Не повезло (СИ) - Страница 13

Не мог я находиться с ним рядом. Конечно, я знал, что если про чары догадаешься, то они исчезнут, но на всякий случай стоило подстраховаться.

Поэтому я впихнул Ннара внутрь и закрыл дверь на засов снаружи. Приковывать я его не стал — не хотелось близко подходить, а тем более — дотрагиваться.

Я свистнул, и меня услышал случившийся поблизости Огрм.

Оставив его на карауле, я пошел проверить, что там происходит в застенке. Появилась у меня мысль пересадить пленника обратно. Если я его не буду видеть, то меня окончательно отпустят его чары.

Но увиденное меня расстроило: в самом застенке стояли на полу лужи тухлой воды, а на стенах наросла какая-то зелено-серая плесень. Откуда только вылезла?

Я позвал троих парней и дал им задание — выжечь всю плесень дотла, отвести воду, насыпать на пол свежий сухой песок, протереть все цепи у стен и разогнать мокриц, крыс и прочую живность.

Устроили живой уголок.

Суки.

В конце концов, намечалась война, а может, уже и шла. Вдруг пленников много будет, куда их девать?

Я представил у себя в норе целую толпу эльфов и у меня аж в глазах потемнело.

Нахуй, нахуй.

Потом я пошел в Костровую пещеру, собрал там охотников и кухарей, и мы вместе взялись подсчитывать запасы — сколько есть, да чего не хватает. Распределяли, кому и сколько мяса надо притащить, кому из семейных не хватает, обсуждали, где лучше охотиться и как дела с дичью обстоят. Провозились почти до утра, а потом я собрал парней из своей сотни почти полным составом и провел смотр их оружия и боевой готовности.

Если вы думаете, что эти распиздяи были готовы хоть к самой завалящей войне, то хрен вам.

Один боевой топор проебал. Стали искать — выяснилось, у жены забыл. Причем у чужой. Тот, у чьей жены обнаружился топор, полез в драку. Едва разнял.

Другой, оказывается, собрал у себя мечи всех своих друганов, чтобы почистить, но, разумеется, забыл, свалил их все в сундук, и там они благополучно заржавели до непригодного состояния.

Суки.

Я так орал в эту ночь, что охрип и все кулаки отбил об их тупые морды.

Но все же, пока я возился со всеми этими делами, у меня под ребрами тихонечко так ныло. Словно какая-то заноза засела.

Я старался не обращать внимания, но на самом деле, глубоко в душе, прекрасно понимал, что это за заноза.

Ннар.

Проклятый эльфийский пленник.

Который сидит в моей собственной норе и преспокойно похохатывает себе под нос — так он меня красиво уделал.

При одной мысли об этом у меня кровью глаза наливались и шерсть на загривке дыбом вставала. Я бы его убил — вот клянусь Мраком. Распахнул бы дверь норы и с порога, с маху, всадил бы топор ему в грудь, так, чтобы ребра треснули, как сухие ветки, а легкие лопнули кусками, чтобы изо рта у него кровь хлынула.

Я представлял, как рублю его на куски, так, что ошметки кишок и прочей требухи в стороны летят, и облизывался, словно уже чувствовал на губах вкус его крови.

Потом я вспоминал про письмо в Крепость, встряхивался и отгонял от себя эти мысли.

Был уже почти полдень, когда я отпустил парней спать по норам, и сам отправился к себе.

Огрма на карауле уже сменил Ургл.

Стоял, ковырял в носу и зевал.

Охранничек.

Я подошел к нему и негромко зарычал.

— Как стоишь?! Куда смотришь?!

Ургл живо выпрямился и рявкнул:

— Все в порядке, сотник Орлум! Эльф сидит смирно, внеплановых происшествий не было!

— Да не ори ты, — устало отмахнулся я.

Потому что я действительно устал. И потому что мне дико не хотелось заходить домой.

Дожил. В собственную нору ноги не идут.

— Слушай, Серошкур, — замялся Ургл, переходя от официального обращения к личному.

То есть, он уже со мной не как с сотником, а как с родственником говорил.

— Ты, говорят, приболел тут от большой ответственности, — мялся Ургл, почесывая за ухом. — Ну, и мы тут с парнями подумали, что тебе надо продых дать. Давай я эльфа пока к себе в нору заберу, а ты выспишься. А мы его покараулим по очереди.

