Не проходите мимо. Роман-фельетон - Страница 38

— Нет ли там описания фасонов? — заинтересовалась Вика.

— Нет, там все героини ходят без платьев. Ваня, отвернись, тебе вредно слушать такие разговоры!

— А что? Вам нужно платье из Дома моделей? — зашептал Миша. — Это будет пахнуть всего сотней!

Из дачи, по тропинке, прямо на пляж бежала маленькая серенькая тварь на ножках-спичках. Кустики белены по сравнению с ней казались баобабами. Время от времени собачка останавливалась, сучила носиком, и ножки ее даже от слабого ветерка дрожали. Морда у этого микроорганизма была вполне светской: вокруг глаз большие черные пятна, и казалось, что собачка тоже носит светофильтры.

— Какой холосенький! Дусик — Мусик — Тусик — Пусик— Кусик! — хором закричали женщины.

Жена Коки-Коли, дама, представляющая интерес, вскочила с песка и заключила Дусика-Мусика и так далее в свои объятия.

— Вот теперь, маэстро, — сказала она томно, — вы можете меня сфотографировать.

— Могу достать таких собачек, — тихо сказал Миша, ни к кому конкретно не обращаясь, — в неограниченных количествах. Это будет пахнуть полсотней с хвоста.

Посмотрев на кошачью физиономию Миши, собачка еле слышно тявкнула.

— И такая может укусить, — сказал Миша задумчиво, — я уж лучше пойду нырну.

— Маэстро, я жду, — сказала дама, представляющая интерес, прижимая к себе микроорганизм.

— Я сделаю из вас натюрморт, — сказал несколько захмелевший фотограф, ведя жену Коки-Коли к реке. — Встаньте по колено в воду. В свободную от песика руку возьмите вот эту рюмку и дышите в такт волне. Снимите темные стекла. Глядите вдаль.

— К нам едет лодка, — сказала дама с собачкой.

— Не миргайте! — закричал фотограф, сверкнув мелким, как застежка «молния», рядом зубов. — Не миргайте! Вы мне весь аппарат испортите! А я, кстати, знаю, кто на той лодочке плывет. Оператор кинохроники! Их тут двое — Можаев и Благуша. Так вот это Благуша.

— Выпьем за кинематографию! — закричал Кока-Коля.

— Я лично «за»! — поддержал Спотыкач. Будучи старейшим членом редколлегии журнала «Помидорник-огородник», он привык всегда соглашаться с чужим мнением и таким образом пережил одиннадцать редакторов.

На берегу Мартын был встречен Викой и теми из ее гостей, кто еще мог передвигаться на своих ногах.

— Поезжайте обратно, — сказал Мартын лодочнику, — вы еще понадобитесь Можаеву! Простите, — обращаясь к Вике, продолжал он, — хотя сторонней ноге и запрещено ступать на этот берег, но я должен сделать несколько кадров.

— Пожалуйста, — обрадованно сказала Вика, жестами приглашая своих гостей подойти поближе.

— Это займет несколько минут, — сказал Мартын. — Всего два кадра. Общий вид того берега.

— А почему бы не этого? Когда здесь находятся такие дамы? — Вика обиженно надула губки и отошла.

— Ах, милочка, ты даже не можешь очаровать этого молодого человека настолько, — сказала жена Коки-Коли, — чтобы он нас вставил в фильм.

Мартын и ухом не повел, хотя прекрасно слышал слова Коки-Колиной супруги. Пробормотав: «Капуста гарна, та кочан гнилий», он продолжал работу.

— У операторов, Виктория Айсидоровна, — прошептал Миша, — всегда много денег. И они любят кожаный ширпотреб. Может быть, этот товарищ из кино тоже купит кожаное пальто? Я могу и его обслужить. Это будет пахнуть…

— Номенклатурно! — восторженно сказала Вика. — Миша, уговорите его купить пальто, и мы с ним завтра поедем к вашей Маргарите. Я хотела бы, чтоб все кожпальто раскупили приезжие: мой Игорь тогда был бы одет уникально…

— А оператору этому можно доверять? — спросил Миша.

— Глупые вопросы, когда дело касается моих знакомых, — отрезала Вика. — Я его знаю еще по Красногорску. Он меня снимал. А здесь он всею на три-четыре дня. Вот его товарищу, Можаеву, я бы не доверила… Впрочем, может быть, вы не уверены, Миша, что сумеете его уговорить?

