Не любовь. Не с нами (СИ) - Страница 50

Нюта выбралась из ванной, машинально одёрнула халат, покосилась на Колю, на котором повисли старшие сыновья, как игрушки на новогодней ёлке, и отправилась на вопль Алёши. Разорётся – разойдётся, полночи будет плакать, а хотелось спокойно поспать. Хотя бы одну ночь. Одну-единственную. Разве так много она хочет, о многом просит?

Коля проверил домашнее задание у Олежки, пожурил за планшет – сын сам признался, что вместо уроков играл. Похвалил Серёжин новогодний костюм, будто тот сам его мастерил, потом подхватил Алёшу, направился с ним в ванную набрать воды для купания.

Сыновей мыл Коля. Поначалу, конечно, купала Нюта. Но Олежка подрос и отказался пускать маму, ему стал подражать Серёжа, что в отсутствие папы превратилось в настоящую проблему, мыться толком он пока не научился, а что маме – девочке – не место в ванной комнате, уже усвоил. Вечерний же моцион с Алёшкой сам собой перешёл в руки Коли, когда тот вернулся из проклятой автономки.

Нюта молча наблюдала за Колей, машинально собирала игрушки, раскиданные вещи, готовила полотенца, постели для сыновей. Проверила ещё раз, всё ли собрал Олежка в школу, сложила форму для гимнастики и физкультуры – для чего ввели гимнастику в школьную программу, лучше бы детки лишний час погуляли, хотя где гулять-то? В минус сорок, в кромешной темени не нагуляешься, а так всё-таки физическая активность. 

Вечер прошёл, как обычно, за родительской суетой. В четыре руки кормили, купали, укладывали. Алёшка уснул быстрее всех, получил заветную бутылочку и вырубился, давая надежду на крепкий сон отцу и матери. Серёжа постоянно выскакивал то попить, то пописать. Олежка прилежно лежал в кровати, не рискуя показаться папе на глаза, с планшетом нехорошо вышло. Коля сыновей наказывал редко, но на всякий случай его побаивались. Папа – не мама, может отругать, что мало не покажется.

Нюта зашла на кухню, когда Коля растерянно смотрел в холодильник, приподнимая крышку сковородки с полусырой курицей. Первая мысль проскочила нехорошая, ехидная: что он хотел, чтобы жена костьми легла, но муженьку поесть приготовила, оголодал, бедненький, на службе. Среди кафе, столовой и баб! Потом проснулся здравый смысл: обед в два часа, сейчас десять вечера… И каких «баб»? Не смотрел Коля ни на кого… 

Пока не смотрел, дело времени.

Нюта прикусила губу, вздохнула, чем привлекла внимание, буркнула:

– В морозилке пельмени есть. Покупные, – последнее слово она почти каркнула.

Аж самой неприятно стало, только пусть знает, что отныне в их холодильнике только по-куп-ны-е пельмени. Некогда ей разносолы готовить, несмотря на то, что на всю жизнь подолом к кухне привязана. Всё равно – некогда.  

– Ладно, – покорно кивнул Коля, закрыл холодильное отделение, забрался в морозильник, смотря точно таким же вопросительным взглядом.

– Сядь, – фыркнула Нюта. – Сейчас доготовлю курицу.

Послал же бог безрукого муженька. Впрочем, причём здесь бог? Сама виновата. Сама выбрала! Избаловала вконец, ничего сам не может, не умеет! Потому что дура, круглая дура.

Круглая – вовсе не фигура речи. Разнесло после рождения Алёши, не падал вес, хотя грудью давно не кормила – пропало молоко через два месяца после родов. Правда, Нюта ничего для похудения не предпринимала, питалась как попало, часто ночами. О спортивном зале думать было противно. Какой зал… прикатится колобок, все увидят, во что превратилась жена Цыплакова. Стыдоба!

С мстительной жалостью к себе она ждала, когда Коля найдёт кого-нибудь. Видела, как женщины вокруг вьются. Пока не смотрел по сторонам, но ведь он не слепой, темпераментный мужчина, к тому же наивный – любая вокруг пальца обведёт. Закономерный итог тупых поступков Нюты. Получи, распишись в квитанции, дочка капитана первого ранга.

Уже мама начала замечания делать. Неделю назад пришла без просьбы, сказала, что записала Нюту к косметологу, она обязана пойти, почувствовать себя женщиной!

