Не отбрасывая тень (СИ) - Страница 154

- Ты всегда можешь принудить, - выдохнул я.

- Но я не хочу.

Отступив еще на шаг, я уперся спиной в стену, и он прижался своим лбом к моему, тяжело дыша, словно пробежал несколько километров. Закрыв глаза, я прислушивался к его дыханию и спрашивал себя, когда мы успели так измениться, и не находил ответа, словно между моей первой жизнью и этой комнатой раскинулся океан из размытых воспоминаний, принадлежавших другим душам и другим людям, но не мне.

Я никогда его не любил; я никогда его не хотел - и это то, как я чувствовал себя сейчас. Минутная вспышка, заблуждение, уверенность в том, что я выживу без него и не умру, как жил раньше, до того, как все дороги неизменно приводили меня в его объятия.

Его пальцы переплелись с моими и прижали мою руку к стене. Я чувствовал, как трепещет сердце в грудной клетке, словно она резко стала слишком маленькой для него и всей его-моей любви, а потом вдруг раздался тихий щелчок и я затаил дыхание.

- Я не смогу тебя отпустить, - повторил он едва слышно.

Я дернул рукой и услышал, как звякнула натянувшаяся от кандалов цепь на моем запястье. Открыв глаза, я прошелся взглядом по его одеянию, по застежке на шее, по линии подбородка и губ, остановился на глазах и с трудом заставил себя сделать вдох.

Все это напоминало чудовищный сон.

И, что было еще кошмарнее, я не хотел просыпаться.

- Почему ты это делаешь? - беззвучно спросил я.

Его лицо исказилось от боли.

- Потому что я люблю тебя.

Он подался ко мне, едва ощутимо целуя мои губы, и я сделал порывистый вдох, а потом, ощущая, как колотится безумное сердце, тяжело выдохнул.

Я задыхался.

Сны о тяжелом, густом, черном дыме оживали на глазах.

- Прости меня, - тихо сказал я и закусил губу. - Боже, прости меня.

- За что?

Я боялся перехватить его взгляд, я не хотел видеть его лицо; когда он взял мою голову за подбородок и поднял, я закрыл глаза и почувствовал, как он погладил меня кончиками пальцев по лицу.

«Если будет нужно, убей его.»

- За что, Томми? - повторил он.

Я перехватил его взгляд. Я видел, как дрогнуло и изменилось его лицо: сначала на нем отразилось легкое удивление, как будто он не понимал, откуда взялась боль, а потом, словно в замедленной съемке, опустил взгляд вниз, где между нами едва заметно в моих непослушных руках дрожал меч, торчавший из его тела, и темная, почти черная кровь, стекала по нему.

- За то, что я не останусь, - ответил я.

Он улыбнулся, но улыбка напоминала оскал.

- Ты правда думаешь, что это поможет? - спросил он. - Ни один меч, даже пропитанный кровью ангела, не сможет меня убить.

- Я знаю, - ответил я и почувствовал себя так, словно если я не успею ему все объяснить, то эти слова разорвут мою глотку. - Поэтому я ранил себя.

Я перевел взгляд на свою руку, закованную в кандалы, и он проследил за моим взглядом. Разжав кулак, я повернул ее к нему ладонью и показал глубокий порез, пересекающий линии судьбы, и кровь медленно стекала с моих пальцев на землю.

Он снова посмотрел на меня. На его лице впервые отразилась растерянность.

- На этом мече уже была твоя кровь, - тихо сказал я, - а теперь есть и моя. Они текут в твоих жилах и они могут убить тебя. Все кончено.

Я вынул меч из его тела и резким ударом разрубил цепь от кандалов, освобождая свою руку, а потом отбросил меч в сторону. Демон отступил на шаг назад и покачнулся, а потом начал оседать, и я кинулся к нему, мягко опуская его на землю.

- Ты не мог убить меня, - бормотал он, - ты не мог… ты…

- Я люблю тебя, - произнес я, укладывая его голову на свои колени. - Но я не смогу позволить тебе все уничтожить. Они… они были правы. Ты несешь разрушение. И если это единственный способ сохранить мир… у меня нет выбора.

