Небесные Колокольцы - Страница 11

Он решил срезать и, перемахнув ограду, двинулся напрямик через парк по широкой, полной густых осенних сумерек аллее, выходившей к бульвару неподалеку от дома. Зажигались редкие фонари. Резко пахли петуньи в подвешенных к фонарным столбам корзинах. Потянуло холодком — дни стояли жаркие, а ночью осень все же давала о себе знать.

Впереди, уже почти у самого выхода из парка, возле скамеек плавали в воздухе сигаретные светлячки, гоготали, позвякивало стекло. Денис прибавил шагу — подвыпивших он не любил, а там явно разминалась пивком шумная компания.

— Да это ж петушок! — жизнерадостно прозвучал знакомый мерзкий голос, и от скамейки, стоявшей чуть в глубине от асфальтовой дорожки, к нему бросился Васенька. За ним спешили верные телохранители Хлын и Слепень. На спинке скамейки сидели еще трое или четверо пацанов, виднелись только их силуэты, и кто гам, Денис не разобрал. Впрочем, было не до того. Отпрыск слуги народа держал за горлышко пивную бутылку и на ногах стоял уже не очень твердо. В отличие от своих спутников.

Денис с тоской глянул в сторону выхода из парка. Если рвануть прямо сейчас, можно уйти без проблем. Но бежать? Этого он даже представить не мог, а потому остановился, и троица перегородила ему дорогу.

Евдокимов подошел, ткнул пальцем в грудь и заржал:

— Ку-урочку провожал? А курочка тебе взобраться-то хоть дала?

— Не, Вась, не дала. Она другим дает, а с этим гу-у-уля-яет, честную корчит, — услужливо гоготнул Слепень.

Денису очень хотелось с разворота врезать ему в зубы, но он сдержался. Процедил сквозь зубы:

— Васюта, а что ты так тревожишься? Или простыночки пачкаешь, а?

— Сука! Я тебе! — взвизгнул Евдокимов.

Похоже, удар попал в цель. Но радоваться было некогда, Васенька спьяну позабыл об осторожности и, размахнувшись, попробовал ударить Дениса бутылкой по голове. Тот уклонился, бутылка скользнула по руке, Евдокимов не удержался на ногах, нырнул вперед, на брезгливо отступившего вбок Дениса, и получил от него отменный пинок по обтянутому узкими черными брюками заду.

Вася рыбкой ушел в кусты, а за Дениса всерьез принялись Слепень с Хлыном. От первых ударов удалось уклониться, но сзади уже набегали те, кто сидел на лавочке.

Ударили под колено, пнули в спину, он растянулся на асфальте, попробовал встать и тут же получил носком ботинка по ребрам. Перехватило дыхание, зазвенело в ушах. Откуда-то издали, с огромной высоты доносился визгливый голос Васеньки Евдокимова:

— В морду! В морду его! Отойди, по яйцам его, чтоб сучке своей никогда не запихнул!

Навалилось отчаяние, сразу же переросшее в бешеную, рвущуюся наружу ярость.

Кажется, он заорал и ударил куда-то вверх, но не рукой, а всем своим существом, рука только указывала направление удара.

Сразу стало легче дышать, бить его перестали, кто-то испуганно голосил, но он слышал только Васенькин вопль:

— Что стоите?! Да пинайте же его!

Удалось подняться на колени. Изнутри распирало. Серое марево перед глазами на мгновение отступило, и он постарался нацелиться туда, откуда раздается голос. Кто-то подскочил сбоку, Денис хотел перекатиться, но его просто мотнуло влево, удар пришелся в бедро. Он отмахнулся, снова ударяя всем собой, и человек с воплем отлетел на пару метров.

Шатаясь, Денис поднялся. Евдокимов стоял возле скамейки, все так же сжимая в руке пивную бутылку. Увидев, что его противник снова на ногах, он изо всех сил запустил ее в Дениса.

На этот раз он попал. Бутылка врезалась парню в грудь. От боли Денис задохнулся, и серая пелена окончательно заволокла сознание. Переполняющая его изнутри жаркая непонятная сила рвалась наружу, и он, закричав он невыносимого давления, выплеснул ее наружу, метя в белое лицо с трясущимися губами.

Асфальт расплавился. Полотнище раскаленного дрожащего воздуха с тихим гулом устремилось к скамейке, по пути превращая в серый пепел листву, окурки, прочий мелкий мусор, валяющийся на дорожке.

