Не чужая смута. Один день – один год (сборник) - Страница 7

Один забавный момент отметил. Там появляется в числе героинь русская девушка Ольга. Автор так и пишет про неё – «русская девушка». Подруга футболиста, снимается для всяких эротических сайтов, на неё (в ноутбуках) смотрят на досуге несколько героев романа – она как бы объединяющий, э-э, фактор в романе. В определённой точке её тела периодически сходятся взгляды главных мужских героев.

Потом вдруг выясняется, что эта русская девушка родилась и выросла в украинском селе. То есть она как бы и не русская девушка, но для современного английского писателя (очень известного в Англии) никакой разницы между украинской девушкой и русской нет – они все для него «русские девушки».

Вообще это не признак заблуждений конкретного Фолкса: я в разгар Майдана общался с немецким режиссёром, потом с итальянским издателем, следом с французским сочинителем – они мне все поочерёдно признавались, что толком узнали о существовании Украины только после того, как загрохотало и задымилось в Киеве, – до этого они были уверены, что это место на карте занимает кто-то вроде России.

Я, собственно, только к тому веду, что, когда сегодня в Европе льют крокодиловы слёзы по поводу Украины, – все эти люди немного лукавят: они стали жалеть Украину только по той причине, что её якобы терзает Россия. И то лишь потому, что им объяснили, что это две разных страны. Хоть сколько-нибудь внятные различия одной от другой им неведомы. Вернее сказать, про одну из них они не знают вообще ничего.

Российское государство по отношению к либеральной интеллигенции ведёт себя грубо, но она сама напросилась, трудно было не заметить.

Однако когда есть выбор, с кем легче поругаться одинокому художнику и мастеру, к примеру, слова – этот мастер с удовольствием выберет государство, потому что с либеральной интеллигенцией ругаться – себе дороже.

Я вот, скажем, догадываюсь про отношение Татьяны Никитичны Толстой к украинским событиям. О, это было бы мощно – если бы она сказала про это вслух.

Но она будет говорить про цветочки всякие, салаты оливье, издеваться над российской Думой – но об э-э-э-этом… Об этом – никогда!

Это ж своя среда. Она там живёт. Нет, вообще она живёт в русской классической литературе, тут уж ничего не попишешь – несмотря на её людоедскую публицистику, писатель она серьёзной силы. Была, по крайней мере. Однако сделать жест против среды в данной среде – это кошмар-с.

Помню, в Париже наблюдал, как Татьяна Никитична нежнейшим голосом зовёт Рубинштейна за завтраком: «Лёвочка, иди к нам за стол!»

Как бы она звала Лёвочку, если бы рассказала нам про Майдан, «Правый сектор» и своё отношение к украинскому языку? Не пошёл бы к ней за стол Рубинштейн. Или пошёл бы, но с плохим, недобрым, утомлённым лицом.

Нет уж, лучше смолчать Татьяне Никитичне – так, возможно, решила про себя Татьяна Никитична.

А если кто-то спросит у неё напрямую об этом, она, естественно, скажет только про «имперскую слизь» и про «охлос», имея в виду, само собой, русскоязычный охлос. Про этот охлос – всегда можно, ему всё равно.

В эту смутную зиму сорок раз на дню приходится читать: «…русские хотят, чтоб их любили – а за что их любить?» Никакой проблемы нет в том, что о нас такое пишут. Проблема в том, что определённому отношению надо соответствовать. Посему я вывел формулу.

Вот она.

Русские должны быть ровно такие, насколько их не любят.

Хотели наглую харю в ушанке, которая лезет своей харей в чужие дела, – вот вам наглая харя. Чтоб потом никому не было обидно. Чтоб не возникало когнитивного диссонанса, как сейчас принято говорить в просвещённых кругах.

А то вижу повсюду тихих, интеллигентных людей, какие ж это русские – от итальянца неотличимые, и от испанца тоже почти нет, несколько склонны к морализаторству, к переоценке собственной значимости, но совсем не злые, отлично воспитанные, хорошо изъясняющиеся на вольные темы, а им: «наглая харя, ушанка, агрессор, за что тебя любить». Нехорошо-с. Несоответствие налицо.

