Не любовь. Не с нами (СИ) - Страница 10

Пришлось делать предложение, вставать на одно колено, надевать кольцо на палец, размахивать букетом багровых роз перед лицом взволнованной невесты. Срочно играть свадьбу, естественно, с Головановским размахом, чтобы шум стоял на половине побережья о том, что единственный наследник женился.

Отправить женщину, с которой к тому времени жил семь лет, на аборт, ни как врачу, ни как мужчине Глебу в голову не пришло. Поступил как честный человек, несмотря на то, что пляски с бракосочетанием стояли поперёк горла.

А вот Лия его обманула легко. Она и скрывать не стала, потащила в свадебное путешествие оральные контрацептивы и прокладки. На немой вопрос Глеба в номере дорогущего отеля, который оплатил Голованов-старший, ответила:

– И что? Ты бы иначе ещё сто лет думал, мне до пенсии ждать, когда ты созреешь?

Спокойно объяснила, что за тесты с полосками заплатила приятельнице, организовавшей небольшой подпольный бизнес, пользуясь положением.

– До пенсии! – завопил тогда Глеб, в глазах потемнело, на минуту показалось – задыхается. Перед глазами пронеслась не жизнь, а последние события с Цыпой, даже мысль проскочила отыграть назад. Развестись, ввязаться в отношения с Ириной…

Благо план крутился до бара, и крепкий алкоголь всё расставил по местам. В кошмарном сне он видел отношения с Цыплаковой. Нет! Если когда-нибудь брак Головановых распадётся, то виной тому точно будет не Цыпа – вот этим себя успокаивал, пока напивался в баре. Под утро заявился в номер, провалялся целый день, мучаясь от сильнейшего похмелья.

Между таблетками от головной боли и живительным сексом решил, что всё к лучшему. Всё равно пришлось бы жениться на Лии, годом раньше, годом позже, какая разница. Земля с орбиты не слетела, никто не пострадал. Действительно, семь лет жили, по большому счёту никого на месте жены кроме Лии Глеб не представлял. Пришло время серьёзных решений, она и решила, а что пришлось пойти на хитрость, сам виноват – кому понравится семь лет в сожительницах ходить. Они вернулись через месяц, купили квартиру, ту самую, в которой сейчас Голованов мучился от бессонницы, и прожили семь лет.

Нормально жили, между прочим… Он работал, она дома сидела, самореализовывалась: то на тренинги записывалась, то на марафоны желаний. Глеб не вникал, только оплачивал, своих дел было по горло. За семь лет сеть клиник разрослась так, что пришлось забросить врачебную деятельность и превратиться в бизнесмена. Бюрократия, административные требования, законы, которые менялись чаще, чем женское настроение и сжирали оставшееся от бизнеса время.

Чего Лии не хватало? Что нужно было? Внимание? Почувствовать себя женщиной? Почувствовала? Отлично. Сидит теперь в деревне, откуда родом, козам хвосты крутит!

Глебу же здесь Цыпа рога полирует, насмехается, отчего ещё сильнее захотелось заполучить эту самую Цыпу в единоличное пользование. Вжаться в дразнящие губы поцелуем, довести ласки до логичного, закономерного финала. Смертельно захотелось. И он намеревался её получить.

За утро я успела сотню раз задаться вопросом, зачем всё-таки рванула в отчий дом, и ровно столько же раз на него не ответить. Отомстить кошке за мышкины слёзы хотелось, вернее, коту – наглому, высокомерному, с вечно довольной ухмылкой и холёной мордой, но ведь я сама от этого страдала.

Всю ночь ворочалась с боку на бок, вспоминала события злополучного лета, предшествующие тем событиям годы. В голове нескончаемым набатом стучало:

«…и я любил». Любил он! Спасибо, что напомнил! Как можно любить такую как Лия? У неё даже имя дурацкое!

Во мне говорила детская обида, мыслила я тоже категориями ученицы средней школы, однако ничего поделать с собой не могла, а главное – не хотела. Любил он!

Я отлично помнила Лию, могла воссоздать момент нашей первой встречи с белобрысой дылдой. В тот день неожиданно прилетел Колёк, и, конечно, сразу же примчался его лучший друг Голованов. Меня отправили в магазин с километровым списком продуктов – на следующий день родители планировали праздничный стол, – мама топталась на кухне, разрываясь между жильцами и желанием угодить сыну. Приготовить больше, сытнее, откормить чадушко, которое в материнском воображении перманентно лежало в голодном обмороке.

