Небесное око - Страница 1

Протонно-лучевой дефлектор «Мегатрон», что в Белмонте, штат Калифорния, преподнес своим создателям отвратительный сюрприз – он накрылся. Все произошло мгновенно: луч протонов, напряжением в шесть миллиардов вольт, ударил под крышу «Мегатрона» и походя снес обзорную платформу.

На платформе в это время находились восемь человек: группа экскурсантов и гид. Все восемь рухнули на каменный пол и валялись в шоке, пока спасатели не убрали магнитное поле и с грехом пополам не подавили жесткую радиацию.

Четверо из восьми нуждались в срочной госпитализации. Двоим некоторое время придется хорошенько побегать по врачам и выложить изрядное количество монет на таблетки. Остальным оказали первую помощь и посоветовали топать домой.

Местные газеты не замедлили поднять шумиху вокруг происшествия. Адвокаты пострадавших, само собой, драли глотки в суде, добиваясь возмещения ущерба. Невзирая на всю возню по поводу аварии, на руинах появились рабочие, спокойно достали инструменты и принялись ковыряться в искореженном агрегате. Правда, кое-какие меры все же приняты были: парочку должностных лиц, связанных с «Мегатроном», выкинули на улицу, равно как и дефлекторную систему вместе с ее вдохновенными разработчиками – на свалку.

Происшествие заняло совсем немного времени: в 4.00 начались аномальные отклонения, а в 4.02 восемь человек уже угодили в жуткую лучевую молотилку. Гид, молодой негр, упал первым. Последним оказался на полу молодой инженер с расположенного неподалеку ракетного завода. В тот момент, когда всю группу повели на платформу, он отстал, вернулся в коридор и собрался закурить. Если б он не бросился спасать жену, то остался бы, скорее всего, невредим. Последняя картина в его затухающем сознании: выпавшие из рук сигареты и – тщетная попытка схватить Маршу за рукав плаща…

***

В то утро Джек Гамильтон долго сидел без дела в своей лаборатории, с кислым видом точил карандаши и потел от переживаний. Подчиненные продолжали работу, все шло заведенным порядком. В полдень появилась Марша – сияющая, милая, изысканно одетая, ни дать ни взять яркая птичка из Голден-Гейт-парка.

Появление жены стряхнуло мрачное оцепенение. Это благоухающее дорогой парфюмерией, нарядное и беззаботное существо было самым большим достоянием Джека, куда круче других его сокровищ – к примеру, новейшей акустической системы Hi-Fi или коллекции лучших сортов виски.

– Ну, какие проблемы? – спросила Марша, присев на край серого металлического стола и болтая стройными ножками. – Поторапливайся, надо еще успеть перекусить… А то опоздаем! Сегодня первый день дефлектора – того самого, что ты хотел увидеть. Или забыл?.. Ты готов?

– Готов хоть в газовую камеру, – хмуро ответствовал Гамильтон. – Тем более она вроде как уже поджидает меня.

Карие глазки Марши округлились; ее беззаботность сменило беспокойство.

– Что такое? Опять секреты фирмы? Милый, ты мне ни слова не сказал, что у тебя трудный день!.. За завтраком ты резвился, как щенок на прогулке.

Взглянув на часы, Гамильтон тяжело поднялся.

– Ладно, давай подкрепимся хорошенько. Другой возможности уже, вероятно, не представится… Как бы эта экскурсия не оказалась для меня последней.

Но Джек не добрался даже до выхода из лабораторий, не говоря уж о ресторане, что был за чертой режимной зоны «Калифорния мэйнтэнанс». Гамильтона остановил курьер, протягивая туго скрученную полоску бумаги.

– Мистер Гамильтон, это вам. Полковник Эдвардс просил передать…

Негнущимися пальцами Гамильтон развернул бумажку.

– Вот оно!.. – тихо проговорил он жене. – Присядь-ка в холле. Если не вернусь через час или около того, поезжай домой и открой банку свинины с фасолью…

– Но, Джек!.. – Марша сделала беспомощный жест. – Ты говоришь это так… так страшно! Ты что-то уже знаешь?

