Не только мертвые - Страница 1

ПОКИНУТЫЙ И РАЗБИТЫЙ КИТОБОЙНЫЙ КОРАБЛЬ

НАЙДЕН У ПОБЕРЕЖЬЯ СЕВЕРНОЙ АЛЯСКИ!

29 июня 1942 года. Китобойный корабль «Альбатрос», разбитый до последнего шпангоута и без следа команды, был найден сегодня в Беринговом проливе американским патрульным кораблем. Командование военного флота заинтриговано сообщением, что палуба и оба борта шхуны разбиты будто мощными ударами. Как говорится в официальном сообщении, эти повреждения не могли быть вызваны «бомбами, торпедами, артиллерийским огнем или любыми другими атаками противника». Печи в кухне были еще теплыми. Уже три недели в этом районе не было никакого шторма, так что загадка остается нерешенной. «Альбатрос» вышел из американского порта на западном побережье в начале марта под командованием капитана Уорделла и с командой из восемнадцати человек. Все они бесследно пропали».

Уорделл, капитан китобойного корабля «Альбатрос», был настолько погружен в мрачные мысли по поводу трех месяцев, зря проведенных в море — китов не было и следа, что заметил подводную лодку, лежавшую недалеко от берега, только когда шхуна уже входила в бухту.

На мгновение он почувствовал в голове пустоту, но тут же взял себя в руки. Палубный телеграф в машинном отделении показал «полный назад». План Уорделла был ясен и прост.

Он уже открыл рот, чтобы позвать рулевого, но передумал, сам взялся за штурвал и, развернув корабль, умело вывел его за линию подводных скал. С грохотом упал якорь, плеск воды эхом отразился в тишине безветренного утра.

И вновь воцарилась тишина, только вдалеке слышен был шум северного моря; беспокойные волны мягко ударяли в борт «Альбатроса», прокатываясь над скалами, за которыми стояла шхуна. Лишь время от времени мощная волна с яростным ревом разбивалась о торчащий скальный выступ.

Уорделл — снова на капитанском мостике — стоял неподвижно, прислушиваясь.

Однако никаких посторонних шумов не было: ни от работающих дизелей, ни хотя бы слабого звука от мощных электромоторов. Он облегченно вздохнул. Первый помощник Приди тихо подошел к нему сзади.

— Не думаю, чтобы нас заметили, капитан, — понизив голос, сказал Приди. — Никого не видно. А кроме того, по вполне очевидным причинам этот корабль не может выйти в море.

— Почему?

— Разве вы не заметили, что у него нет рубки? Видимо, ее отстрелили.

Уорделл стоял молча, потрясенный тем, что не заметил такого. Едва ощутимое восхищение собой, которое он в глубине души начал испытывать за ту уверенность, с которой вывел корабль из бухты, несколько угасло.

Потом ему в голову пришла другая мысль, и он нахмурился, недовольный тем, что придется проявить перед первым помощником еще один сбой своей наблюдательности. Однако, хоть и неохотно, он все-таки произнес:

— Забавно, с какой легкостью разум восполняет отсутствие привычных вещей. — Он заколебался. — Что касается меня, я даже не заметил, есть ли у них бортовая пушка!

На этот раз промолчал помощник. Уорделл взглянул на его вытянувшуюся физиономию и понял, что теперь уже Приди переживает шок и досаду. Капитан быстро добавил:

— Вызовите людей на палубу!

Вновь сознавая свое превосходство, Уорделл спустился, на палубу и принялся внимательно осматривать корабельное орудие, стоявшее возле гарпунной пушки. Он слышал, как за его спиной собирается команда, но повернулся только при звуке нетерпеливого шарканья ногами.

Внимательно всмотрелся в лица собравшихся: с грубыми чертами, твердые, продубленные ветром. Пятнадцать мужчин и мальчик, не считая механика и его помощника. Все они словно ожили после того мрачного настроения, которое царило на корабле уже три месяца.

В памяти Уорделла всплыли долгие годы, проведенные на море с некоторыми из этих людей. Он кивнул им, и его тяжелое лицо потемнело от удовольствия.

