Небеса в огне. Том 2 - Страница 21

Он наблюдал за тем, как она отрезала кусок печени и с отвращением положила в рот.

– Попробуй соус!

Она отрезала еще кусок печени.

– Это была не просьба! – рявкнул он. – Сделай это!

Ишта пренебрежительно подняла бровь:

– Или что?

– Ты знаешь что!

Девантар вздохнула:

– Да, знаю. Я принадлежу тебе всего один-единственный день в году и, поистине, не могу упрекать тебя в том, что ты будешь излишне оригинален, планируя этот день. Ты собираешься унижать меня всеми возможными способами. Но что изменится от того, подчинюсь я сейчас или нет? – Она посмотрела на его межножье взглядом, уничтожавшим абсолютно все чувства. – Опять случится так, что твои мечты превысят твои возможности. Ты обвинишь в этом меня. И выместишь на мне свои агрессивные фантазии. До сих пор все наши дни проходили именно так. Наверное, поэтому ты настаиваешь на том, чтобы женщины, не беременеющие во время Священной свадьбы, были принесены в жертву? Это просто твоя склонность?

Девантар смотрел на нож, который сжимал в руке. След соуса покрывал часть чудесного голубого узора из линий, украшавшего клинок. Он вложил в этот нож много часов труда и теперь представлял себе, как разрежет им мягкую плоть своей сестры. Не только ради того, чтобы помучить ее. Ему нравился вид рубиновой крови на ее почти мраморной коже. Нравилось смотреть, как она извивается, когда он рисует узоры. В этот момент он мог забыть обо всем.

Для него дело было вовсе не в том, чтобы причинить ей боль. Он любил рисунки из белого и красного цветов, создаваемые его надрезами. Он точно так же мог часами наслаждаться извилистыми узорами на особенно удачном клинке. Девантар осознавал, что никто из его братьев не поймет его склонностей. И никто из сестер…

– Жертва, – задумчиво произнес он. – Боюсь, это просто прихоть. Ты разочарована? У меня не было плана. Я не вымещал потаенную злобу. Просто внезапно пришло в голову. Мне всегда казалось, что подобная жестокость приводит в восторг детей человеческих. Иногда я прихожу в облике человека понаблюдать за Священной свадьбой и поражаюсь, какой восторг может вызвать публичное изнасилование на зиккурате. Ни разу не заметил, чтобы кто-то сочувствовал девственницам.

– Может быть, дело в том, что люди были созданы жестокими богами? – Ишта отодвинула от себя тарелку. К кушанью она практически не притронулась.

– Жестокими? Ты называешь жестокими нас? Или мы – бессовестны, одержимы жаждой власти? Думаю, ни одна из твоих сестер не продалась бы мне подобно шлюхе, лишь бы стать богиней одного из семи королевств.

В глазах ее сверкнула жажда крови.

– Возможно, ты просто недостаточно хорошо знаешь наших сестер. Но в одном ты прав: ты другой. Тебе пришлось заключить сделку, чтобы спать хотя бы с одной из сестер. Могу заверить тебя, ни одному из твоих братьев это не нужно. Я пробовала почти со всеми… – Она провела языком по губам. – Некоторые поистине искусны в том, чтобы даровать женщине много страстных часов.

– Сплетни… Для меня важна лишь возможность получить несколько страстных часов самому.

Девантар махнул рукой в сторону кровати.

– Кажется, у тебя нет аппетита. Что ж, пора завершать кулинарную часть нашего вечера. Полагаю, что ты хочешь именно этого. Иначе наш ужин продолжился бы.

Ишта встала из-за стола.

Как и всякий раз, Длиннорукий поразился грациозности, с которой она двигалась. На ней было короткое белое платье. Оно свободно спадало с плеч, подчеркивая грудь. В животе разлилось приятное тепло. Он смотрел на нее в предвкушении и представлял себе, что сделает с ней, и это доставляло больше радости, чем просто спать с ней. Девантар прекрасно осознавал свои недостатки. Он тоже, как и все его братья и сестры, умел изменять облик, но, что бы он ни делал, результат всегда был уродлив. Слишком длинные руки, приземистая фигура. Ничего не менялось, даже если он принимал облик зверя… Часто он чувствовал издевку, наблюдая за тем, как другие девантары выбирают львиные или бычьи головы. Как сознательно, словно бы в шутку уродуют свои идеальные тела. Но, что еще хуже, они считали, что связываться с ним, единственным из всех, кто не был волен свободно выбирать себе внешность, отвратительно! На заключение сделки с Иштой его толкнуло одно лишь отчаяние.