Сбоку ударил сноп голубоватых искр, дробя воздушную волну, направляя ее в сторону. Фронт нестерпимого жара разминулся с Васенькой на считаные сантиметры, но все равно тот с криком отшатнулся, задергался, замахал руками, сбивая язычки пламени с ворота рубашки. Затрещали волосы, противно запахло паленым.

Волна жара ударила в скамейку, и та взорвалась шаром ослепительного белого пламени.

Денис упал на колени. Его выворачивало наизнанку, а внутри звенела такая невыносимая серебристая пустота, что он упал на бок, свернулся калачиком и заплакал.

Чьи-то сильные руки подхватили его под мышки, вздернули на ноги. Стоять сил не было, и незнакомцу пришлось его удерживать.

— Глаза открой, живо! — донесся издалека незнакомый резкий голос. Отрывистый, повелительный.

Денис подчинился и увидел близко-близко мужское лицо с правильными, но незапоминающимися чертами. Только глаза — прозрачные, пронзительные, словно зимний ветер.

— Идти сможешь? — так же резко спросил незнакомец и сам себе ответил: — Не сможешь, потащу.

Денис неуверенно кивнул, и его снова затошнило. Мужчина едва успел отступить на шаг, но парня не отпустил, только перехватил так, чтобы стоять сбоку.

Дождавшись, когда спазмы прекратятся, скомандовал:

— Так, правую ногу вперед, марш!

Дениса мотало, страшно хотелось спать и плакать. Пару раз он пытался вырваться из рук незнакомца, но тот жестко пресекал все попытки неповиновения.

Так они добрались до подъезда, и Денис понял — сейчас в таком вот виде он предстанет перед мамой.

— Н-нет… не надо… — попытался он слабо протестовать, но нежданный спаситель лишь крепче ухватил его за плечо.

Прислонив к стене рядом с дверью, нажал на кнопку звонка и вздохнул:

— Ну а куда тебя еще, парень? Только домой. Сейчас разбираться будем.

Прислонив Дениса к стенке, Влад на ощупь вдавливал кнопку звонка. Парень норовил сползти вниз, так что пришлось сгрести в кулак его рубаху чуть ниже воротника и крепко припереть безвольное тело к дверному косяку. Слушая торопливые шаги, Владислав прикидывал, что и как лучше сказать Тамаре. Щелкнули замки, звякнула дверная цепочка. Открыв дверь, Тамара едва глянула на Владислава и сразу же метнулась к сыну. Она округлила рот, приготовилась кричать…

Влад с силой втолкнул ее в прихожую, заволок Дениса, усадил пребывающего в прострации парня на обшарпанную табуретку и присел рядом на корточки.

Не глядя на задыхающуюся Тамару, коротко бросил:

— Сахар, быстро. Потом ставишь чайник. Завариваешь очень крепкий и очень сладкий чай. Сначала сахар.

И, когда, обернувшись, увидел, что она так и стоит, зажимая рот красивыми ладонями, заорал, не сдерживаясь:

— Сахар, живо!

Тамара сдавленно пискнула и умчалась на кухню, а он снова сосредоточился на Денисе. Голова мальчишки безвольно повисла, Влад запрокинул ее, оттянул веко. Глаза у парня закатывались, но белки, слава богам, оставались чистыми, без нездоровой желтизны.

Тяжело топая, прибежала Тамара, и Влад чуть не расхохотался, увидев, что куски желтоватого сахара она притащила на белом блюдечке с синей каймой.

Схватив кусок, он, нажав на точки под ушами, разжал Денису челюсти и положил ему под язык кусок сахара. Закрыв парню рот, придержал за подбородок. Посидел, внимательно наблюдая за реакцией. Спустя несколько секунд парень сглотнул слюну, челюсти задвигались, с хрустом дробя сахар.

Дождавшись, когда он закончит глотать, Владислав поднял безвольное тело и поволок юношу в комнату. Сгрузив на узкую кровать возле окна, обернулся к стоявшей в дверях с побелевшим лицом Тамаре. Заговорил громко, жестко, короткими предложениями:

— Полчаса сидишь при нем неотлучно. Если станет метаться или бредить — вызываешь врача. Телефон есть?

Женщина, сглотнув, показала рукой за спину:

— Внизу. На улице. Через дом.

— Значит, если начнет бредить — бежишь и вызываешь «скорую». Если все нормально — через полчаса будишь его, вливаешь кружку горячего и очень сладкого чая. Всю вливаешь. Полностью. Потом закутываешь потеплее и идешь звонить инквизиторам.