Не разбивай моё сердце - Страница 18

– Дедуль, ты сердце-то береги.

Кажется, мне не хватает кислорода. Не дышу, чтобы голос не звучал сломлено.

– Я хотела у тебя спросить: твое открытие, оно правда очень важное?

Оборачиваюсь, проверяя в какой раз, что дверь закрыта.

– Конечно, Лика! Оно перевернет мир! Если, конечно, попадет в те руки.

Что ж, руки вокруг меня точно не те.

– Обещай мне, если меня не станет, то ты отдашь мои разработки только тому, кому будешь безоговорочно доверять. Наша фамилия будет закреплена в истории, – мечтательно говорит, пока я стираю слезы с щек. В отражении вижу, что правая ладонь в засохших кровавых разводах.

– Обещаю. Спокойной ночи, дедуль.

– И тебе, родная.

Кладу телефон на край раковины и включаю холодную воду. Умываюсь, пока не стираю кожу и не перестаю чувствовать пальцы рук. Еще бы вымыть то, что видела сегодня и слышала.

Мерзкий мир Борзовых.

Снимаю платье и бросаю его в сторону. Не притронусь к нему больше. Не думая ни о чем, открываю дверь и напарываюсь на Яна. Успеваю только прикрыться полотенцем.

Мысли застывают и появляется стойкое ощущение, что меня разглядывают, но взгляд Яна направлен строго в мои глаза. В его сверкает хищный блеск, и я отшатываюсь.

– Могу пройти? – беззвучно спрашиваю.

Чувствую себя маленькой по сравнению с Яном. Мышкой. Только вылупившимся птенцом.

Боюсь пошевелиться. Мне кажется, в ту же секунду Борзов накинется на меня и растерзает. Его взгляд об этом говорит. В глазах фанатичный огонь. Да и Ян не отходит ни на миллиметр.

– Они тебя напугали? – ледяным голосом спрашивает.

И что мне отвечать? Да, но не только они, но и ты меня до жути пугаешь. Пугаешь, и… Манишь.

Необъяснимое чувство, когда ты видишь опасность, исходящую от парня, но именно у него будто бы самое защищенное место на земле.

– Еще немного, и я привыкну, – опустив взгляд на торс Яна, обвожу кровавые следы, появляющиеся синяки и раны. – Нужно обработать.

– Где антисептики, ты знаешь, – отвечает, только я закончила говорить.

– У тебя в аптеке, должно быть, на них хорошая скидка. Еще на бинты и пластыри, – шучу, пока с верхней полки достаю аптечку.

Разворачиваюсь и, конечно же, Ян Борзов оказывается рядом. Шаги у него как у настоящего охотника – тише не бывает.

Баночка с антисептиком падает из рук. Повезло, что она пластиковая.

– Я за них вообще не плачу.

Остается тяжело вздохнуть и поднять упавший раствор хлоргексидина. Даже проводить ватным диском по телу Яна сложно. Я чувствую каждый рельеф, твердость и жар. И перестаю дышать, пока полностью не обрабатываю раны Яна.

Надо отдать бандиту должное. Он сидел смирно и неподвижно. Глазами только пожирал, отчего я мечтала провалиться сквозь землю.

О чем он думает? Что у него на уме? Его вид невозмутим.

– Готово, – спешно говорю и уже хочу покинуть душную ванную комнату. Я все еще прикрыта лишь полотенцем.

В спальню забегаю. Перед глазами темные круги. Я как вышла из обморока, и сейчас активно пытаюсь прийти в себя. Сердце то останавливается, то срывается и бесконтрольно гонит вскачь.

Сбрасываю с себя полотенце и надеваю футболку, которую попросила у Яна. Она длинная и прикрывает бедра. Спать в одном нижнем белье нельзя. Сегодня первая ночь, когда Борзов здесь и, по всей видимости, уходить никуда не собирается, как делал это все вечера накануне.

Откидываю тяжелое покрывало и складываю его. Под одеяло ныряю быстро и сразу же зажмуриваюсь. Льющаяся вода из ванной хлещет по нервам. Жду, когда она закончится, и откроется дверь, из которой выйдет Ян со своими звериными повадками.

Овец про себя считаю, чтобы уснуть до прихода бандита.

Одна, две, три… Я сбиваюсь со счета на такой простой цифре, когда наступает тишина. Только пульс стучит в венах, стремясь разорвать их.

– Не притворяйся, Лика, – говорит Ян, стоило ему только зайти в комнату.