— Парни! — начал он. — Похоже, что мы наткнулись на поврежденную японскую подводную лодку, забравшуюся в эти места. Вы, знаете, что нужно делать. Перед отплытием военный флот снабдил наш корабль трехдюймовым орудием и четырьмя пулеметами, поэтому…

Он оборвал фразу, недовольно глядя на одного из старых матросов.

— В чем дело, Кеннистон?

— Прошу прощения, капитан, но это вовсе не подводная лодка. Я служил на флоте в прошлую войну и могу узнать их с первого взгляда, есть у них рубка или нет. Борта этого судна словно покрыты металлической чешуей. Это вовсе не подводная лодка!

Добравшись с небольшой группой людей за линию скал, Уорделл разглядывал чужой корабль. Долгий, неожиданно тяжелый переход к этому месту занял более часа. И теперь, когда они оказались здесь… что это за корабль?

В бинокль этот — корабль? — оказался металлическим корпусом с плавными линиями и сигарообразной формой, неподвижно лежащим среди мелких волн, сверкавших на поверхности бухты. Вокруг не было и следа жизни. И все-таки…

Уорделл вдруг замер, осознав свою ответственность за людей: шестерых, бывших с ним и тащивших два бесценных пулемета, и оставшихся на шхуне.

Потрясали не покрытый металлической чешуей корпус и огромная длина, потрясала чуждость этого корабля. За спиной капитана, в тиши этого негостеприимного скалистого пейзажа, раздался чей-то голос:

— Если бы у нас был радиопередатчик! Бомбардировщик мигом разделался бы с такой целью! Я…

Уорделл почти не обратил внимания на то, что голос мужчины странно стих. Он напряженно размышлял: два пулемета против ЭТОГО. Или даже четыре пулемета и трехдюймовка. Оружие с «Альбатроса» тоже следовало принимать во внимание, хотя сейчас шхуна находилась опасно далеко.

Мысли его замедлили свой бег, и он вздрогнул, заметив на плоской мрачной палубе какое-то движение. Огромный металлический люк повернулся, потом вдруг открылся, как на пружинах. В люке появилась какая-то фигура.

Фигура… ЧУДОВИЩА. Оно стояло на ороговевших, поблескивающих задних лапах, а его чешуя переливалась под солнцем позднего утра. Одна из четырех лап держала плоскую кристаллическую конструкцию, другая — небольшой овальный предмет, светло-пурпурный в ослепительных солнечных лучах. Остальные две лапы были пусты.

Фигура чудовища вырисовывалась на фоне прозрачного, голубовато-зеленого моря, оно стояло, гордо задрав голову, посаженную на короткую шею, с такой надменностью и уверенностью в себе, что Уорделл почувствовал ярость.

— Боже мой! — хрипло прошептал кто-то. — Пошлите ему парочку пуль!

Скорее звук, чем смысл слов, дошел до той части мозга Уорделла, в которой находятся центры управления речью.

— Огонь! — прохрипел он. — Фрост! Вайтерс!

Та-та-та-та! — застрекотали два пулемета, породив тысячекратное эхо в девственной тишине бухты.

Стоявшее к ним спиной существо, как раз начавшее быстро передвигаться по искривленной поверхности палубы, показывая при каждом шаге похожие на плавники ступни, повернулось и взглянуло в их сторону.

Его зеленые глаза, светящиеся, как у кота ночью, казалось, смотрели прямо в лицо Уорделла. Капитан почувствовал, как деревенеют его мышцы. Первым желанием было рвануться назад, укрыться за скальным выступом, исчезнуть из поля зрения бестии, но он не мог сделать ничего.

Видимо, этот паралич охватил и всех остальных мужчин, потому что пулеметы смолкли и воцарилась неестественная тишина.

Желто-зеленая рептилия шевельнулась первой, побежав обратно к люку. Возле него она остановилась и, казалось, собралась нырнуть туда головой вниз, как бы желая укрыться любой ценой.

Однако ничего подобного не произошло. Вместо этого она просто подала кому-то внутри кристаллический предмет, который держала в руках, и выпрямилась.

Послышался щелчок закрываемого люка… и ящер остался на палубе — путь к отступлению для него был отрезан.

На долю секунды все застыло в неподвижности, как в живой картине: замершие фигуры на фоне спокойного моря и темного, почти голого скалистого пейзажа. Чудовище стояло неподвижно, задрав голову и глядя пылающими глазами на мужчин за скальным выступом.