Не говори ты Арктике – прощай - Страница 48

Но, по моему глубокому убеждению, это был тот случай, когда побежденным хочется поклониться: они сделали все что могли — стреляли до последнего патрона. Просто маршрут оказался непроходимым.

Прежде чем рассказать об этом словами самих путешественников, остановлюсь на одном обстоятельстве.

Как и «Метелица», команды Чукова и Подрядчикова ходят в арктические походы (а их было несколько) самостоятельно и без всякой страховки. Я не случайно делаю акцент на этих словах: спорт есть спорт, его чистота должна оставаться безусловной. Между тем, не одобряя вообще туризм в Арктике, полярники особенно настороженно относятся к команде Дмитрия Шпаро, каждый поход которой отвлекает от прямых обязанностей значительную часть полярной авиации. Слов нет, ребята в этой команде смелые, упорные и прекрасно тренированные, но моим товарищам-полярникам кажется, что восторги по поводу спортивных достижений команды мешают трезво подсчитать, во что они обходятся государству. Мы думаем (да что там думаем — знаем!), что в очень крупную сумму, ибо команда Шпаро не только охотно пользуется всесторонней помощью авиации, но и весьма инициативно «выбивает» ее. Не склонны полярники преувеличивать и спортивные достижения этой команды: в разные годы путешественники достигали Северного полюса в куда более трудных условиях и, что очень важно, возвращались обратно своими силами, а не на специально вызванных самолетах. Поэтому нам кажется предосудительной широкая реклама вокруг походов Шпаро — слишком они дорогостоящие и посему никак не могут явиться предметом для подражания. Если уж занимаетесь самодеятельным туризмом, то занимайтесь на здоровье за свой счет и во время очередных отпусков, как это делают Валентина Кузнецова, Владимир Чуков, Юрий Подрядчиков и их товарищи.

По мнению полярников, походы Чукова и Подрядчикова в 1985 году, хотя о них мало кто знает, были несравненно более тяжелыми, чем походы команды Шпаро к полюсу и от одной дрейфующей станции к другой.

Во-первых, потому что ребята Чукова и Подрядчикова несли на себе, тащили за собой по шестьдесят — семьдесят килограммов груза каждый, а команда Шпаро в походах значительную часть продовольствия и частично снаряжения получала «с неба» на сброс; во-вторых, потому что если маршрут команды Шпаро страховала полярная авиация, то Чуков и Подрядчиков были абсолютно автономны — они шли в неизвестность на свой страх и риск. Согласитесь, разница весьма существенная, не так ли?

Ну а теперь приведу выдержки из дневников Чукова и Хабарова, которые они вели в апреле — начале мая 1985 года.

«…Барьеры торосов идут без перерывов, до пяти — восьми метров сплошной стеной… Глазам не верится, что через этот хаос льда можно пробраться. Порой приходится делать настоящие цирковые номера…»

«…Подошли к полынье, ширина шестьдесят — восемьдесят метров. Появилась нерпа, любопытствует. Спустили лодку, пробуем навести переправу с использованием веревки… Получается недурно, но „берега“ наши здорово перемещаются один относительно другого и постоянно приходится менять причал на другом берегу… Вошли в полосу свежего торошения, полно трещин. Останавливаемся. Палатку ставим в торосах, на свежих надувах снега, и похоже, что под нами немало трещин».

«Подъем… Вокруг трещит лед. Сегодня, похоже, трудный участок плюс отвратительная погода… Впереди полынья. Я иду на разведку, метрах в двухстах найден переход — перемычка. Обедаем, ремонтируемся, радуемся, что удастся обойтись без лодки, а в это время ветер делает свое черное дело: перемычки и след простыл. Впереди широкая полынья, забитая льдом и „салом“, севернее чернеет огромное пространство открытой воды. Думаем, что предпринять, но на наших глазах начинаются подвижки, и наше ледяное поле сближается с противоположным. По торосящимся льдам едва успеваем перебраться через полынью, как уже ближе к нам вновь расползается трещина. Быстрее вперед!»

