Не стать насекомым - Страница 23

Елизавете Емельяновой желаю того, что она сама пророчит в одном из своих стихотворений:

Уверен, вёсен у Емельяновой будет ещё много. Не всё поэтам осень…

Октябрь 2008 г.

Сергея Шаргунова я узнал как прозаика — сначала по рассказам в «Новом мире», потом по «поэме» «Малыш наказан», повести «Ура!»… Но его, так сказать, общественно-политическая деятельность, которую Шаргунов начал чуть ли не в школьные годы, тоже не была для меня открытием. Помощник депутата Госдумы Юрия Щекочихина, лидер молодёжных движений, автор острых статей в коммунистической газете «Патриот» (где появилось ставшее позже фирменным знаком Шаргунова словосочетание — «выражусь лаконично»), в либеральной «Новой газете», журналистские расследования, но написанные не столько журналистом, сколько именно общественным деятелем…

Апогеем этой сферы деятельности Сергея Шаргунова стало включение его в первую тройку федерального списка на выборах в Думу от партии «Справедливая Россия» в сентябре 2007 года, оказавшееся, пожалуй, одним из главных сюрпризов скучной предвыборной кампании. Но буквально через несколько дней Шаргунова так же неожиданно из этой тройки (да и вообще из списка) вычеркнули, а вскоре он то ли добровольно, то ли под нажимом своих партийных руководителей покинул «Справедливую Россию» и выбыл, подобно многим и многим в середине 2000-х, из активной политической жизни.

Худо или бедно, но вернулся Шаргунов в стан литературы, опубликовав в альманахе «Литрос» написанную года за полтора до того повесть «Птичий грипп», а затем, в журнале «Континент», повесть «Чародей». Тексты, пропитанные политикой.

После ухода из «Справедливой России» многие ожидали от Шаргунова толстенного романа-разоблачения о «системной» политике, написанного человеком, увидевшим её изнутри, пусть недолго, но в ней пребывавшего, действовавшего. Но вместо романа появилась книга публицистики «Битва за воздух свободы». Во «введении» автор объясняет: «Сначала я хотел написать роман про всё это (про свою политическую жизнь, надо понимать — Р.С.), художественную вещь, акварельный пейзаж. Даже написал, представьте. Но пока раздумал издавать. Остановимся на публицистике. Хлёсткие мазки маслом. Тоже живопись. Надеюсь, читатель-зритель оценит».

Не считая введения, книга состоит из трёх частей, которые, в свою очередь (как и многие прозаические вещи Шаргунова), собраны из коротких главок. Когда автор касается политики, главки эти напоминают тезисы, когда литературы — зарисовки. «Мазки», как сам Шаргунов определил конструкцию… Есть ещё приложение: два интервью с автором «Битвы…» газете «Реакция» и одно — его с внучками Максима Горького. Правда, логика включения интервью в книгу мне оказалась непонятна.

Наибольший интерес представляет собой первая часть книги, названная «Политическое послепутинье».

Считаю себя не вправе определять масштаб Шаргунова как политического деятеля, но, читая эту часть «Битвы за воздух свободы», ощущал горечь, какую испытывал ранее, знакомясь с произведениями людей, исключённых из политической, религиозной, научной жизни (послания Курбского Ивану Грозному, например, письма из Пустозерска протопопа Аввакума, брошюрки Циолковского, толстенные эмигрантские тома Троцкого, мемуары наших современников Немцова, Егора Гайдара). Такое кипение в этих текстах, такая уверенность в том, что они-то знают, как правильно, как надо, что делать. Сергей Шаргунов тоже знает ответ на великий вопрос:

«Вы ищете национальную облагораживающую идею, господа? Знакомьтесь — добротолюбие. Любовь к добру, музыкально удачный родной перевод не очень благозвучного греческого слова philokalia. Нет, я не предлагаю открывать шлюзы и встречать всепрощением вал преступности. Я призываю к смягчению нравов. И утверждаю: смягчение нравов в современной России — и есть национальная идея. Смягчение нравов вызовет смысловой рывок, преодолевающий тщетность бытия и дискриминацию людей.

