Не доверяй мне секреты - Страница 3

– Да я даже на прослушивание не пошла, – раздельно проговаривая каждый слог, возражает Дейзи. – Актерствовать? Мне это неинтересно.

– И поэтому нападаешь на Эллу?

– Наоборот, я поддерживаю ее. Между прочим, больше, чем вы знаете.

– Странно… я почему-то этого не замечаю.

Говорит он сдержанно, мягко, но Дейзи явно злится. Я жду, что она совсем выйдет из себя, но этого не происходит, она молча доедает десерт и передает мне пустую тарелку. Движения рук спокойны, только глаза выдают, что у нее творится на душе.

– Да мне-то что… – бормочет она, выходя из комнаты.

– Дейзи! – кричит Пол ей в спину, но она не обращает внимания, и он виновато улыбается мне. – Прости, милая. Ты приготовила прекрасный ужин, но вот пожалуйста, девочки расстроились, обе. Сам не знаю, что это иногда вдруг на Дейзи находит. Элла хотела блеснуть перед нами, а сестра все испортила.

– Они же сестры, – пожимаю я плечами. – Сестры всегда так себя ведут. Ругаются, даже дерутся. Элла тоже бывает такой, когда не в настроении.

– Пожалуй, ты права, – грустно говорит он, передавая мне тарелку. – Я поговорю с Дейзи, и мы с ней помиримся. Попозже. И кто это сказал, что быть родителем легко?

– Только не я.

Вспоминаю собственных родителей. Им от меня тоже досталось.

– Впрочем, ты ухитряешься делать так, что обе тебя любят.

– Сегодня что-то не очень. Особенно Дейзи.

– Любят-любят, даже сегодня, – стою я на своем. – И уважают. Иногда мне кажется, что Элла ревнует тебя ко мне, хотела бы, чтобы меня не было с тобой рядом.

– Погоди, скоро переметнется на другую сторону, настанет моя очередь принимать огонь на себя. – Он наклоняется и целует меня в щеку. – Ничего, все будет хорошо. Главное, что мы вместе.

Заглядывает мне в глаза. У него глаза серые, как голубиное крыло, взгляд мягкий, в них светится столько мудрости, что на душе сразу становится спокойно. Даже хочется рассказать про телефонный звонок. И не только про него. Но я не могу. Нельзя. Не теперь. Никогда.

Он смотрит на Эда, сидящего на другом конце стола:

– Может, в скраббл сыграем, а, папа?

Спокойно доедающий десерт Эд сразу светлеет, оба отправляются в гостиную, а я остаюсь на кухне загружать посудомоечную машину. Делаю я это автоматически, мысли блуждают далеко. Да-да, Орла. Не встречалась и не разговаривала с ней уже больше двадцати лет – до сегодняшнего вечера. Даже думать о ней забыла. А в юности мы были самыми близкими подругами. Ходили всюду вместе, делились друг с другом мечтами, тайными желаниями, победами и поражениями. И вдруг, когда нам было по шестнадцать лет, все изменилось. Погибла Роза. У нас был шанс открыть, как все было, но мы не воспользовались им. Мы лгали, каждая ложь порождала следующую, пока мы не нагромоздили огромную гору лжи, запутанный клубок, который стал нашей тайной.

Раздается звонок в дверь, я вскакиваю, роняю тарелку; она катится по полу и со звоном ложится рядом с собачьей мисочкой для питья. Поднимаю, кладу на подставку и иду в переднюю. Ужасно боюсь, что сейчас вот открою – а там стоит Орла во плоти и крови, материализовавшись всего через пару часов после того, как я слышала ее голос. Открываю и облегченно вздыхаю – это не она, это Джеми, последний из многочисленных ухажеров Эллы. Стоит на пороге, смотрит на меня, явно робеет. Волосы густо смазаны какой-то дрянью и торчат пиками наподобие гребня, от него так и несет дезодорантом.

Стуча каблучками, сверху сбегает Элла и отталкивает меня локтем. На ней коротенькая, узенькая, в обтяжку, джинсовая юбочка и кофточка, открывающая живот.

– Элла, здесь все-таки Шотландия, – говорю я.

Она еще и волосы распрямила, и они теперь падают со лба широкой прядью, закрывая один глаз. Другой же смотрит на меня довольно воинственно, даже агрессивно.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ты же замерзнешь. Прошу тебя, надень что-нибудь потеплее.

– Я ее согрею, – осмеливается вставить Джеми, и Элла хихикает.