«…Обстановка резко осложнилась. Вышли на сплошную кашу из разводий, трещин, полыней. Дальше идти нельзя. Путь преграждает полынья шириной около трехсот метров. Встали на ночевку. Остается только надеяться, что за ночь что-либо изменится к лучшему. В противном случае — придется плавать…»

«…Переправились на лодке. Полыньи, трещины без конца. Встречаются участки совершенно битого льда. Подвижки на глазах меняют картину, вырастают гряды торосов, образуются трещины. Преодолев очередной обширный участок разломов, встаем на обед…

Снова огромная полынья. Мы с Сашей Выхрыстюком идем на разведку. Пытаемся найти путь по едва смерзшейся ледяной каше, но это нам не удается. Идем в обход с севера…»

«Сегодня, 14 апреля, пожалуй, один из интереснейших дней. Хождение по „живым“ льдам не забудется никогда. Зловещий скрип торосящихся льдов, уханье падающих в воду льдин, постоянная дрожь ледяных полей — и горстка людей, пробирающихся сквозь этот хаос к намеченной цели. Только испытав чуть-чуть на себе все это, можно представить те чувства, то волнение и трепет, с которыми путешественники прошлых времен обшаривали ледяные горизонты в поисках спасительной суши. Так было с Толлем, с Альбановым, с Русановым и многими другими…

На горизонте явно проступают очертания острова Ушакова. Дорога к острову началась с трещин, потом пошли сплошные поля торосов. Идти на лыжах стало невозможно. Спешились. Макнулся в воду, но удачно — всего по колено…

Мы на острове!»

«Покидаем полярку, курс — на ЗФИ. Впереди чернеет полоса водяного неба. Вновь торосы, за ними приличные ледяные поля. Вступаем на замерзшую полынью — и буквально в это же время по ней пробегают черные змеи, поле быстро начинает расползаться. Возвращаюсь к ребятам, пересекая уже порядочные трещины. Перед нами уже самое настоящее разводье, со всех сторон скрип торосящихся льдин. Куда нас снесет за ночь?»

«…Подъем. Все вокруг в черноте, воды предостаточно. Нужно держать ухо востро и не зевать, так как обстановка меняется моментально, и там, где были ледяные поля, располагаются трещины, а там, где парила открытая вода, начинают громоздиться торосы… Все еще виден остров Ушакова и едва заметные домики…»

«…Вновь нечто невообразимое, трех-четырехсантиметровый лед проседает, подламывается, но удается вовремя повернуть назад. Обходим. Пока тянулись в торосах — тонкое поле, по которому двигались, расползлось на глазах, едва удалось благополучно собраться всем вместе…

Связь с Подрядчиковым. Они в пятнадцати — тридцати километрах от острова, но его не видят».

«…Как ни странно, но целый переход без полыней». «…Вновь подошли к полынье. Первая попытка преодолеть ее по „мостикам“ не удалась — расползлись на глазах. Мы втроем остались на небольшой старой льдине, остальные перебрались по „снежуре“. В конце концов и нам удалось выбраться, но для этого потребовалось около часа… Темпы очень низкие, иногда появляются и мрачные мысли: что будет, если мы застрянем здесь надолго? Пытаемся эти мысли отогнать, упрямо лезем вперед. Выбора у нас нет, только ЗФИ!» «…Полынья парит. На одном из мостиков застрял Леша. Льдина переместилась, и он остался на осколке среди жижи. Обошлось благополучно.

…Упираемся в сплошную «кашу» шириной до нескольких сот метров, а впереди — открытая вода. Полтора часа мечемся в поисках лазейки, но безрезультатно. 5 часов 30 минут. Договариваемся о сигнализации и уходим с Шурой в глубокую разведку. В 10 часов 30 минут доходим до высокой гряды торосов, взбираемся наверх. Картина: слегка припорошенные поля торошения, разводья, трещины, темное небо по горизонту почти со всех сторон. Идти в принципе можно, шли мы и по более сложным участкам, но — идти будем очень медленно. А если условия станут еще тяжелее? Идти дальше — значит идти на пределе времени, на пределе продуктов, а главное — сплочение льдов на нашем пути отчетливо говорит о том, что где-то впереди, очевидно у ЗФИ, сейчас растет та самая полынья, о которой нас предупреждали и которая может достигать нескольких десятков километров в ширину.