Как должно быть? Внешняя политика — самостоятельность, чёткое отстаивание национальных интересов. Внутренняя политика — жёсткое подавление коррупции, модернизационный рынок.

Внутренняя идеология — добро, человечность, «тёплые ценности», человек человеку — друг, товарищ, брат. Некогда СССР говорил: мы — за мир! РФ должна сказать: мы — культурный оазис! <…>

Народ должен переродиться. <…>

Должен прийти человек, наделённый волей. Он взмахнёт дирижёрскими руками, и тогда мы заработаем страстно.

Институт комиссаров в хорошем смысле этого истрёпанного слова и был бы ответом на масштабную коррупцию. Отсюда вытекает ещё один термин — «преодоление отчуждения». Только комиссар — наместник Центра — на личном примере способен преодолеть отчуждение человека, народа от государства. Именно традиция комиссара, наместника, внутреннего посла отвечает глубинному зову страны.

Где черпать кадры, как учинить всероссийский кадровый призыв, забабахать политическую «фабрику звёзд»?

Главное — постановка вопроса.

Пока же о механизме. «Внутренний посол» — это когда человек, честный, любящий народ, имеющий начальный капитал знаний, отсылается в Удомлю, Углич или Урюпинск. С большими полномочиями и крайней ответственностью, с возможностью подобрать команду. И контролирует ситуацию. Включая распределение местного бюджета. Со всеми оговорками это был бы принцип «красных», позволивший им удержать страну. Да, многих комиссаров убивали. Но мученичество за идею вдохновляло новых. Вот вам и искомый «образ героя» для молодёжи!»

Жутковато, конечно, очень спорно, наивно, может быть, несколько абсурдно (с одной стороны добротолюбие, а с другой — комиссар «с большими полномочиями» «безжалостно зачистить тупые рыла воров-чиновников, околоточных, «крышующих»). Впрочем, многие наивные и абсурдные идеи воплощались в жизнь. Для меня же здесь главное не столько детали политической философии автора, а само её наличие. Действительно, сегодня очень легко стать (или хотя бы притвориться) послушным, вступить в главную партию и затем, доказывая своё послушание, постепенно подниматься выше и выше. Многие вожаки демократической революции 91-го прошли этот путь, дождались перестройки и тогда уж, так сказать, разоблачились, бросили ослабевшему генсеку свои членские билеты. Открытых противников коммунистического режима или хотя бы перегибов можно пересчитать по пальцам, да и те оказались, как Владимир Буковский, в эмиграции, или же погибли в заключении, как Анатолий Марченко…

Видимо, вступив в явно штрейкбрехерскую «Справедливую Россию», Сергей Шаргунов тоже решил пройти все ступени партийной лестницы и затем уж, оказавшись где-нибудь вблизи вершины, начать претворять свои идеи государственного устройства, «бороться с коррупцией». Но вместо медленного восхождения получился прыжок через несколько ступеней вверх, а затем — падение. Думаю, это для Шаргунова-писателя (а для меня он по-прежнему, в первую очередь, писатель, да и в книге «Битва за воздух свободы» почти все примеры, параллели, реминисценции — литературные) пойдёт во благо, да и для политика — тоже. Мимикрируя под своих противников, так или иначе и внутренне становишься похожим на них.

Жаль только, что до сих пор, «после всего», Сергей Шаргунов пытается лукавить, объясняя, зачем стал активным членом «Справедливой России»:

«На излёте политической зачистки вдруг (да совсем не вдруг! — Р.С.) образовалась «Справедливая Россия», воспринятая мной как возможность раскола элит. Показалось, что власть готова допустить легальную критику изнутри, каковая неизбежно есть мина под всю их порочную систему». М-да… придётся поверить автору, что ему действительно показалось, — скорее всего, показалось одному из всех ста сорока миллионов людей, населяющих Россию.