Нюта посмотрела на маму, как на инопланетянина. Женщиной? Почувствовать бы себя человеком, а не функциональным придатком к трём детям. Куда она пойдёт, Алёшка только её руки признаёт, совсем немного Колины, с остальными выкручивается, орёт во всю мощь лёгких, нервничает, боится. Зачем травмировать малыша? Перерастёт, окрепнет, тогда и сходит мама к косметологу… или не сходит.

Кого красотой поражать? Воспитательницу детского сада шокировать новой формой бровей? Удивить гинеколога эпиляцией?

Мама была непреклонна, Нюта психанула, расплакалась, пошла, на обратном пути вдруг поняла, с чем связана инициатива родительницы: Коля кого-то приглядел! Можно подумать, массаж лица в этом случае поможет…

С одной стороны Нюта всё понимала: нелогичность собственных мыслей, выводов, то, что Коля не станет заводить интрижку. С другой – ничего не могла с собой поделать. Злилась, плакала, накручивала себя. День сурка не только в жизни, но и в голове – бесконечно одно и то же, одно и то же, по кругу.

Поставила курицу на плиту, Коля покорно уселся на стул, посмотрел вопросительно на Нюту, та недовольно поджала губы.

– На гарнир что будешь? – спросила она, стараясь не зафырчать ещё сильнее.

– Не знаю, что тебе проще, то и буду, – спокойно ответил Коля.

– Что ты вообще знаешь?! – взвилась Нюта.

– Рис, – тут же среагировал Коля и для убедительности добавил: – С овощами.

Нюта отвернулась, отчего-то захотелось плакать, и она с трудом взяла себя в руки, слушая приглушённое дыхание Коли за спиной – от этого дыхания волоски по краю шеи становились дыбом, вниз по позвоночнику бежали колкие мурашки.

Рис, как и другие крупы, находился в шкафчике над обеденным столом, за которым сидел Коля. Нюта пододвинула ногой стул, забралась на него, потянулась в шкаф за необходимой пачкой. Почувствовала руки, которые обхватили её ноги у коленок. Так всегда происходило, когда Нюта забиралась наверх, Коля страховал. Она и без Коли хорошо справлялась, но когда Коля был дома, всегда поддерживал – это было негласной традицией, одной из мелочей, из которых складывалась семейная жизнь Цыплаковых.

Нюта дёрнула упаковку, заодно переставила несколько консервных банок в известном только ей порядке, который не позволялось никому нарушать, даже маме, когда та приходила помочь, тем более Коле – его ожидал словесный расстрел за неповиновение адмиралу кухонной флотилии.

Почувствовала, как напряглись руки Коли, скользнули чуть выше коленок, замерли. Она тоже замерла, отчего-то боясь дышать. Смиренно подождала, пока Коля опустит её вниз, скользнув тёплыми ладонями по оголённым ногам, на бесконечную долю секунды задержавшись близко-близко, на расстоянии дыхания.

Нюта ощутимо вздрогнула, выкрутилась, поспешила к плите, демонстративно заинтересованно заглянула в сковороду, помешала курицу, нервно подёргав лопаткой. Занялась рисом, с облегчением поняв, что Коля так и остался за столом, не двинулся за ней, как это было несколько недель назад.

Тогда он предложил немыслимое, просто невообразимое, ненормальное, так и сказал:

– Нют, ну хочешь, езжай куда-нибудь.

– Куда? – уставилась Нюта на мужа.

– В Прагу или в Рим, а хочешь – на Мальдивы, там лето. Лето же? – зачем-то уточнил он, будто Нюта точно знала, какая сейчас погода на Мальдивах, каждый день туда летала. Всё, что точно она могла сказать – на Мальдивах не минус сорок и ночь не полярная.

– Обалдел? – сощурилась Нюта, уставилась на Колю.

Хочет избавиться от неё? Естественно хочет, была бы возможность, Нюта сама бы от себя избавилась. Отправила в какой угодно Рим, лишь бы не видеть собственное отражение в зеркале: зачуханное, расплывшееся, отвратительное!

 – О детях ты подумал? – взвилась Нюта.

– Что с детьми? – нахмурился Коля. – Нормально всё будет с детьми.

– Как это «нормально»? – Нюте показалось, что пол покачнулся под ногами.

С её детьми всё будет нормально без неё? И с Колей, естественно, всё будет нормально, ещё бы! Она, Нюта, всего лишь функциональный придаток. Уберёшь из жизни – ничего не изменится! Есть мамы, приедут, помогут. Куча баб, которые с радостью заменят жену, раз та умчалась на Мальдивы, прямиком в Прагу, через Рим!