Не трогай кошку - Страница 52

– А почему бы не остаться тут, пока мы не почувствуем, что пора домой, а? А по пути где-нибудь попьем чаю.

– Прекрасно, если тебя это устроит. Думаю, до тех пор погода продержится. Но к ночи будет гроза.

– О нет! Ты уверен?

– Почти. На холмах прошел дождь, и похоже, он идет сюда. Но еще не скоро, не бойся...

Темные ресницы опустились. Время шло. Он лежал так тихо, что я подумала, он спит, но потом, не шевелясь, Роб проговорил:

– День начинает тянуться, тебе не кажется?

– «Быстрей, огнем подкованные кони!» – Так говорила Джульетта, дожидаясь Ромео.

– Опять они!

– Да.

Я не сказала, о чем мне подумалось, когда вчера мне пришло в голову заново перечитать эту историю: что каким-то образом наша тайная любовь напоминала их – беседы при свете звезд, и семейная вражда, и соперничество при свете дня. Пока любовники могли держать свой тайный мир в неприкосновенности, все было хорошо, но когда столпились воюющие стороны...

– Забудь об этом, – сказал мой возлюбленный. Его глаза были открыты и смотрели на меня. – Что бы ни случилось, мы справимся. И сейчас, сию минуту – наш день, а когда мы разберемся в делах твоих троюродных братьев, так у нас будет всю жизнь. Забудь об этом. Это мы.

Он протянул руку, и я скользнула к нему, примостив голову на его плече. Солнце палило. Наверху, усмиряя солнце, кружево ветвей просеивало свет и колыхало тени. Над рекой, тяжело махая крыльями, пролетела цапля. Ягнята спали на нагретом холме. Даже грачи замолкли.

Кажется, мы еще немного поговорили. Наши мысли двигались и смешивались, но без прежней ясности и силы. Теперь больше ничего не надо, сонно подумала я, когда наши тела касались, когда его рука тепло и нежно обхватила меня, а он щекой прижался к моим волосам. Больше ничего. Здесь мой отдых. Мы заснули.

ЭШЛИ, 1835 ГОД

В дверях он помедлил и оглянулся. Слабого света хватало для его обостренных чувств, но он мог бы и с закрытыми глазами увидеть все до мельчайших деталей – цветы на ковре, каждую линию лабиринта на стене, каждый стебель папоротника, поддерживающего зеркало на потолке.

Флетчер придет позже и приберет его постель, приведет все в порядок.

Больше никогда, подумал он. Так уже не будет никогда. Они провели свое время вне мира, в тихом центре лабиринта, на Волшебных островах. Теперь нужно покориться бремени противоположного, внешнего мира. Ему не приходило на ум, что можно сменить это счастье на другое. Он больше не дышал воздухом счастья.

Он осторожно затворил за собой дверь и скользящим шагом направился в лабиринт.

Мы решили поехать в мой коттедж, а не в его, поскольку тот был слишком близко к Гендерсонам и не давал необходимого уединения. Добравшись, мы обнаружили, что миссис Гендерсон при всем уважении к нашему желанию побыть одним все же устроила нам встречу – на столе лежала записка с пожеланием здоровья в самом материальном смысле слова.

«Ужин в духовке», – гласила она, и мы обнаружили восхитительную, тихо побулькивающую кастрюлю, а рядом горку горячей, мягкой картошки в мундире. Стол был накрыт, и на нем, кроме прочего, мы увидели яблочный пирог, чашку со сливками и здоровенный кусок сыра.

Мы принесли с собой бутылку шампанского и выпили за ужином, потом вместе помыли посуду, а тем временем снаружи на сверкающее озеро потихоньку спустились сумерки, и дрозд на груше завел свою душевную песню.

– Старайся, приятель, – сказал Роб. – Ночь будет нелегкой. – Поймав мой взгляд, он улыбнулся. – Я говорю с дроздом. Я же предупреждал, что будет гроза.

– Предупреждал. Что, в самом деле собирается дождь? А был такой прекрасный день!

Вымыв последнюю тарелку и начав вытирать ее, Роб повернул голову, прислушиваясь.

– Слышишь?

Я тоже прислушалась. И за песней дрозда услышала. Сквозь фруктовые деревья прорывался ветер, он то усиливался, то затихал, потом снова налетал шквалом, заставляя стонать телефонные провода. Вода в озере потемнела и отсвечивала бегущей по поверхности рябью.

