Не повезло (СИ) - Страница 37

***

Когда мы вернулись домой, я был как в тумане. Мне казалось, что это все сон. Хотя до свадьбы оставалось два дня, мне она казалось нереальной. Ннар — мой. Навсегда.

Я думал о нем, представлял его лицо, даже чувствовал тепло его дрожащего тела подо мной. Все это сводило с ума. Мне кажется, именно в эти дни и началось мое тайное помешательство.

Но я старался делать вид, что все идет по плану. Собрал всю сотню в Костровой пещере и заявил:

— Послезавтра приедет свадебный поезд. А у нас тут что?

— Что? — вылез Ургл. — Жратву и бухло готовим!

— А у нас тут свиносрач! — заорал я.

Что было чистой правдой. Помойки и завалы сральни у нас тут от сотворения мира не убирали. А я вот заставил все это вычистить.

Чистить улицы, норы, разгребать вековые свалки, подметать улицы, драить стены, а первым принятым указом Управы был запрет гадить прямо посреди дороги, даже если очень приспичило. Это вызвало волну недовольства. Поползли шепотки, что, мол, при старой власти-то лучше было. И зачем нам этот договор, да что потом нас вообще заставят с ножом и вилкой есть, и прочее.

Но два дня пролетели незаметно и настал этот день. Свадьба.

***

В Колонной пещере стояли ряды накрытых столов. Те, что для эльфов, ломились от растительной пищи и вина, те, что для орков — от всех сортов мяса и браги.

Народу набилось — стены запотели. Причем к моему удивлению, притащились даже гости из смежных районов, рискуя впасть в немилость Крепости. А может, просто явились шпионить.

Я рукой махнул. Мне и без них геморроя хватало.

Прибыли эльфы. Не все из них легко приняли наш союз — и расовый, и личный. Вспыхивали мелкие конфликты и стычки.

Мамаша Имлариэль добавляла огня, упражняясь в остроумии на мне и парнях из моей сотни.

В гигантской пещере, во главе длинной череды столов, мы с Ннаром сидели на почетном месте, принимали поздравления и наблюдали, как постепенно чинное торжество перерастает в неконтролируемую попойку.

Ннар был ослепителен. Он нарядился в роскошное одеяние из шелков и тяжелой парчи, расшитое тысячами мельчайших жемчужин, сверкающих бриллиантов и густо-синих топазов. На волосах переливалась золотом корона.

Ннар сиял над всем празднеством, словно ослепительная недостижимая звезда. Я смотрел на него, и не мог понять, как сразу не прочувствовал, что он — особенный. Что он — моя жизнь, моя кровь, моя смерть, мое счастье, что он самое прекрасное, что было, есть и будет в моей жизни.

Заодно я ловил сочувственные и сострадательно-брезгливые взгляды моих парней. На меня и на Ннара. Их я тоже мог понять — они же не знали, что такое любовь. И что тот, кто влюблен, видит предмет своей любви совсем другими глазами.

Ннар был эльфом, и в глазах орков — некрасивой тощей особью. Но из-за любви мой взгляд на него дивно менялся, и я видел самое прекрасное существо в мире, в то же время полностью осознавая все его недостатки.

Я понимал орков — они же не знали, что такое «любовь». Не понимали, что эта самая любовь, попав в сердце, окутывает взгляд розовым туманом, и тот, кого любишь, кажется тебе лучшим в мире. Что благодаря любви без него — как без воздуха.

Но взгляды орков меня не заботили — Ннар, и даже все его недостатки, казались мне прекрасными.

Между тем вечер шел по пизде.

Нам начали орать здравицы. Эльфы желали долголетия и безмятежного брака, орки — детей побольше. Ннар наивно улыбался, косясь на меня. Он-то понимал суть тостов. Мамаша Имлариэль и прочие эльфы — нет. Просили перевести. Но орки орали тосты на орочьем, к моему большому счастью, и гости со стороны невесты (?) их не понимали. Я помирал от страха, что сейчас все вскроется — пол моего нареченного, но до этого, хвала Мраку, не дошло.

Эльфы оказались здоровы бухать. Про орков и говорить нечего. Постепенно состав за столами смешался, и — началось…

Мирные вещи вроде борьбы на руках я не считаю. Понятно, хмель в голову ударил, надо доказать, кто круче. Но далее все переходило в споры, рычание, насмешки и — привет, старая добрая драка на свадьбе.

