Не будите спящую тайгу - Страница 86

Харев кивнул.

— Ну так, значит, вы полагали, что именно вы должны извлечь из земли мамонта?

— А разве это нарушение закона?!

— Ну что вы. До нарушения закона мы еще дойдем, уверяю вас. А пока я хотел бы кое-что понять. Вот ваша экспедиция оставила этот труп мамонта на месте находки. Вы просто не смогли его вынуть отсюда, изучить и вывезти? Я правильно понимаю?

— Пока правильно.

— А если бы ваша экспедиция обратилась к властям и в ту же Академию наук, как вы полагаете, нашлись бы средства для извлечения и для транспортировки?

Харев как воды в рот набрал.

— То есть вы, чтобы сохранить этот самый… этот… — Бортко защелкал в воздухе пальцами.

— При-о-ри-тет, — по слогам подсказал Михалыч самым шелковым голосом. Харев и Ермолов кинули на него злобные взгляды.

— Во-во… Приоритет. Чтоб сохранить приоритет, вы согласны были, чтобы уникальный труп валялся и разлагался. Чтобы вам сохранить приоритет, то ничего страшного, пусть себе мамонт здесь валяется и воняет?! Я правильно излагаю?

— Вы извращаете наши слова, — твердо заявил вдруг Харев.

— Все это решал Чижиков! — брякнул вдруг Ермолов сплеча.

— Кстати, а разве приоритет зависит от того, кто привезет труп мамонта в город? — внезапно спросил Бортко, повернувшись к Михалычу.

— Разумеется, нет, — поморщился тот. — Приоритет — это сведения о том, кто нашел и кто первым изучил. И все.

— Ага… Значит, сокрытие находки могло иметь другие цели? — задушевно спросил Бортко.

Оставалось еще раз удивиться его незаурядному умению вести беседу — Бортко ухитрился обратиться как бы одновременно и к Хареву, и к Михалычу. Михалыч не произнес ни звука, но улыбался так, что даже Витьке Ленькину захотелось его задушить.

— Ни слова больше не скажу без своего адвоката, — так же твердо заявил Харев.

— Все это решал Чижиков! — сказал, как отрезал, Ермолов. — Вот ему и задавайте все вопросы! А мы что? Мы кто? Мы — подай-принеси, мальчики на побегушках…

— Ага, ага. Я бы охотно спросил кое о чем господина Чижикова, определенно спросил бы. Но вот, к сожалению, сделать этого я никак не могу. Никак. Потому что господин Чижиков третий день пребывает в жесточайшем запое. В таком, что вопросов моих он просто-напросто не в силах будет понять. Вы знаете, что такое запой? — обратился к Ермолову Бортко.

Ермолов оскорбленно промолчал.

— Тогда вопросы надо задавать господину Акулову! Он заместитель по всем вопросам!

— Но его, как я заметил, здесь нет? А где он, господин Акулов? Вы не могли бы подсказать?

— Акулов пропал во время преследования Миши, — оживился Харев, мгновенно забыв обещание — ни слова не сказать вне общества адвоката. — Этот человек убил нашего товарища, и этому есть множество свидетелей! Акулов побежал за ним и пропал! Наверное, Миша его тоже убил!

— А кто этот Миша, простите?

— Я же вам… — влез было Павел в беседу, но Бортко пресек его буквально одним жестом.

— Павел, лучше б ты сейчас сходил… Ага. Он и сам сюда идет, что характерно. Простите, вы и есть Миша Будкин? Оч-чень, оч-чень интересно! Скажите, а зачем вы убили Вовку Акулова, а? Убивать нехорошо.

Миша издал неопределенный звук и начал на глазах синеть. Бортко наблюдал с любопытством.

— Я вовсе…

— Ну, ну… Так где Акулов, говорите?

Бортко поощрил его жестом, и Миша, к удивлению собравшихся, вдруг очень густо покраснел.

— Акулов работает. То есть живет. В общем, он стал женой… ну то есть пидором…

Ермолов двинулся на него с оскаленным лицом, вытянув руку со скрюченными пальцами. Наткнулся на взгляд Бортко и остановился, переводя дыхание.

— Так-так, Миша, можно подробнее?

— Нас захватили зверолюди. Такие дикие, мохнатые. Вот их ребята все видели — и Костя, и Фома, и Гарик, и Вадим. И товарищ полковник с товарищем старшим лейтенантом. Ну вот, один самец — такой большой, мохнатый. Он и того…

— В смысле, вступил с Акуловым…

— И еще как вступил…

— И Акулов там до сих пор?