– Много яблонь побьет, – сказал Роб. – Вот не знаю, куда положить. – Он протянул мне тарелку, и я заметила, как он взглянул на часы, но не так поняла. Роб потянулся к висевшей на спинке стула куртке.

– Бриони...

Его виноватый взгляд, который у другого, кого любила бы меньше, я назвала бы подлым, был весьма красноречив.

– Знаю, – сказала я. – Ничего не говори. Ты должен пойти покормить кур.

Оказывается, я ждала этой улыбки. Одиннадцать коротких часов – и одним полувзглядом, шутливым и нежным, он смог покорить меня. Мы ковали собственные цепи.

– Куры, наверное, давно спят. Миссис Гендерсон покормила их за меня, но, боюсь, мне нужно сходить в поместье и все осмотреть. Я всегда на ночь осматривал места для посещения, а сегодня, когда Андерхиллы уехали в Лондон...

Я прижала руку к губам...

– Ах, Роб, я совсем забыла! Я же так и не позвонила Кэти и не сказала, что не могу приехать! Утром я пыталась, но никто не отвечал, и я хотела потом позвонить из Вустера, но вылетело из головы. Ужас!

– А что, нельзя позвонить сейчас? Еще нет и десяти. Возможно, они тебя простят, если ты объяснишь причину своей забывчивости. Скажешь им?

– Еще бы! Они будут в восторге, я знаю. Они часто тебя вспоминают. Но сейчас я не могу им позвонить, я даже не знаю, где состоится прием. Я должна была приехать и там поужинать с ними, а потом все вместе мы бы отправились на прием. А теперь они уже ушли... Ужасно с моей стороны!

– Я бы на твоем месте не беспокоился. Они подумают, что ты опоздала на поезд или что-нибудь такое. В крайнем случае, они позвонят сюда и выяснят, что случилось.

– Надеюсь. Я еще раз позвоню им на квартиру.

Роб все еще колебался.

– Так ты не против, если я сейчас уйду? Меня не будет, наверное, около часа. Если хочешь, я подожду, пока ты позвонишь, и мы пойдем вместе. Хочешь?

Я покачала головой:

– Нет уж, иди. И не торопись. Я позвоню, потом приму ванну, и здесь нужно прибрать. Боже, как я им скажу?.. Забавно будет объявить, что я неожиданно вышла замуж. Ты сам бы как это назвал, Роб, – несчастный случай, Божий промысел или как?

Он улыбнулся.

– Нет, оставлю это тебе. Может быть, это прояснится утром. – Между тем он проверял двери и окна. Потом подошел ко мне. – А теперь, Бриони Гренджер, как твой муж могу я получить ключ?

Я подошла к бюро, где по-прежнему кучкой лежали вещи моего отца, взяла ключ и протянула его Робу.

– Теперь он твой, Эшли, – скользнул знакомый образ.

– Теперь мой.

Наши глаза встретились, и сигналы сразу ослабли. Он осторожно взял ключ, словно не смел прикоснуться ко мне, и, чуть поколебавшись, улыбнулся и ушел. Дрозд замолчал, но вскоре снова запел.

Я набрала номер Андерхиллов и сидела, тщетно ожидая, что кто-нибудь возьмет трубку. Оказалось, что мне даже очень кстати этот час наедине с собой. Только странно было – в такой короткий срок организовать свой медовый месяц.

У Андерхиллов никто не отвечал. Я повесила трубку и взбежала по лестнице наверх, в спальню. Оказалось, что миссис Гендерсон, Бог ее благословит, побывала и там. Она постелила на двуспальную кровать свежие простыни, аккуратно их заправила. В ванной висели чистые полотенца. Она даже принесла вещи Роба, выложила бритвенные принадлежности, пижаму, халат и чистую рубашку на утро. Комната была вымыта, и запах мастики смешивался с ароматом первоцвета, стоявшего пышным букетом в вазе на подоконнике.

У меня была куча времени. Я приняла ванну, нашла роскошную ночную рубашку, что купила в Фуншале, и села причесываться. После ухода Роба не прошло и получаса, но было уже совсем темно, и в ночи не светили даже луна и звезды. Откуда ни возьмись, небо затянули черные тучи, и фрибургские розы стучали по стеклу под порывистым ветром. Я замерла с расческой в руке, прислушиваясь. Шквальный ветер усилился. Я слышала, как все громче он шумит в саду, как плещется вода о гальку на берегу пруда. Роб умел предсказывать погоду – ночь будет ненастная.