Не прикасайся! (СИ) - Страница 9

 - Сколько ей?

 - Четырнадцать. Пятнадцать в сентябре.

 - Херово.

 Исполнилось бы ей пятнадцать в начале лета... вышла бы во взрослые, там больше денег и способов заработать. Не везет тем, кто родился после июля.

 - Ладно, давай попробуем Азарову. Мама здесь?

 - Папа, - отвечает Серега. – На трибуне. Вон, в красной куртке.

 - Ну лады, пошел общаться.

 - С Гавриловой-то что делать? – вслед мне кричит Серега. – Хочешь, поговорю с ней?

 - Не надо. Перебесится.

Эта Азарова  -  заноза в одном месте, интуиция редко подводит. И проблем с ней не оберешься, и как бы не вышло, как с Никольской. Я делаю выводы из ошибок, нельзя привязываться к ученикам и считать их своими детьми. Иначе они это отношение зеркалят и рано или поздно я получаю то, что получает родитель, вдруг начавший больше внимания уделять новым детям. Ревность, истерики, трагедии, отсутствие результатов.

 - День добрый, - сажусь рядом с отцом Азаровой.  -  Александр.

 - Дмитрий.

 - Ваша девочка?

 - Моя. Возьмете?

 - Сейчас посмотрим. Со скольки лет катается?

 - С трех.

 - От кого ушла?

 - От Шишковой и Ленского.

 - Почему ушли?

 - Да не сложилось.

 - Мне надо знать, что не сложилось. Чтобы не вышло так, что вы за год заплатите, а у нас тоже... не сложится.

 - Да не знаю, что не сложилось. Бывает. Сначала у них работал Некрасов, отличный мужик, все прыжки ей поставил. Потом его уволили, пришел Ленский. Вытащил из группы другую девчонку, Лене сказал  -  как хочешь. Почти перестал обращать внимания, оценки ниже и ниже... ну слушайте, я же вижу, что она неплоха. Аксель тройной у нее был. Ленка хотела заканчивать, мы с матерью не дали, она живет на льду, обожает кататься и дух соревновательный хороший. Вы б своему ребенку сказали заканчивать?

 - Не знаю, - усмехаюсь я.

 А сам думаю, что у моего ребенка, в отличие от Азаровой, вопрос оплаты тренировок в принципе не стоит. И решаю говорить начистоту, потому что драмы мне потом не нужны.

 - Я возьму, девочка хорошая и, может, что-то и получится. Но... есть пара «но». Во-первых, оплата. Вы и сами все понимаете, мы  -  не государственная спортшкола, мы частный спортивный клуб. Никаких стипендий и поддержек у нас нет.

 - Да, я понимаю, мы проплатили аванс.

 - Помимо оплаты тренировок однозначно будет оплата двух программ, причем уже скоро, месяца через полтора. Платья. Коньки, возможно, придется поменять, посмотрим. Летаем на соревнования за свой счет, перелеты дольше трех-четырех часов  -  бизнес-классом, мне не нужны деревянные скрипящие дети после перелета через Атлантику экономом. Это немалые деньги. И результаты я гарантировать не могу. Так что это, возможно, немалые деньги в трубу.

 - Спасибо, что беспокоитесь, - сухо отвечает Дмитрий.

 Для него, пожалуй, разговор неприятен.

 - Мы справимся.

 - Жить где будет?

 - У троюродной тетки.

 - Добираться?

 - Да здесь рядом автобус ходит. Не волнуйтесь, Лена очень ответственная девочка. Она не опаздывает.

 - Тогда вперед, к директору, оформляться. Лена остается на тренировку, заодно и с группой познакомим.

 Поднимаюсь с кресла и ору на лед:

 - Всем спасибо, все свободны, кроме Елены Азаровой. Ну, чемпионка, иди сюда, знакомиться будем...  

 У меня ощущение, что я совершила непоправимую ошибку. А еще приятное чувство удовлетворения, потому что когда Крестовский услышит мое интервью (а в том, что он его услышит, я не сомневаюсь), его перекосит от злости.

 Я не лгала, не ныла и не обвиняла его во всех грехах, я лишь честно рассказала о его подходе: бездушном, обезличенном. О том, что ему плевать, кто принесет медаль, главное, чтобы принесли. Что все рассказы в публичном пространстве об индивидуальности, штучных программах и прочем бреде  -  лишь маска. В этом нет ничего плохого, но это не вяжется с образом Александра Крестовского, который старательно создало руководство «Элит». Похоже, я этот образ только что разрушила.

