Не повезло (СИ) - Страница 38

— Орлум, пожалуйста, мне нужно отдохнуть, — молил Ннар, выгибаясь навстречу моим толчкам. — Я не могу больше…

— Потерпи, мой сладкий, — облизывал я его ухо, чуть прикусывая, и мерно двигаясь внутри него.

Так тепло, так упоительно, так правильно.

Мой член в его теле, мы — единое, нас соединили клятвы, договор и моя сперма глубоко внутри его тела.

Я откинулся назад, сжимая его бедра руками, и таранил его, выбивая жалобные стоны.

Мой, мой, мой.

— Кричи, — прорычал я, наматывая длинные светлые волосы на кулак, и оттягивая его голову назад. — Не позорь меня перед всеми!

Я видел его приоткрытые розовые губы, его закатившиеся глаза и слышал, как с этих сладких губ срывается пронзительный высокий крик.

Пробивается сквозь стены и летит по переходам и норам, и пьяные гости с ухмылками поднимают головы от столов и переглядываются, удовлетворенные доказательством мужской силы Орлума Серошкура и покорностью его новой жены.

Я отпустил Ннара только под утро. Он вытянулся на шкурах и тяжело дышал. Он спал — возможно, уснул еще в процессе.

Я нежно поцеловал его мокрый от испарины лоб, закутал в шкуры и улегся рядом, прижав к себе стройное тело.

Мне хотелось плакать. Почему — я еще не понимал. Но уже смутно предчувствовал.

***

Свадьбу праздновали трое суток. Это были веселые пирушки, и тяжелые для нас обоих ночи. Ннар пробовал было орать, имитируя наше соитие, но выходило фальшиво, и я снова укладывал его на шкуры и брал. Первые несколько раз он сходил с ума и кончал подо мной, дальше начинал плакать и просить милости, а потом лишь безвольно лежал и стонал.

С гостями было тоже не так гладко. Разумеется, не обошлось без драк и увечий. Эльфы провоцировали, орки лезли в драку. Разнимали их мои парни и Ллар с его ребятами. И крепко сдружились в процессе.

Ллар, кстати, тоже учудил. Пропал после первой же ночи. Я чуть не обосрался. Ну прикиньте — убийство гостя на свадьбе. Мы допросили всех, кого могли, обыскали все пещеры, и в итоге этот идиот нашелся в норе Мраах Три Пуда.

Лежал, придавленный ее сиськами, и блаженно посапывал. Я чуть собственным языком не подавился. Потому что вы не видели Мраах: выше меня на полголовы, в плечах шире раза в полтора, а уж про объемы ее жопы я лучше вообще промолчу.

Как этот синеглазый дурак умудрился попасть в ее ручищи?

Мы решили спасти страдальца. Но страдалец, когда его разбудили, вцепился в Мраах, как в свою последнюю надежду, и заявил, что ему и тут хорошо. После чего уткнулся лицом обратно ей в сиськи и блаженно застонал.

После чего я выслушал от наших стариков нудные морали, что я, мол, порчу молодежь своим дурным примером, и этак скоро все с эльфами трахаться начнут.

А Имлариэль мне выела мозг тем же самым, но что, мол, «ваши подлые негодяи совращают моих воинов».

За эти три дня я устал, как за три года, и был больше всех рад, когда свадьба закончилась, и мы поехали в Край Золотых Холмов с ответным визитом.

То есть, я поехал, Ургл и Маргл, как представители Управы, и — да, да, — Мраах. Ее потащил за собой дурак Ллар, заявив, что это нужно для «укрепления межвидовых связей».

Крики, каждую ночь доносившиеся из их палатки, доказывали, что связи укрепляются как следует.

***

Наш отряд вступил на извилистую тропу вокруг холма. Внизу бешено ревела река — пенные брызги поднимались до первых скальных уступов, радуга дрожала над водопадом.

Эльфы ехали на конях, я и парни шли пешком. Только развратница Мраах взгромоздилась на лошадь, чтобы доказать Ллару свою симпатию. Они ехали рядом, глупо хихикали, и Мраах строила ему глазки при всех, шлюха несчастная.

У меня на душе было паршиво. Словно я все это время спал похмельным сном, а сейчас вдруг проснулся и охуел от навалившейся реальности.

