Не местные - Страница 13

Илье Кукулину в день рожденья

Будут еще дни, когда ни слова и боже мой, почему так сладко заговариваться разрывающимся алым горлом в бреду ангины, — фолликулярной, фуникулерной, тряским фуникулером нас везущей по пурпурному бархату сквозь белые пятна к небу, к небу? Мама! Я их видел, честное слово, Он нестрашный, такой подросток, почти мальчишка, только брови широкие и густые, Он их хмурит, как строгий взрослый, — но видно же, что не злится. Мама, а рядом с Ним сидят звери, справа два и два слева, и я, представляешь, узнал их, подумать только. Первый зверь — это наш Тоська, сбежавший с дачи, только огромный, и усы у него, как золотые прутья, а шерсть еще рыжее, чем даже раньше, совсем огонь, представляешь? А второй — огромный тоже — я потерял ее, помнишь, в парке, такая собачка голубая на двух колесах? — она там сидит, как живая, и смотрит, смотрит… А справа от Него такая желтая птица, я думаю, это наташкина канарейка, Наташки Свердловой, помнишь? Я видел ее, когда мы ходили к Наташке на день рожденья, мы кормили канарейку такой круглой крупою, а потом в один день она легла и больше не просыпалась. Она была очень желтой, и эта большая птица — тоже, желтой-желтой, такой желтой, что аж золотой. А четвертый зверь — я не помню, забыл, не помню. Но и он нестрашный. Мама! Когда у меня совсем пройдет горло, мне будет уже тридцать лет и три года, и я вслух расскажу тебе, что они мне говорили.

Сейчас я покажу вам фокус про сострадание, попрошу всех сосредоточиться. Смотрим: у меня на ладони ничего нет. Теперь внимание: я закрываю ладонь. Считаю до трех. Открываю ладонь. В ладони ничего нет. Еще раз: закрываю ладонь. Раз, два, три. Открываю ладонь: в ладони ничего нет. Закрываю. Раз, два, три. Открываю: ничего нет. Теперь попрошу аплодировать, потому что каждый раз, когда ладонь закрыта — оно там.