— Что это, — квадратными глазами глядя на разворачивающееся побоище, прошептал Ннар, судорожно ухватив меня за руку.

— Что, что, — проворчал я. — Драка.

— Останови это! — потребовал Ннар, впиваясь пальцами в мою руку. — Маме это не понравится.

Маме его это не понравится, видите ли. А я что мог? Но чего не сделаешь ради… любимого.

Я встал и заревел на весь зал во всю глотку:

— А ну! Хорош выебываться! Провожать новобрачных на ложе кто будет?

Драки стухли — и общая, и частные.

Атмосфера резко изменилась — эльфы запели, а орки заревели.

Владычица Имлариэль взирала на это с выражением брезгливого ужаса. В этот момент я понял, что она никогда не признает нашу любовь.

Но сейчас отступать было некуда. Ухватив Ннара за руку, я встал и потащил его за собой.

Нас обливали брагой, засыпали гирляндами хмеля и омелы, эльфы пытались кричать какие-то здравицы и тащили свои подарки, все смешалось в хаос и веселую кутерьму, орки обнимались с ушастыми гостями, перед глазами все вертелось, и очнулся я только у себя в норе — захлопнув за нами дверь.

Нора была вычищена, выметена, а в центре расстелены пушистые пышные шкуры. Ннар кинулся к кувшину с брагой и залпом осушил его до половины.

Обернулся на меня — губы влажно блестят, глаза темные, волосы рассыпались по плечам.

Я неспешно подошел к нему. Провел пальцем по мокрым губам. Ннар прикрыл глаза. Я мягко поцеловал его и начал снимать с него одежду.

Ннар не сопротивлялся, он трогал меня, перебирая пальцами мое ожерелье, обводил рельеф мускулов, дотрагивался до лица.

Когда он остался передо мной полностью обнаженным, я надавил ему на плечо, вынуждая опуститься на шкуры. Я так хотел его, что вздрагивал всем телом.

Ннар попытался поцеловать меня, но я резко развернул его и схватил за зад, сжав расщелину между ягодицами. Он вскрикнул и попытался отпрянуть, но я силой удержал его.

— Прости, — прохрипел я в острое ухо. — Но ты должен кричать. Громко и долго. Так, чтобы тебя слышали все.

— Что? — Ннар попытался развернуться, но я не дал.

У меня уже стояло до боли. Я отвел в сторону его нежную ягодицу, перестав дышать от предвкушения, и толкнулся в приоткрывшийся вход. Смазки у меня было столько, что она запачкала его бело-розовую кожу.

Ннар запаленно дышал. Мышцы его были напряжены. Я смочил палец слюной и сунул его в тугую дырку. Ннар вскрикнул и дернулся.

— Кричи, — возбужденно прошептал я. — Ори, как будто тебя на куски рвут. Для орков чем громче орет невеста в брачную ночь, тем лучше мужская слава жениха. Ты же не хочешь меня опозорить. Пожалуйста, прошу тебя, кричи!

Я направил себя рукой, резко вошел, прижал выгнувшего Ннара к шкурам и толкнулся. Ннар закричал — это был громкий вопль искренней боли, смешанной не с менее искренним желанием.

Меня тряхнуло, я потерял контроль, и стал трахать его, как в последний раз, жестко долбясь в его узкую сладкую дырку, задыхаясь от похоти и сходя с ума от его воплей. Рукой я щупал его, мял нежную мошонку, дрочил ему и облизывал острые твердые уши. Я готов был сожрать его.

Кончилось все быстро, что не удивительно.

Но я не мог от него так просто отстать — за дверью в пещерах мою мужскую силу оценивали парни из моей сотни, а вместе с ними — весь район и все эльфы.

Я начал снова, и Ннар хрипел подо мной сорванным голосом, а я, не останавливаясь, мучал его, прижимал к себе, пальцем обводил мокрую напряженную головку его колом стоявшего члена, жарко дышал в мокрое от слюны ухо, и долбил, долбил, долбил растянутый зад.

Я проникал так глубоко, что мог тереться лобком о его копчик. Чувствуя, какой он внутри шелковистый, горячий, тесный.

Ннар изнемогал — он кричал уже не потому, что я просил, а потому, что хриплые стоны сами вырывались из горла. Волосы у него слиплись от пота, по ногам стекало мое семя, а под ним натекла целая лужа его прозрачной жидкости. Густые, вязкие, белесые разводы.