Тоскливо я смотрел на величавые вершины холмов, на ущелье и гудящую далеко внизу реку, на прямые спины эльфов, и — особенно — на грациозно сидящего в седле Ннара.

Моего… мужа. Или как его правильно назвать. Не женой же.

Да как ни назови, суть не меняется — теперь я связан с ним до конца жизни. Теперь прощай воля, я снова не принадлежу себе. Я буду заседать в Управе по полгода, а другие полгода — помирать с тоски во дворце Ннара, пугая собой детей и вызывая кривые усмешки у высокородных эльфов.

Мне стало тошно — я чувствовал, как жалок. Я, славный сын Орлума Полосатого, герой битв и сражений.

Я променял волю на сладкие поцелуи эльфа. Променял себя — на похоть.

У меня на спине и загривке волосы встали дыбом. Только сейчас, отчетливо понимая действительность, я понял, как я ужасно, непоправимо ошибся.

Не для меня этот брак с эльфом. Права Имлариэль, не зря она — Мудрейшая из Светлых. Я никогда не привыкну к жизни во дворце, никогда не смогу стать вежливым, любезным и тихим. А Ннар никогда не сможет привыкнуть к грязным орочьим норам.

Принц эльфов и грубый орк с окровавленным топором — им нечего делать вместе. В одной постели, в общем браке.

Это была слепая страсть, но она не покроет наших различий, не изменит наших натур, не соединит чужеродное, не сведет воедино противоположное.

Я скрипнул клыками от отчаяния. От ужаса осознания своей чудовищной ошибки.

Все было неправильно — свадьба, договор, нежность в глазах Ннара, эти бессмысленные клятвы, эти беспомощные попытки любовью двух не предназначенных друг другу существ помирить два от века враждующих народа.

Соединить Тьму и Свет. Заставить их слиться в любовной истоме.

Имлариэль с самого начала понимала глупость моей идиотской самоубийственной затеи. И сейчас, когда она ехала впереди всей кавалькады, спокойная и прекрасная, я чувствовал то мощное ощущение правоты, что исходило от нее.

Уверен, она тоже понимала все мои мысли. И смеялась про себя им, но то был горький смех — собственная правота никогда не избавляет от боли и страданий.

Я снова взглянул в обрыв, и все сразу встало на свои места. Меня озарило — та самая вспышка света, что окончательно дала понять, насколько я изменился. Свет стал частью меня. И он толкал меня к правильному поступку. Может, единственному в моей жизни.

Я в два прыжка догнал лошадь Ннара, схватил его за бедро и вскинул голову. Ннар удивленно уставился на меня. При ярком свете дня его глаза были прозрачными и голубыми, как небо над нашими головами, высокое осеннее небо, любовно взирающее на холмы внизу.

— Прости меня, — хрипло проскрипел я.

— Что? — переспросил Ннар, наклоняясь.

Я отступил на шаг. Я уже не имел права на его поцелуй. На его самые желанные в мире губы. На его любовь. То, что я собирался сделать, лишило меня всех прав.

— Прости, — повторил я, неотрывно глядя на него.

И сделал шаг назад. Глаза Ннара широко распахнулись, и в них промелькнул испуг.

Я снова шагнул назад. Ннар привстал в седле. Больше он ничего не успел — я сделал еще шаг, и провалился в ледяную пустоту.

Сквозь засвистевший в ушах ветер высоты я услышал истошный вопль отчаяния — это кричал Ннар.

Дальше перед глазами все завертелось, и пьяный восторг свободы разорвал мое сердце.

Комментарий к 22. Свадьба

глава была тяжелой, сорри за опечатки, жду сами понимаете комментов и мнений

========== 23. Зима и весна ==========

Проклятая свинья опять перестала рыться в земле, и замерла, насторожив уши. Грязный пятачок подергивался, окутанный паром от теплого дыхания. Я вжался в сырую листву и перестал дышать. Хотя лучше бы я пахнуть перестал. Но тут вся надежда была на то, что ветер, дувший от свиньи ко мне, не переменится и она меня не учует.

Свинья беспокойно хрюкнула, переступив ногами. Завитушка хвоста нервно метнулась в сторону. Свинье хотелось жрать прошлогодние желуди, и голод победил осторожность. Она снова принялась рыть талый снег рылом, своими здоровенными клыками заодно вспахивая и все еще мерзлую землю.

Весна стояла на пороге и отчаянно стучала в двери, но зима открывать не спешила.