— Вы делаете мне больно, — сказал Миша шопотом. — Если у него есть деньги, я его заставлю купить пальто.

И Миша, расправив усы, шагнул к Мартыну. Разговор происходил в купальне, над Умудренским. Шопот Миши из-за треска киноаппарата расслышать было невозможно, хотя начальник АХО и напрягал барабанные перепонки.

Может быть, он и уловил бы что-нибудь из конфиденциального разговора, но полученный в результате долгого общения с водной стихией насморк не дал ему возможности удовлетворить любопытство. Каждые полторы минуты в носу его начинало щекотать так, будто туда засунули четвертушку нюхательного табаку. И Умудренский, чтобы не выдать себя чихом, вынужден был прятаться под воду и там чихать. Когда после одного из чихов голова начальника АХО всплыла на поверхность, на противоположном берегу произошли большие события. Тимофей Прохорович бросился в воду и поплыл к своей даче, а Можаев усадил в лодку Надю Калинкину и повез ее к середине реки.

«Пора, — решил Умудренский, заметив, что непосредственный начальник уже достиг середины реки. — Самое время выплывать наперехват! Господи, улови мою молитву!»

И, оттолкнувшись от якорного каната, Умудренский выплыл из-под купальни. Фыркая и отплевываясь, он набирал скорость. За ним тянулся мыльнопенистый след.

— Нас подслушивали, — громким шопотом произнес Миша. — Знаете, чем это пахнет? Этот тип сидел под купальней!

— Вы думаете, коллега, — наклонился к Мише фотограф, — он плывет прямо в уголовный розыск? Вы травмированы действительностью. А при вашей профессии нервы ни к чему.

— Мне так часто делают больно, — доверчиво прошептал Миша, — что приходится на ночь пить люминал. У меня же в груди сердце, а не пламенный мотор.

— Пейте коньяк, — провозгласил Кока-Коля, наливая рюмки себе и Сидру Ерофеичу. — Выпьем за люминал!

— Я лично «за»! — поддержал член редколлегии журнала «Помидорник-огородник».

— Смотрите, — сказала Вика, — этот самый, из-под нашей купальни, встретился с другим, и они о чем-то спорят. Безумие! Там же два метра глубины!

…Умудренский бодро чихнул и произнес:

— Добрый день! Теплая сегодня вода, Тимофей Прохорович!

— A-а, Умудренский, каким течением тебя сюда занесло?

— У меня к вам персональный разговор частного характера. Я хочу, чтобы вы уловили мою мысль.

— Выбрал место для беседы! Зайди завтра к концу дня ко мне — поговорим.

— На работе обязательно помешают, Тимофей Прохорович. И потом ждать целый день у меня организм не выдержит. А-апчхи! Я что хочу сказать: ваше отношение ко мне для меня самое дорогое. Это Сваргунихин во всем виноват. А из-за него я теперь страдаю. Чувствую, доверия прежнего нет…

— Глупости! — отмахнулся Тимофей Прохорович и увеличил скорость.

Умудренский начал отставать.

— …самое дорогое… — услышал сзади начальник торга, — …не переживу…

«Вот привязался, — подумал Калинкин. — Убогий он какой-то… Стонет, ноет. Впрочем, все это мелочи. Главное, что он болеет душой за дело».

Тимофей Прохорович оглянулся и чуть не пошел ко дну от удивления: Умудренского на поверхности реки не было.

— Может, нырнул? — вслух подумал начторга и огляделся.

На высоком правом берегу продолжали шуметь болельщики. Несколько лодок плавало вдали. Начахо не было.

Калинкин забеспокоился. Вдруг метрах в пяти из воды выскочила голова Умудренского и, слабо крикнув: «Спа!» — снова скрылась под водой.

«…сите…» — в ужасе домыслил Тимофей Прохорович и нырнул.

Утопающий, очевидно, был уже без сознания и поэтому вел себя культурно: не пытался схватить спасителя за шею и утянуть его на дно. Калинкину удалось сравнительно легко извлечь Умудренского на поверхность и начать буксировку своего подчиненного к земле. Ближайшей точкой берега был закусил-удиловский пляж. Туда и направился Тимофей Прохорович.