Идите за ушанкой, короче.

Имеется и часто обсуждается одна, наверняка вам знакомая тема. Суть её сводится к следующему утверждению: «Россия – прирождённая раба, триста лет ордынского ига сформировали народный характер. Потри любого русского – обнаружишь татарина».

(Странно, что никто не говорит: потри любого татарина – обнаружишь русского.)

Такое ощущение, что пока русских злые ордынцы держали на привязи – все остальные европейские народы резвились на своей лужайке, изнемогая от свободы, поэтому и выросли такие демократичные.

Но давайте посмотрим чуть пристальней.

С кого, к примеру, начнём. Румыния?

Румыния – это, по сути, три княжества – Валахия, Трансильвания, Молдавия.

С XI в. Трансильвания была частью Венгерского королевства. В XVI веке вся будущая Румыния ушла под Османскую империю.

Собственно отдельным государством Румыния стала только в XIX веке.

Придёт здесь кому-нибудь в голову сказать: румыны никогда не были суверенной страной, потри любого румына – обнаружишь турка? Или венгра?

Нет, никому в голову не придёт так сказать, это ж не русские.

Кстати, Венгрия. По возрасту – она чуть моложе Руси-России (существует примерно с X в.).

Но во второй половине XVII в. Венгрия стала частью владений Габсбургов, и так продолжалось двести лет, пока не появилась Австро-Венгерская империя.

Болгария входила в состав Византийской империи, а затем Османской – болгара тоже три сколько хочешь, что угодно можно натереть.

Чехами сначала владели франки (с IX в.), потом туда заходили поляки, а с XI по XIV в. чехами управляли немецкие императоры (потрите и чеха, пожалуйста). В XVII веке немцы снова вернулись; короче, всерьёз чехи получили независимость в далё-ё-ё-ёком 1918 году.

Италии в нынешнем виде до 1861 года вообще не было, поэтому если потереть итальянца, можно вообще чёрт знает кого обнаружить. Но никто не трёт. Никто не сомневается, что есть национальный итальянский характер. В XVI в. Италией владела Испания. В 1805 году Италия на некоторое время перешла во власть Наполеона. К тому моменту, когда Италию объединили, итальянцы ещё не умели мыслить себя как единый народ; и с тех пор не особенно научились.

Португалия сначала часть XVI и XVII вв. была подвластна Испании, в XVIII в. – попала в политическую и экономическую зависимость от Англии.

Представляете себе такое рассуждение: «Рабская натура Португалии, потри любого португальца – найдёшь испанца», – как вам? Можно и в ухо получить за такую глупость; правильно, это ж не Россия.

Испанией в определённые периоды заправляли арабы и французы.

Норвегия стала государством в IX веке, но уже в XIV потеряла независимость, и владели потомками викингов – датские короли. Сотни лет! Мысли о независимости у норвежцев появились только к XIX веку, но в итоге Норвегия перешла под протекторат уже Швеции. Тереть не перетереть и норвежца тоже.

Ирландия с XII века всячески третируема Англией, пока в 1801 году не стала частью королевства.

Польшу периодически делили и пилили на части ближайшие соседи.

Финляндия с XII по XIX век была в составе Швеции, семьсот лет. Ничего так, да?

Мы даже не говорим о государствах, которые вообще никогда, даже гипотетически, не были суверенными, пока их суверенность не проснулась в те трудные дни, когда они находились под игом России.

Но если вдруг заходит речь о русских, то вам – невзирая на десятки соседей, живших столетиями под чужим флагом, говоривших на чужих языках и отдававших лучших женщин чужим людям, – обязательно скажут: Орда, то-сё, крепостное право, молодой народ, ещё не дорос, независимость – это не по его части.

Ну-ну.

В мире, помимо Европы – в Африке, в Азии, в Латинской Америке, – имеются десятки стран, которые обрели независимость только в XX веке. До того момента они кому-то принадлежали. И не сто или двести лет – а всегда. Всегда. Их били, мяли, рассеивали, водили на цепях, заставляли работать на плантациях, гнали из края в край.