— А тот его не отпускает.

Покой нарушили совсем уж непристойные звуки, невозможные для хода следствия, — Михалыч дико, заливисто ржал, топая ногами о землю, приплясывая и ухая. Глядя на него, улыбнулся даже Тоекуда.

— Так, значит, для подтверждения ваших слов мне надо снять показания у алкоголика на второй стадии и у пассивного педераста из племени человекообезьян? — уточнил Бортко у Харева. — Ну спасибо вам, спасибо…

— Этот человек еще в лагере экспедиции зарезал Юру.

— Зарезал, было дело?

— Было. Когда я караулил лагерь, а они лагерь захватили, меня связали и держали сутки связанным. Пришлось убить при побеге.

— Миша, тебя там били? — сразу вмешался Михалыч.

— Конечно.

— Медицинский осмотр ты пройдешь, и свидетельство изволь выписать.

— Да уже сколько времени…

— Сильно избит! — рявкнул Михалыч. — Остались на тебе следы, запомни это!

— Ладно, все это потом. — Бортко повернулся к Тоекуде: — Вы готовы сделать заявление?

— Конесно… Но луссе я буду агрисски…

— Ну давайте по-английски.

— Делаю официальное заявление. Господин Чижиков обещал продать мне живого мамонта. Подчеркиваю — живого. Он уверял меня, что знает место, где живут такие мамонты. Вот контракт.

Тоекуда мгновенно извлек бумагу и подал ее Ведмедю.

— Но это же ксерокс!

— Конечно. В дороге могли быть какие угодно случайности. В Карске вы увидите и подлинник.

— А значит, такие вот трупы для вас не представляют интереса?

— Нет, очень даже представляют. Настолько, что я даже готов купить этот труп и заплатить за него миллион долларов. — При переводе этих слов все «чижики» синхронно вскинули головы, а в глазах у Харева с Ермоловым словно бы полыхнул желтый, несколько безумный огонь. — Причем я берусь организовать изучение трупа и привлеку к этому нескольких российских ученых, которых я очень уважаю. И я обязуюсь подписать контракт на изучение второго трупа и на организацию серьезной международной экспедиции.

— Вы готовы подписать договор с властями?

— Да, готов. Но не со всякими властями. С Простатитовом я буду подписывать разве что рождественские открытки. А на извлечение именно этого слона есть начальник моей экспедиции, вот его люди. Контракт мы сейчас перепишем. Что еще нужно, простите?

— Это незаконно! — вякнул было Санька Харев.

— Хм… А Чижиков поступил законно? — повернулся к нему Бортко.

Харев замер со злой мордой.

— Кстати… Не мог бы я арендовать у вас один вертолет? Он нужен мне под вывоз мамонта.

— А вертолет не провоняет?

— Не провоняет, все гнилое мы отделим. А провоняет — оплачу ремонт.

— Гм… Это похоже на подкуп должностного лица.

— Еще больше это похоже на решение транспортной проблемы. А подписать контракт можно сейчас.

— У вас с собой что, канцелярия?!

— Конечно.

С улыбкой Тоекуда поднял кейс. Содержимого кейса не видели ни Михалыч, ни Бортко, но что там канцелярия, никто особенно не усомнился.

— Вы будете иметь неприятности, я вам это гарантирую, — отрывисто, зло заговорил вдруг Харев, трясясь, как в приступе падучей. — Вы нарушаете права государственного учреждения и интересы подданных России. Кроме того, вы коррумпированный тип, предоставляя государственный вертолет…

— Простите, а какую государственную… э-ээ… какую фирму представляете здесь вы? — задушевно спросил Бортко.

Михалыч захрюкал от радости, а Харев злобно замолчал.

— Вы готовы оформить документы на ведение работ, на организацию экспедиции от вашей ээ-эээ… фирмы? А провести экспедицию вы можете?

— Я не закончил официального сообщения, — мягко продолжил Ямиками. — Я сообщаю, что мне подсунули подложные документы, в том числе смонтированный видеофильм, с целью ввести меня в заблуждение. То есть совершен факт мошенничества, и я намерен подать в суд по этому факту. Если, конечно, Чижиков выйдет из запоя.

Тут уместно сообщить, что господин Тоекуда был убежден — в России алкоголиков к ответственности не привлекают, а запой смягчает обстоятельства даже предумышленного убийства.