– Раздевайся! – хриплым голосом произнес он.

Одной этой ночи должно было хватить на целый год одиночества. Он запланировал сделать с ней очень много.

Ишта подчинилась. Сняла платье через голову, бросила его на пол. При этом она повернулась к нему спиной. Она так безупречна…

Иногда Длиннорукий мучился страхом, что Ишта убьет его или заставит исчезнуть так же, как Вепреголового. Но не в эту ночь. Она всегда скрупулезно выполняла уговор. Однако в любой другой день года… Божественный кузнец примирительно усмехнулся. Что ж, об этом можно больше не тревожиться. Он нужен братьям и сестрам. С его помощью они обрекут на погибель небесных змеев. Его план убедил всех.

Взяв со стола нож, он провел ладонью по безупречному клинку. Она – богиня. Ее раны заживают быстро. Пришлось бы снять кожу с ее лица, как это случилось с Пернатым, чтобы для возвращения прекрасного облика потребовалось длительное время.

– Ложись на постель. На живот.

Ишта подчинилась.

– Потянись!

Наблюдая за игрой ее мышц, он представлял себе, какая механика могла бы это симулировать. Проволока под тонкой кожей, стальные суставы, оси… Девантар снова вспомнил о Клыке. Вот оно, настоящее, в чем весь он. А это ему не нужно…

Длиннорукий сел на постель рядом с Иштой. Несмотря на то что ее раны быстро заживали, боль она все равно испытывала. Догадывается ли богиня, какую боль причиняет ему ее неприступная красота в другие дни года? Ее презрение… И вот часть этой боли он сейчас ей вернет. Он коснулся ножом кожи под ее левой лопаткой. На этот раз порез будет не длинным. Сталь мягко коснулась кожи. Вонзив клинок под лопатку, он наслаждался ее хриплым дыханием. Тем, как она старалась сдержать стон, чтобы не доставлять ему наслаждения.

Темная кровь побежала в продолговатую ложбинку ниже позвоночника. Собралась там, образовав небольшую лужицу. Он обмакнул пальцы в кровь и принялся рисовать линии на бледной коже сестры. А затем с удивлением обнаружил, что написал ее имя.

Хорнбори смотрел на лица оставшихся десяти Старцев в Глубине. В их глазах горела та же ненависть, с которой они встретили его, когда он поднялся на трибуну в Аметистовом зале.

На этот раз свидетелей их разговора не было. Они собрались в роскошной столовой во дворце Амаласвинты. Хорнбори предпочитал не пользоваться помещениями Эйкина. Формально дворец умершего принадлежал ему, однако он не входил туда. Вместо этого он расположился у своей любовницы. Карлик открыто признал свои отношения с ней, прекрасно осознавая, что о них судачат. Он примирительно улыбнулся. Большинство ходивших слухов были абсолютно правдивы.

– Ты ведь не думаешь, что мы признаем тебя как одного из нас? – произнес Гримм, Старец в Глубине Ишавена. Он был древним, как его гора; лицо испещрено морщинами, отмечено широким шрамом, тянувшимся от левой брови до самого подбородка. Борода у него была белоснежной, заплетена в две косы. Его считали непреклонным и жестоким. Война, которую вел его народ с кобольдами, по большей части была делом рук самого старца.

Хорнбори выдержал взгляд князя. По сравнению с тем, что он повидал на полях сражений, происходившее здесь было сущей мелочью. Неужели старец действительно верит, что его можно запугать злобными взглядами и подколками?

– Ты прав, Гримм. Я не один из вас. Я выше вас. Если только слово небесных змеев для тебя ничего не значит.

– Ты, грязный, мелкий…

– Слушай меня! – прикрикнул на Старца Хорнбори. – Слушайте все! Вы сидите в моей горе! Вы все видели, что я сделал с Эйкином! – Он коснулся огромной секиры, торчавшей у него из-за пояса. – За дверью стоит сотня воинов, которые не задумываясь выполнят любой мой приказ.