Он смотрит на нее откровенно похотливо, даже плотоядно. Облизывает губы, и я представляю, как моя прекрасная доченька лежит на песке в дюнах под его потным, еще не вполне созревшим телом. Сразу хочется вытолкать его взашей и никогда больше не пускать в дом.

– Вы будете только вдвоем? – спрашиваю я.

– Не-а, – мотает она головой. – Еще будут Сара, Мэтт, Люси, Роб. Как всегда.

– А где встречаетесь?

– Возле «Ди Роллос».

– А потом идете на пляж?

Она одаривает меня лицемерной улыбкой:

– А то куда же?

Провожаю их взглядом: идут чуть ли не в обнимку, бедрами трутся друг о друга. Вот его рука скользит по ее спине, и, дойдя до уличного фонаря, они целуются. Я отворачиваюсь. Вижу рядом Дейзи; она натягивает сапожки.

– Послушай, папа вовсе не хотел тебя обидеть, – говорю я, гладя ее по голове.

– Я знаю, мама. – Она пожимает плечами и быстренько набирает на мобильнике какое-то сообщение. – Пойду немного прогуляюсь. Вернусь, когда стемнеет. А насчет Эллы не беспокойся, – уже кричит через плечо, – она будет осторожна.

«Что? Будет осторожна?» Тревога змеей заползает в сердце, под ложечкой сосет. Хочется закричать в спину Дейзи, позвать ее, но она уже в конце улицы. Закрываю дверь и прислоняюсь к ней, потом иду к лестнице, кое-как поднимаюсь, вхожу в комнату Эллы. На туалетном столике полный хаос: коробочки с косметикой вперемешку с обрывками оберточной бумаги, ватными палочками, мелкими монетами, использованными автобусными билетами, пустыми банками из-под диетической колы, огарками свеч. Одежда на полу – чистая и грязная в одной куче. Школьные учебники свалены в углу. Выдвигаю ящик прикроватной тумбочки и вижу щетку для волос, а сверху полупустой блистер с пилюлями. Беру, читаю название. Микрогинон. Каждая таблетка поименована днем недели.

В голове полный хаос; пытаюсь собраться и разложить мысли по полочкам. Не получается. О чем это я… ах да, она слишком молода, образ жизни взрослого человека ей не по силам: секс, ответственность, проблемы правильного выбора, последствия. Это же минное поле. Умом понимаю, что она уже не ребенок. Ей сейчас столько же, сколько было мне, когда мы с Орлой в последний раз видели друг друга; это было в полицейском участке, обе грязные, завернутые в одеяла, обе замешаны в чем-то очень нехорошем.

Кладу пилюли обратно в ящик. Надо поговорить с Полом. Человек он более уравновешенный, чем я, у него есть навыки и опыт воспитателя, здесь мне до него далеко. Мною же движет материнский инстинкт, который подсказывает, что я должна как-то защитить своих девочек от роковых ошибок. Но в голову приходит единственный способ – запереть на ключ и не выпускать из дому; других я не знаю.

В кармане чирикает мобильник. Гляжу на экранчик: это Юан.

– Привет, Грейс. Сара не у тебя?

– Нет. Они все отправились в «Ди Роллос».

Он вздыхает:

– Плохо. После школы она еще дома не появлялась, а ей на завтра готовить историю.

– Так пойди и забери ее, хотя…

– Вот и я не знаю, стоит ли. Ну что тут такого, почему не погулять вечерком в пятницу и в субботу?

– Вспоминаешь нашу молодость?

– Ага, – смеется он.

Мы с ним часто ведем такие разговоры. И всегда они заканчиваются примерно так: вот в наше время мы не смели даже подумать о чем-нибудь этаком…

– Ну а вообще как дела? – спрашивает он.

– Как дела? – повторяю я, как эхо, и смеюсь; правда, смех получается какой-то сдавленный.

– Чего не приходила работать?

– Да ездила в Перт, к Марджи Кэмпбелл, – оправдываюсь я, закрыв глаза, чтобы не думать об Орле и о том, что она обо мне знает. – Она заказала мне картину с видом на ее родовое гнездо в Ионе.

– Здорово! – Я так и вижу, как он одобрительно кивает. – Ты у нас становишься местной знаменитостью.

– Может быть. Но, Юан… – делаю паузу, прижимаю трубку к уху плечом и складываю руки на груди. – Ты помнишь Орлу? – торопливо задаю вопрос.

– Да, а что?

В глазах закипают слезы, прижимаю к векам пальцы, жму, пока не сыплются искры.