- Томми…

Я стер капли крови из уголка его губ и увидел, как дрожат мои пальцы. В первую секунду я не мог осознать, что это за дрожь и почему все перед глазами колеблется и размывается, а потом понял: это трясло меня. Это рвалась изнутри вся та боль, которую я давил, когда убивал свою семью; это оживала та боль, которую я пытался похоронить; это были мои слезы, застилающие мои глаза. Я пытался стереть кровь с его губ и подбородка и не мог совладать с руками, а он пытался сфокусировать на мне взгляд, который я боялся перехватить.

- Томми…

Я думал, что закричу на него. Заставлю его замолчать, чтобы не слышать больше, как он повторяет мое имя этим тихим голосом. Оттолкну его, чтобы не ощущать тяжесть его головы на своих коленях и его беззащитность, когда он умирает на моих руках после того, как столько раз терял меня.

Его крыло вдруг начало на глазах бледнеть, словно из него утекала вся тьма, и иссыхать. Я увидел, как сворачиваются и обращаются в пепел длинные бархатные перья, будто кто-то ускорил время. Я увидел, как бледные руки, которые я столько раз прижимал к губам и в которых находил спасение, слабеют и холодеют, и я растирал их дрожащими пальцами, не сводя с него взгляд, словно надеялся, что его это согреет.

Я не сводил с него взгляд, я не мог отвернуться даже на минуту. Его губы двигались, будто он хотел что-то сказать; в нерешительности я наклонился к нему и затаил дыхание, прислушиваясь.

Он повторял мое имя. «Томми, Томми, Томми» - словно мантру. Даже не осознавая, что ему не хватает ни сил, ни дыхания; что он захлебывается и мягкие буквы тонут в его крови. Он повторял мое имя, просто повторял, он даже не звал меня и, наверное, уже не понимал, что я рядом.

И это меня добило. Я положил голову на его грудь, ощущая тяжелый и тошнотворный запах крови, сжал пальцами его руку и заплакал - сначала тихо, а потом, словно потихоньку раздирая швы на невидимых ранах, сильнее. Еще немного - и слетели бы к чертовой матери все мои защиты, вся моя броня, все, на что я надеялся, когда пытался убежать от себя и своих эмоций; меня колотило и мне казалось, что еще немного - и меня сотрет с лица Черной Земли вслед за ним.

А потом все исчезло. Он просто рассыпался в пепел, как моя семья раньше, но я не видел этого; только ощутил, как исчезла тяжесть его головы с моих колен, будто с меня сняли груз, который я тащил на себе.

Облегчения не последовало; я чувствовал себя слишком обессиленным и даже не повернулся, когда в нескольких метрах от меня вдруг раздался тихий шорох и лязг цепей, пока не прозвучал голос - уставший, тихий, но сохранивший властные нотки хозяина.

- Как ты узнал, что он ненастоящий?

Я помолчал, справляясь с дрожью.

- Он сказал, что любит меня, как бы забавно это ни звучало.

Я поднял глаза и перехватил взгляд Адама. Он сидел на земле в том виде, в каком его увели с церемонии, вплоть до ошейника и браслетов, связанных цепями. Его черные волосы были взлохмачены, а на лице и руках виднелись кровоподтеки и царапины.

- А еще он ничем не пах, - добавил я и тряхнул головой.

- Умно, - тихо произнес он.

Поднявшись с земли на ватных ногах, я отряхнул одеяние от пепла и наклонился за мечом.

- Как ты выбрался? Я видел тебя на кресте, - сказал я.

- Долгая история.

Он поднялся на ноги и протянул мне руки, закованные в черные браслеты. Острием меча я осторожно поддел их, стараясь его не поранить, и разрезал, а потом снял с него ошейник и отбросил в сторону, и Адам выпрямился и расправил плечи.

В наступившей тишине мы замерли, уставившись друг на друга. Едва дыша, я смотрел на него и не понимал, как можно было принять его клона за него - настолько разительно они отличались сейчас, когда я стоял напротив настоящего Адама и ощущал дрожь от одной только его близости.

Подняв руку, Адам вдруг резко ударил меня тыльной стороной ладони по лицу, и я повернулся к нему, ощущая, как горит под прохладными пальцами моя кожа. Его глаза вспыхнули.

- Как ты мог прийти сюда, - прошипел он, - когда я сказал тебе не спасать меня?

Даже не успев подумать, я ударил его по щеке и перехватил его взгляд, когда он повернулся, прикладывая ладонь к лицу.