Не убежишь... (СИ) - Страница 2

— Давай я тебе вёдра к дому отнесу. Заодно разведаю, ушли ли ваши гости. Тройки‑то не видать что‑то.

— Вырик, ты только потихонечку, чтоб Мадя не увидела!

— Ладно.

Парень поставил вёдра у двери и прокрался к окну столовой. Тихо.

Мадяна со сватьей вышли провожать гостя на крыльцо. Приехавшая с ним родня — брат и два сына от ныне покойной жены, отпросились пораньше: вздумали покататься вокруг села, дорога больно ровная. Обратно по главной улице поедут — его подберут и заодно троечкой похвалятся. А что, пусть знают деревенщины, кто до ихней девицы снизойти изволил!

Купец оказался гораздо старше, чем расписывала Удавиха, да и на вид так себе — толстый, краснолицый, две волосинки на голове, три в бороде… Сватья уверила, что так даже лучше: коль он пожилой да недужный, может, сделает ей приятное — помрёт скоро. А она в его доме городском жить останется. Тогда можно будет и за сыновей его взяться, они оба холостые и по сравнению с папашей очень даже. Маде такой расклад очень понравился, и она расстаралась — подольстилась к гостю как могла. Купец посидел — подумал, отобедал как следует, рассмотрел дом и приданое, решил, что сама девица тоже ничего, да и ударил с Удавихой по рукам. Вручил невесте в подарок перстенёк, получил в ответ искусно расшитую скатерть (вот же мастерица!) и, довольный, покосолапил к выходу. Мадяна выдохнула с облегчением…

Оказалось, рано. Жених не заметил поставленные у двери вёдра с водой, налетел на одно из них, споткнулся — и буквально скатился с крыльца. Женщины, охая, поспешили к нему поднимать, зацепили второе ведро — и уже Мадяна с визгом пересчитала ступеньки. Как на грех, обрызгалась так, что добрую половину мучных белил размазала. Жених, увидев эту 'красоту', аж кряхтеть перестал. А тут ещё Литка окаянная выскочила с извинениями, её‑де вёдра, чем помочь, как вину загладить… Мадяна мрачно подумала, что если и этот пенёк трухлявый на неё позарится — точно убьёт пигалицу! Но вышло ещё хуже. Купец сразу разглядел сестрёнкины глаза и испуганно оттолкнул её руку, поспешно осеняя себя знаком от сглаза. Шаг назад — и он снова споткнулся о то же злосчастное ведро и бухнулся на землю.

— Не подходи, ведьма!!

В это время разгорячённая тройка как раз подлетела к дому. Кто‑то из сыновей слишком резко осадил коней — и лихачи едва не посыпались из накренившейся повозки.

— Сглазила, сглазила!

Окончательно всё испортила Удавиха: узнав от неё, что девушка с разными глазами — Мадянина сестра ('не родная, не родная!!') мужик просто рассвирепел.

— За кого вы меня держите, за дурака?! Ведьму мне хотите подсунуть, со свету сжить и честно нажитое добро к рукам своим проклятым прибрать?? Не будет этого, не дождётесь!!

И без того красное лицо купца окончательно побагровело. Отбросив от себя скатерть, как ядовитую змею, он подскочил к застывшей невесте и с силой сдёрнул с её руки свой перстень. Та невольно вскрикнула — кожу содрал. Лиита, перестав блеять свои извинения, бросилась утешать сестру. Мужик плюнул в их сторону и побрёл к ожидающей его повозке. По дороге упал в третий раз — заскользил влажной подошвой по траве.

— У, ведьмы!

Сыновья подхватили его под руки и кое‑как закинули на телегу. Дружный знак от сглаза, такой же дружный плевок в калитку — и тройка резво сорвалась с места. Пролетела несколько домов… и не разминулась на повороте со старой толстой берёзой. Хорошо, серьёзно никто не пострадал, но крику было!..

Лиита поймала взгляд сестры — до того недобрый, что ёкнуло сердце.

— Я… я у Тимины переночую!

Вернулась на рассвете. Почти всю ночь не спала — тревожилась. На этот раз парой оплеух Мадяна точно не ограничится. Так глядела — аж мурашки по коже. Боязно…

Сестра не караулила её с коромыслом наперевес. Вместо этого у дверей Лиита увидела лежащие небрежной кучей вещи. Свои. Распахнутый дорожный короб, несколько платьев, сапожки, рукодельный ящик… На дне короба — завёрнутые в тряпку мамины бусы и серёжки. Значит, саму шкатулку себе оставила.

