.

-   Упс, - говорит Гроу, глядя на флайс. Я смеюсь:

-   Звони.

Он звонит, и нас везут домой, водитель периодически поглядывает на нас в зеркало заднего вида, а мы стараемся вести себя пристойно. Ключевое слово «стараемся», потому что рука Гроу скользит по моему колену, поглаживает внутреннюю сторону бедра.

-     Ленард тебе не простит, что ты его не позвал, - говорю я, чтобы немного отвлечься.

-   Простит, - хмыкает Гроу. - У него сейчас другие интересы, и это была вечеринка для взрослых.

У Ленарда действительно другие интересы: как-то вместе со мной он отошел от актерства и увлекся созданием виртуальных реальностей. Видимо, тоже на меня насмотревшись, правда, ему нравится игровое направление. Сейчас он выбирает университет, где хочет учиться. Параллельно собирается проходить всякие курсы у мастеров своего дела, и мы с Гроу его поддерживаем. В нашей семье все творчески озабоченные, каждый по-своему.

К счастью, мы уже прилетели.

Водитель отдает нам ключи и уходит, а мы делаем вид, что не замечаем, как на нас смотрят. Какая разница, если все, чего я хочу - это касаться губами обжигающей кожи, чувствовать его дрожь под своими пальцами, чувствовать бушующее в нем пламя, как свое собственное.

По пути в спальню меня начинает потряхивать: сначала от возбуждения, потом от смеха, когда я вспоминаю, что забыла туфли в клубе.

-    Это диагноз, - говорю я, отсмеявшись, а Гроу отбрасывает телефон в сторону:

-   Позвони Биреку. Пусть заберет.

Заберет - что? Я вряд ли понимаю, о чем мы говорили еще пару секунд назад, когда Гроу толкает меня к стене и тянет платье наверх. Прическа приказывает долго жить, а потом меня подхватывают на руки и несут на кровать. Раздевать его я могла бы долго, мучительно долго, но у меня так дрожат пальцы, что сейчас я могу что-нибудь подпалить. Поэтому просто дергаю рубашку, и пуговицы поддаются силе плеснувшего в ладони пламени, разлетаются в разные стороны, а я касаюсь губами его груди.

-   Та-а-анни, - хрипло выдыхает Гроу, когда я усаживаюсь на его бедра, прямо поверх джинсов. А потом смотрит мне в глаза и выдает: - Зажигалка. От этой «Зажигалки» крышу срывает, как в старые-добрые времена. Я почти рычу, впиваясь в его губы поцелуем, Гроу врывается в мой рот, а потом опрокидывает меня на спину. Щелчок молнии - и он с такой же яростной силой врывается в меня, отпуская пламя на полную. Мое пламя ударяет в его, или его в мое, я впиваюсь ногтями в смуглые плечи и кричу от охватывающего меня наслаждения и единства. Огонь внутри бушует с такой силой, что пеплом разлетается все, что было до, и все, что будет

после.

Остается только настоящее. Только здесь и сейчас.

Поцелуй обжигает губы, и низ живота тоже горит от яростных, сильных движений. Этот жар растекается по телу, расходится по нам, чтобы разомкнуть силу нашего пламени, а после снова объединить и рвануться ввысь, к потолку.

-     Фи-ишечка, да? - спрашиваю не своим голосом: хриплым, низким, порочным.

Меня трясет от клубящейся в нас силы и от того, как мучительно- сладко нарастает внутри нечто новое, незнакомое, но безумно мощное - как ураган.

-   Фишечка, да, - так же хрипло отвечает он.

Сумасшедший дракон, как есть: глаза полные зеленого пламени, радужки разбиты вертикалью зрачков. И в них, раскрывающихся до черных провалов, отражаюсь я. Сама не знаю почему, от этого сейчас сносит крышу даже сильнее, чем от скользящих по груди, цепляющих ее вершинки, пальцев. И я раскрываюсь на полную, обнимаю бедрами его бедра, подаваясь навстречу снова и снова.

И когда пламя откатывается в нас, чтобы не перекинуться на стены, а после собирается тугим шаром внутри и освобождается огненно-водной вспышкой, я снова кричу. Кричу от наслаждения, впитывая дрожащее рычание и ругательства, срывающиеся с его губ, содрогаясь под ним, чувствуя, как содрогается он, вдыхая полной грудью наш общий жар. Нашу страсть. Наше одно на двоих дыхание и наше небо, которое сейчас переливается сотнями искр в затемненных изнутри стеклах.

-   Та-а-анни, - повторяет он, заставляя меня вздрогнуть от резкой смены ощущений и неожиданной свободы там, где только что было чувство абсолютной наполненности.

-   Джерман, - говорю я, и вижу, как темнеют его глаза.

Его имя - это моя личная фишечка. Особенно если произнести его так.

Потом мы лежим на постели, и его пальцы выписывают узоры на моей спине. Мне так хорошо, что не хочется двигаться, но я знаю, что как минимум мне нужно в душ, чуть-чуть взбодриться. Иначе я провалюсь в сон, а этого делать никак нельзя.

-      Ты правда думал, что мне может не понравиться твоя песня? - интересуюсь я, незаметно щипая себя за запястье.

-    Правда. Если честно, мне было дико страшно. Страшно, что тебе не понравится. Страшнее было только когда я думал, что потерял тебя навсегда, и что ты меня не простишь.

Об этом он тоже спел.

Я тянусь за новым поцелуем:

-   Теперь я буду звать тебя Мой Сумасшедший Дракон.