Ощущение чужого взгляда растаптывает внутренности. Мне непередаваемо жарко, и следует откинуть одеяло. Но лучше сгорю в пожаре собственных ощущений, чем открою хоть краешек своего плеча.

Под весом парня матрас провисает. Ян ложится и не укрывается, в отличие от меня. Между нами добрый метр, но я продолжаю чувствовать, что Борзов в критической близости. Запах его геля для душа вызывает активное сердцебиение. У меня настоящая тахикардия.

В какой-то момент я сдаюсь, и… Вижу снова тот зал для боев. Много парней, все голые до пояса. Избитые, поломанные, все в крови.

Затем собаки, которых натравливают на проигравших под громкие крики толпы вокруг ринга. Соломы нет, но есть рыболовные сети. Я попадаю в одну из них и начинаю кричать.

Меня душат чьи-то руки. Я ору, вырываюсь, а вокруг слетаются черные вороны. Говорящие, огромные птицы.

– Убей ее!

– Накажи!

– Выжми из нее все, что она знает!

– Когда он от тебя откажется, я буду тебя ждать! – кричит самый большой ворон. У него оторван клюв, а черные перья приобретают багровый оттенок.

В груди дыра. Мои легкие выклевали проклятые птицы. Кричу, но с губ не срывается ни звука. Меня выбрасывает на каменистый берег, где я вновь окружена бродячими псами. Они лают, их бешеная слюна долетает до щек и обжигает.

– Нет… Нет… – мотаю головой. Ноги опутаны сетью, в которой оказались. Не пошевелиться.

Мне кажется, я умираю.

– Лика! – отчетливо слышу.

Кто-то трясет меня, но я не могу разобрать кто.

– Открой глаза! – снова этот голос. От него мурашки и холод. Грубо, низко, хочу забыть, как он звучит.

В горле сухо, я по-прежнему не могу произнести ни слова.

Когда кто-то поднимает меня и сильно трясет, распахиваю глаза. Комната. Ян Борзов. Его глаза с металлическим отблеском. Он навис сверху. Я вся в поту.

– Тебе приснился кошмар, – говорит.

Волосы прилипли ко лбу, и я онемевшей рукой пробую убрать их. Трясет. Я все еще на грани сна и реальности. Где хуже и опаснее – не разобрать.

Взглядом очерчиваю крепкое тело Борзова. Носом вдыхаю запах. Сухая кожа губ требует, чтобы я облизнулась, и Ян, не отрываясь, смотрит на это.

Когда рука Борзова ложится на мою шею, я превращаюсь в камень. Сердце продолжает играть громкий марш по моим ребрам.

Татуированные руки, путешествующие по моему телу, настоящие плети. Они-то мне и снились. Я задрожала, стоило мыслями уйти в ту сторону, куда нельзя.

Губы Яна касаются моей груди, и я издаю что-то вроде стона. Борзов ни о чем меня больше не спрашивает. Просто пользуется тем, что я начинаю дружить с темнотой. Превращаюсь в пластилин в его руках. В жестких, сухих, больших ладонях.

Когда Ян проводит рукой у меня между ног, невольно изгибаюсь всем телом.

Мы, озверевшие, целуемся. Языки и зубы сталкиваются и бьются. Каждый уголок рта исследован.

Борзов срывает с меня трусы и неглубоко погружает пальцы внутрь меня. Руками упираюсь в его грудную клетку. Оттолкнуть – самое бесполезное сейчас действие.

Я задыхаюсь, продолжаю расфокусировано смотреть на Яна из-под опущенных ресниц. Его длинная челка спала на лоб, а сам Борзов весь вниманием у меня между ног. Стыдно.

Одеяло сброшено, на мне одна лишь футболка, задранная до самого горла, а Борзов – в одних тонких боксерах, которые вот-вот лопнут от натяжения.

Он делает жадный вздох, и его выражение лица меняется. Это наслаждение запахом моего возбуждения. Дрожу и чаще облизываю губы.

Ян вынимает и снова погружает в меня пальцы. Касается клитора и дразнит его. Множество искр стреляют во всем моем теле. Чиркают, режут, терзают.

Выгибаюсь. Мне непривычно и страшно от ощущений. Пугаюсь того, что происходит.

– Кончала когда-нибудь? – спрашивает.

Не отрывая взгляда, смотрит на меня. Внизу все горячее и горячее. Ян продолжает свои движения пальцами.

Неуверенно качаю головой, и второй рукой Ян накрывает мою шею и сжимает ее, сужая доступ кислорода. Его челюсть смыкается до хруста. Кадык дергается.