Девушка медленно села на траву и провела рукой по жёсткому боку короба. Неужели всё это происходит наяву? С ней? Как такое может быть… Мысли лихорадочно метались: постучаться, поговорить с Мадей, уговорить, умолить. Вот только сама понимала — не будет толку. Не отопрёт ей сестра, а то и собакой соседки Удавихи пригрозит, знает, что Лита её боится. Она такая, если уж что решила — нипочём не отступится.

А ей‑то что теперь делать? Куда идти? К старосте защиты просить — так Махей сам на неё косо смотрит. Вырик — тот, наверное, заступится, но против воли отца не пойдёт. Парень он хороший, и она ему нравится, трудно не заметить. Позвал бы замуж — пошла, но позовёт ли? Особенно теперь, когда её ещё больше ославили… А коли предложит тайно сбежать и провести ритуал без благословления — так староста, чего доброго, их и на порог потом не пустит. Нет, так поступить с Выриком она не может…

Лиита не знала, сколько времени просидела в каком‑то оцепенении, глядя на медленно встающее за дальним лесом рыжее солнце. Потом очнулась и начала быстро собирать разбросанные вещи. Как раз всё влезло.

Повернулась, окинула долгим взглядом дом. Здесь они с мамой нашли надёжное пристанище на много лет. Здесь они были счастливы.

Теперь мамы нет. И её время вышло. Пора идти дальше, искать своё собственное счастье. Найдёт ли?

— Прощай, Мадя, не поминай лихом.

Вздрогнула, когда одно из окон со скрипом приоткрылось. Какое слово найдётся у сестры для неё напоследок?

Слова не нашлось. Зато рядом с ногой девушки шлёпнулся в траву увесистый мешочек с мелкими деньгами.

— Спасибо.

Поясной поклон — и Лиита, спрятав мешочек подальше, решительно и быстро пошла со двора.

Вскоре деревня осталась позади. А впереди… Она неуверенно улыбнулась. Впереди у неё был целый мир.

— Не подскажете, где найти лавочника Дарона? Он торгует… Понятно, извините.

Вот уже битый час Лиита ходила по улицам и расспрашивала прохожих. Те вели себя по — разному: кто‑то испуганно шарахался, осеняя себя знаком от сглаза, кто‑то спешил и не глядя отмахивался, кто‑то просто не знал…

Да, оказалось, что город, пусть и небольшой, разительно отличается от деревни. Это у них все друг друга знали, и не только как зовут, но и практически всю подноготную. А тут…

Спустя ещё час Лиита вконец умаялась и села передохнуть в тени раскидистого дерева. Маленький садик, похоже, был ничей — ни тебе забора, ни сторожа; наоборот, две удобные скамейки поставлены, сиди и любуйся яркими цветами на клумбах. В деревнях такого и близко нет.

Девушка достала из короба сунутый сестрицей кусок вчерашнего пирога и живо расправилась с ним, покрошив горбушку стайке весёлых рыжеватых птичек. Один в дороге съела, один сейчас… Последний остался. Воды в походной фляге пока хватает, но надолго ли? И что ей делать, когда припасы закончатся? Лучше пока об этом не думать.

Утром, едва выйдя на большак, Лита уже точно знала, куда ей надо. Конечно, в ближний город! До него пешком — всего‑то полдня пути. Там она сыщет пожилого лавочника, которому вот уже не один год исправно отвозились на продажу сначала мамины, а потом и её собственные рукоделия: вышитые рубашки, скатерти, фартуки, а иногда и целые платья, украшенные тонкими кружевами. Недешёвые вещи, между прочим! Сама Лиита таких себе позволить не могла. Зато свои платья, из простого полотна, навострилась расшивать так затейливо, что приезжие иной раз ахали в голос. Особенно хорошо было одно, с разноцветными бабочками на рукавах и на подоле. При движении казалось, что у них даже крылышки трепещут, ещё чуть — чуть — и улетят они, взмоют в воздух дрожащим ярким облачком… Лита надеялась, что Дарон войдёт в её положение и приютит, хотя бы на первое время. Она тогда в долгу не останется — целыми днями будет сидеть за работой. И нашьёт ему целую гору красивых вещей, покупателям на радость!