Когда я притащилась с огромными авоськами, у ворот стояла машина Глеба, а во дворе шаталась белобрысая девица, размахивая хвостом на голове, как молодая кобылица. Глазела по сторонам, кривила размалёванные губы, морщила нос, словно увидела какую-то гадость, например, пищевые отходы, простоявшие на солнце несколько дней.

Дом у нас самый обыкновенный. Не дворец с золотым унитазом в тронном зале, но нос воротить не от чего. Всегда чисто, покрашено, смазано, прибито, дорожки из тротуарной плитки вычищены, клумбы ухожены – не зря мы втроём, не покладая рук, трудились с утра до ночи!

– Иришка! – заголосил Колёк, сверкая сонным лицом и голым торсом. Раскинув руки в стороны, он направился ко мне, грозясь раздавить в братских объятиях.

– Привет, – промычала я в ответ.

Вообще-то, я искренне была рада видеть Колю. Чувство родства со старшим братом особенное. Несмотря ни на что я бесконечно по нему скучала, писала письма, ждала в гости. Мечтала, как приедет Коля, мы пойдём с ним на пирс, дикий пляж, поедем в город, сходим в кино. В моём воображении он чинил мне компьютер, вытаскивал потерянные с флешки данные, непременно наказывал всех-всех-всех обидчиков – чаще всего придуманных, потому что никто меня не обижал.

Мне хотелось кинуться на шею к Коле, завизжать на весь мир от радости, только на нас глазела белобрысая дылда, а за спиной брата нарисовался Голованов, вызвав у меня приступ головокружения.

– Выросла-то как! – продолжал наседать Коля. – Совсем невеста стала! – выдал он дежурную фразу.

В тот момент я была уверена, что и в мои престарелые двадцать пять лет он будет так же вопить: «Совсем невеста стала!» Между прочим, не ошиблась!

– Цыпа? – окликнул Глеб, в то время, когда я замерла как истукан посредине двора, держа два огромных пакета, грозивших перевесить меня саму.

– Знаешь, что?! – выпалила я Коле, отбросив, наконец, злосчастные авоськи. – Сам ходи в свой магазин, раз такой умный!

– Чего? – опешил Коля вместе с Глебом.

Оба смотрели на меня с заметным недоумением. Белобрысая дылда в это время подошла к Глебу, взяла за руку, приподняла солнечные очки, чтобы лучше рассмотреть меня. Вот коза!

– Того! – взвизгнула я, глядя на белобрысую, прежде чем протопать мимо обалдевших гостей и родного брата.

Как зашла в дом, не помнила, грохот закрывающейся двери вывел меня из транса. Я вздрогнула, оглянулась, на цыпочках пробралась к открытому окну, притихла за занавеской, обратившись в слух:

– Чего это с ней? – Коля потирал ладонью лоб, озадаченно поглядывая на дверь, за которой я скрылась несколькими секундами раньше.

– Пубертатный период, – глубокомысленно протянул Глеб.

– У кого? – Коля в искреннем удивлении уставился на друга.

– У Цыпы, – пожал плечами Глеб, а для друга пояснил очевидное: – Девочка превращается в девушку.

– Какая девочка? – Коля, видимо, от резкой перемены климата, демонстрировал редкую тупость.

– Цыпа.

– В девушку?

– Цыплак, ты обкурился, что ли? – заржал Голованов на весь двор. – Прочитать тебе лекцию о половом созревании девушек, или сам поднапряжёшь извилины? – продолжал он смеяться, потешаясь над Колей.

– А-а-а-а, – выдохнул Коля и тут же перевёл разговор: – Ну, что, куда?

– Давайте в «Лагуну», – пропела белобрысая швабра. – Глеб?

– Колёк? – Глеб для проформы уточнил у друга, хочет ли тот пойти в недавно открывшийся кабак с огромными террасами, которые выходили на берег моря. И мне, и Коле было понятно, что всё решала швабра с конским хвостом.

Спустя несколько минут троица вышла со двора. Я прильнула к окну, чтобы проводить взглядом любовь всей своей жизни. В эту секунду швабра быстро поцеловала Глеба в щеку, оттёрла след от помады, рассмеялась, закидывая голову, демонстрируя миру ровные зубы. А я почему-то подумала, что мне для того, чтобы поцеловать Глеба, недостаточно встать на цыпочки, придётся подпрыгнуть.