 - Сброшу тебе ссылку, когда программа выйдет в эфир, - напоследок говорит Геннадий.  -  Ты  -  молодец, Настя, и я желаю тебе, чтобы все было круто.

 И я сижу после записи, уже вечером, в кофейне, пью мандариновый латте и слушаю сопение охранника. Он  -  моя тень, мои глаза, мой навигатор и щит. Без него я не могу выйти из дома, папа строго за этим следит, опасаясь происшествий. Надо сказать, небезосновательно: однажды прямо посреди улицы кто-то отковырял решетку ливневки. Если бы не окрик какой-то женщины, неизвестно, чем могло закончиться мое падение. А уж случаев, когда из-за угла почти бесшумно выезжали машины не счесть. Из-за меня на ближайшем светофоре перед парком поставили спецзнак, но порой мне приходилось стоять на светофоре по десять-пятнадцать минут, до первого окрика «Да пройди уже, блядь, заебала!».

 Поэтому со мной всегда Макс.

 - Думаешь, я плохо поступила?  -  спрашиваю его.

 - М-м-м?

 - Что дала интервью. Думаешь, нельзя было говорить о Крестовском и он разозлится?

 - Он разозлится.

 - Спасибо, помог, - бурчу.  -  Закажи мне десерт.

 - Какой вы хотите?

 - Не знаю, а какие здесь есть?

 - Тирамису, наполеон с малиной, чернично-йогуртовый, гранола с крем-брюле, сырники с вареньем, блинчики с яблочным припеком и крамблом...

 - Блинчики.

 - Хорошо, Анастасия Борисовна. У вас звонит телефон.

 Но это я и без него слышу.

 - Да?

 - Привет, Насть.

 - Никита?  -  Я совершенно искренне удивляюсь.

 - Узнала, богатым не буду. Ну и ладно. Хотел пригласить тебя куда-нибудь. Билетов на «Принzzа» нет, поэтому я решил у тебя узнать, куда ты хочешь пойти и пригласить.

 Я не знаю, что сказать, потому что не верила до последнего, что он позвонит. Зачем симпатичном спортивному парню общаться со слепой девчонкой, которая даже красится на ощупь и не факт, что красиво?

  - На-а-асть? Ты еще там?

 - Да, прости, я задумалась.

 - Так что? Куда ты хочешь пойти?

 - На лед, - вырывается у меня прежде, чем я успеваю что-либо сообразить.

- Ого... не вопрос. Правда, предупреждаю, что стою на коньках... в общем, слава Богу, что стою. Когда тебе удобно? А тебя отпустят не с тренером, а со мной?

  - Давай в «Элит» в субботу. Сергей Олегович звонил, извинялся за тренера и сказал, что назначит нового. Заодно поучит тебя кататься. Весь лед будет в полном нашем распоряжении.

 - Супер. Тогда после льда приглашаю тебя на ужин.

 - Идет.  -  Я чувствую себя так, словно за спиной вырастают крылья.  -  До встречи.

 - Ваш десерт.

 Слышу, как официант ставит передо мной тарелку, и приступаю к блинчикам уже совершенно в другом настроении. До звонка Никиты это был способ заесть стресс, а сейчас  -  приятное дополнение к неплохому, в общем-то, дню. Возможно, из этого ничего не выйдет. Возможно, общение с Никитой закончится на паре встреч, если не на первой.

 Но зато оно хотя бы будет. И, может, мысль о собственной неполноценности в качестве девушки девятнадцати лет перестанет меня изводить.

 - Макс, а как считаешь, мне стоит подстричься?

 Звук активного жевания вдруг утихает. Я хихикаю, пытаясь представить ошалелое лицо мужчины, но быстро сникаю. На самом деле я даже не знаю, как Макс выглядит. Мир стремительно изменяется, он уже не такой, каким я его помню. Папа наверняка постарел. У брата появились сын и дочь, которых я никогда не видела, а моя племяшка Маша за четыре года выросла, а ведь я все еще помню ее крошкой-пятилеткой. Особенно грустно держать на руках малую, Лизу, и понятия не иметь, как она выглядит, когда улыбается тебе, а когда грустит.

 Они все меняются, а в моей голове образы остаются прежними. Чем больше времени проходит, тем чаще я представляю Вову, Ксюшу, папу, Даню и Машу расплывчатыми образами. Теряю черты лица, изюминки, улыбки. Совсем скоро потеряю их совсем. Мне кажется, словно я отдаляюсь, а они уходят куда-то в будущее, где кипит жизнь, в которой мне нет места.