Джек знал. Склонившись, он быстро поцеловал жену в алые, влажные, чуть вздрагивающие губы и зашагал по коридору вслед за курьером, направляясь к управленческим этажам. Там, в шикарном конференц-зале, торжественно заседали руководящие шишки корпорации.

Джек уселся, физически ощущая присутствие начальства – всей этой своры заправил и боссов без пола и возраста – как колыхнувшуюся смесь сигарного дыма, дезодоранта и обувного крема.

Над длинным металлическим конференц-столом висела бормотательная каша голосов. Во главе стола сидел старый полковник собственной персоной, окопавшийся за стеной укреплений из всякого рода справок и отчетов. Каждый чин, в той или иной степени, имел свой защитный вал на столе – хотя бы папку, массивную пепельницу или стакан теплой воды. Напротив полковника Эдвардса пристроился толстяк Чарли Макфиф в форме капитана охраны. Той самой охраны, что шныряла вокруг ракетного завода, выполняя роль своего рода пугал против мифических русских шпионов.

– А, вот и вы, – пробормотал полковник, сурово взглянув поверх очков на Гамильтона. – Это не займет много времени, Джек. На повестке дня один вопрос… Вам не придется сидеть дальше и выслушивать…

Гамильтон промолчал. Он застыл в напряженном ожидании.

– Речь пойдет о вашей жене, – начал Эдвардс, послюнив толстый палец и принимаясь листать какой-то отчет. – Как я понимаю, вы теперь, после отставки Сазерленда, полностью отвечаете за наш исследовательский отдел… Верно?

Гамильтон кивнул. Его руки на стальной поверхности стола выглядели неестественно серыми. Он криво улыбнулся: будто кожа мертвеца. Вздернули, подвесили за шею, чтоб другим неповадно было, – и все признаки жизни тихо испарились.

– Ваша жена, – рокотал Эдвардс, в то время как его руки выделывали замысловатые коленца над страницами листаемого доклада, – классифицируется как фактор риска для безопасности предприятия. Вот у меня доклад… – Он кивком указал на безмолвного капитана. – Мне принес его Макфиф. Следует сказать, с неохотой принес.

– С большой неохотой, черт побери! – вставил Макфиф, обращаясь к Гамильтону.

Его глаза, больше похожие на медные пуговицы от мундира, просили о снисхождении. Гамильтон проигнорировал его.

– Разумеется, вам хорошо известны наши правила безопасности. Мы частный концерн, но наш клиент – правительство. Никто, кроме Дяди Сэма, наши ракеты покупать не может. Поэтому нам надо быть начеку. Я довожу это до вашего сведения, а вы решайте как знаете. Прежде всего это ваше дело. Нас оно касается лишь постольку, поскольку вы возглавляете лабораторию. И тогда это становится нашим делом.

Он смотрел на Гамильтона так, будто видел его впервые. Несмотря на то, что лично принимал Джека на работу добрых десять лет назад, когда Гамильтон был молодым, энергичным, перспективным инженером-электронщиком, только что из Массачусетского технологического.

– Значит ли все это, – спросил Гамильтон внезапно севшим голосом, пальцы его сцепились нервно, будто два ретивых краба в драке, – что Марше запрещено появляться на заводе?

– Нет, – ответил Эдвардс, – это значит, что вам будет отказано в допуске к секретным материалам, пока ситуация не изменится.

– Но ведь… – Гамильтон в изумлении умолк. Потом выпалил: – Все материалы, с которыми я имею дело, секретны!

Ему никто не ответил. Только в углу натужно гудел кондиционер.

– Черт меня побери! – неожиданно громко сказал Гамильтон.

Несколько бумажек, словно стайка испуганных птиц, взлетели в воздух… Эдвардс искоса, с любопытством взглянул на Джека. Чарли Макфиф закурил сигару и нервно пригладил тяжелой ладонью свою редеющую шевелюру. В простецкой коричневой униформе он был похож на этакого увальня-пузана – глуповатого патрульного дорожной службы.

– Предъявите ему обвинения, – заговорил Макфиф. – Дайте ему шанс защититься, полковник. Какие-то права у него же есть!

Некоторое время полковник Эдвардс молча ковырялся в справках, представленных ему службой безопасности. Но вскоре с помрачневшим от безнадежности лицом он подвинул все досье к Макфифу.