Я на секунду потерял дар речи. А потом меня накрыла лютая, бешеная, огненная злоба. Такая, что я аж задохнулся и зубами заскрипел.

Потому я представил как к Ннару прикасается другой орк. Как кто-то трогает его, своими грязными грубыми лапами.

Хватает за руки, за плечи, за шею.

У меня в голове все помутилось, и я заревел на весь главный коридор:

— Рр-ррагрххх!

А потом влепил Урглу оплеуху — тот даже к стене отлетел.

— Вы меня еще учить будете, как мне пленников охранять?! — ревел я в безумии.

Глаза мои налились кровью, с клыков капала пена.

— Ты, может, хочешь сказать, что я уже не справляюсь? — зашипел я, надвигаясь на перепуганного Ургла. — Может, я зря пост сотника занимаю? А? Отвечай, паскуда!

— Нет, нет, ты что! — заверещал Ургл, закрывая голову. — Серошкур, я ничего такого не имел в виду!

Я уже занес кулак, чтобы вбить ему зубы в глотку, но вовремя опомнился.

Ургл в ужасе смотрел на меня, прижав уши.

В груди у меня клокотала ярость. Но это была ярость не на него лично, а безумное чувство, что моего эльфа заберет другой.

Я опустил руку и разжал кулак. И почувствовал, как на меня наваливается неодолимая усталость.

Колдовство действовало. Весь день я врал сам себе и зря себя выматывал.

Пока эльф тут, от чар не избавиться.

И разобраться с этим должен был я сам.

— Извини, — буркнул я Урглу. — Сорвался. Достали вы все просто, если честно. Лучше бы за оружием своим следили и за застенком. Развели помойку, а если сбор? То кто будет за вас отвечать?

Я указал себе пальцем в грудь.

— А вы то топоры проебываете, то сигнал тревоги забываете, как звучит.

Ургл виновато сморщился и захлопал глазами.

— Суки, — печально добавил я и махнул рукой. — Вали домой.

Ургл исчез, и я остался один под дверью.

Стоял и решался.

Но тянуть было бессмысленно, и я отодвинул засов и вошел внутрь.

Ннар сидел на своих шкурах, обняв колени, и смотрел на огонь в очаге. Он повернул голову и взглянул на меня.

— Орлум, — неуверенно назвал он меня по имени.

Против воли мои губы изогнулись в оскале, и я хрипло зарычал.

Все, что мучило меня все эти дни, вдруг снова ударило в голову.

Я больше так не мог.

— Ты выглядишь… — начал было Ннар, поднимаясь на ноги, но не успел закончить.

Я одним прыжком оказался рядом, схватил его за горло и повалил обратно на шкуры. Навис над ним, оскалив клыки.

Я забыл про все, даже про Черную Крепость.

Я хотел разорвать его, терзать, пока он не превратится в кусок окровавленного мяса, чтобы избавиться наконец от этого мучительного чувства под ребрами.

— Орлум, остановись, — Ннар тяжело дышал, глядя мне в глаза.

Но не делал попыток к сопротивлению, и страха в его взгляде не было.

— Остановиться? — снова зарычал я, и сильнее сдавил его горло, так, что он захрипел и закашлялся. — Я тебе сказал, чтобы ты оставил свое колдовство, иначе я тебя на тряпки порву, гадина!

— Это не колдовство! — задыхаясь, выдавил Ннар, поднимая руки в успокаивающем жесте.

— А-а! — придвинулся я еще ближе к его лицу. — То есть, ты признаешь? Ты все прекрасно понимаешь!

— Да, — сверкнул глазами Ннар, напрягаясь подо мной. — Я-то понимаю, а ты — нет! О, Свет Предвечный, какие же вы, орки, тупые!

— Чего я не понимаю? — встряхнул я его за горло, чувствуя, что последняя тонкая нить моего терпения лопается, как перетянутая тетива.

— Того, что это не колдовство! — Ннар схватился рукой за мою руку, стискивающую его горло, и заглянул мне в глаза. — То, что с тобой происходит — это никакие не эльфийские чары!

— А что это тогда? — рявкнул я, чуть ослабив хватку.

Во мне от его слов что-то перевернулось. Что-то хрустнуло внутри, высвобождая какое-то непонятное чувство.

— Это — любовь, — ответил Ннар.

— Что? — не понял я.

Рука моя почти разжалась, я нахмурился и переспросил: