Не будите спящую тайгу - Страница 81

Ужинали возле зимовья: вынесли скамейку, сидели у живого огня. Спустя месяц пребывание под открытым небом уже не будет доставлять такого удовольствия, пока же насекомых не так много, чтобы в первую очередь спасаться, и можно было посидеть у костра. Это был второй спокойный вечер за всю эту экспедицию, когда можно было вот так сойтись, спокойно посидеть не в экстремальных условиях, поговорить друг с другом не о деле.

Андрей спорил с Игорем про устройство хобота мамонта, Сергей с Женей слушали историю про то, как Михалыч участвовал в раскопках где-то на Волге. Алексей старался слушать и про хобот, и про погребения в песчаных откосах.

Этим прозрачным, тихим вечером звуки разносились далеко, Исвиркет звенел, словно протекал под стенами избушки, а Алеше даже показалось, что он слышит какое-то бормотание, кроме звуков реки.

— Ух ты!

Этим не очень членораздельным воплем Алеша обратил внимание на каких-то незнакомцев, появившихся с низовьев Исвиркета. Ажиотаж вышел нешуточный. Игорь задумчиво говорил что-то про третью силу, Михалыч благодушно прикидывал, что за пришельцы могли бы залететь в эти окаянные места, а парни просто очень веселились.

Сергей веселился спокойно, а Алеша экспансивно завопил и стал приплясывать, как дикий.

Там, в полутора километрах, блеснули линзы бинокля: их тоже рассматривали, эти незнакомцы.

— Э-ге-гей, люди! — истошно вопил Андрей, приплясывая. Так, что наверняка даже этим пришельцам и то должно было быть слышно.

Игорь явственно видел, как один из шедших вскидывает карабин. «Не может быть!» — подумалось по-глупому.

Мелькнула вспышка, звук выстрела долетел много позже. Идущие переговаривались, один из них скинул рюкзак, встал на колено и стал целиться. Тут возникла уже настоящая паника, и, как всегда при панике, возникли дикая неразбериха и суета.

— Живо в зимовье! — орал всем Михалыч, размахивая руками.

Наверное, он пытался показать этими взмахами, как быстро надо прятаться.

— Чего ж они, не видят, что ли… — обижался Алеша.

Мысль о том, что его хотят убить, была непонятна мальчику с его доброй, семейной философией. Откуда было знать Мише, как подействовало на Саньку Ермолова зрелище Михалыча, сидящего у зимовья и довольно ухмылявшегося в пространство?

— К оружию! — вопил Андронов, оставаясь при этом на стадии чистой теории, руками махал и кулаки сжимал, но за оружием так и не пошел.

Женя помчался, хотел принести карабин, но притащил зачем-то дробовик и теперь не знал, что с ним делать.

Только Сергей исполнил призыв шефа и высовывался теперь из двери да Андрей выполнил собственный маневр: встал с карабином за угол зимовья, наблюдая за идущими.

В стену зимовья ударило так, что отдалось по всему строению, загудело. Полетели щепки — темные сверху, светлые из середины бревна. Меньше шума, разумеется, не стало.

Наконец-то народ сообразил: убивать собираются совершенно всерьез, и никаких сомнений быть не может. Люди судорожно кинулись спасаться, и каждый действовал по-своему, в соответствии со своей натурой. Алеша и Женя кинулись внутрь, чуть не сбив с ног заоравшего Сергея.

Андрей приладился стрелять в ответ и орал, чтобы ему не мешали, ушли бы с линии огня.

Игорь Андронов на секунду замер, тупо хлопая глазами, словно ошалев от этого зрелища, потом кинулся в зимовье. Куча мала на пороге ему страшно мешала, и он просто разбросал сгрудившихся и высунулся уже с карабином.

Еще одна пуля ударила в стену, теперь почти возле самой двери, и отколола длинную щепу.

— Шеф, да уйдите вы к черту!

Тот и правда мешал — он оказался единственным, кто еще стоял на линии огня. Михалыч затравленно обернулся, сунулся туда-сюда, явно не зная, что делать, задержался на мгновение, хищно вцепился в котелок, полный зайчатины с кашей, и утащил его с собой в зимовье.

Грянули выстрелы Андрея с Игорем, и тут же загрохотали пули о зимовье. Ко всеобщему удивлению, нападавшие тут же плюхнулись прямо в грязь тундры. Это было тем более странно, что все убедились только что, как трудно попасть в человека на таком расстоянии.

Михалыч горестно стонал, припав к биноклю. Все они были тут как тут, все они сейчас ползали по тундре, прилаживая карабины: Санька Ермолов, явно за главного, Витька Ленькин, Ленька, двое Санек с разными фамилиями… Почти вся королевская рать! Не было только Акулова, и Михалыч удивился, обычно Чижиков его-то и оставлял за главного. Не было и еще одного, молодого, имени которого Михалыч был не в силах вспомнить.

И было горькое недоумение, ну что они попадали на тундру?! Чего палят с расстояния в километр, из такой невыгодной позиции?! Михалыч, разумеется, не знал, что их пребывание в зимовье было для «юных чижиков» величайшей неожиданностью. Для «чижиков» все они находились где-то в верховьях Коттуяха, не случайно же в ту сторону бежал пленный Мишка и не зря в той стороне сгинул Акулов, наверняка и его взяли в плен, а очень может быть, что и убили. Атака была не продуманным действием, а совершенно случайным. И теперь, лежа на мокром лишайнике, «чижики» не знали, что и делать. Только что они прямо с марша нападали на беззаботных людей, а спустя несколько минут уже лежали в топкой тундре, а по ним стреляли из укрытия.

И не было у них лидера. Кроме самого Чижикова, только Акулов имел такой авторитет, что действительно мог управлять отрядом. Тот, обнаружив в зимовье людей Михалыча, мог отойти и потом напасть внезапно. А если и атаковать, то уж не по открытому пространству. Сашке Ермолову не хватило ума даже для этого. Его агрессивности и злобности хватило ровно на то, чтобы ввязаться в бой, неважно как, лишь бы ввязаться. А вот что делать дальше, он не знал.

— Вперед!

«Чижики» недружно, вразнобой стали подниматься, перебегать. Свистели пули, они падали физиономиями в ягель.

— Сань, может, сейчас отойти?

Санька только сопел, потел, не зная сам, что решить. Со стороны, наверное, это выглядело даже весело — гулкие выстрелы, относимые ветром дымки, хищные движения осторожно перебегающих, падения в ягель, как на исторической картине. Только тут все было очень уж серьезно, вот беда.

Борька Вислогузов присел, открывая замок карабина, и вдруг опрокинулся навзничь. Никто сперва не понял, что случилось, Санька Харев даже засмеялся. А Борька вдруг взвыл нехорошим, смертным голосом, забулькал, словно чем-то захлебнулся, и снова дико заорал.

— Бе-ей! — агрессивная, примитивная натура Ермолова требовала только таких действий, но никто его не поддержал. Да и сам Саня, вскинувшись было, быстро плюхнулся обратно, пуля Игоря прошла уж совсем рядышком.

Не сговариваясь, «чижики» начали отползать. Саня Тарасюк и Витька Ленькин подползли к лежащему Борьке, потащили его сперва волоком. Борька заорал еще сильнее. Пуля взвыла рядом, сшибая с ягеля верхушки. И тогда Ленька Бренис с каким-то блеяньем вскочил, замахал над головою белой байковой портянкой.

Стрельба из зимовья затихла. Саня с Витькой подхватили завопившего в голос Борьку, подняли его и, продолжая на всякий случай сгибаться, поволокли прочь от зимовья, за перелом местности, к выходу из Долины мамонтов. Ненужный карабин колотил по спине Витьки. Не вскакивая в рост, полусогнувшись, отступали и все остальные, пока понижение местности не скрыло от них зимовья (и их самих от стрелявших).

— Ну, молодец Ленька, что удумал! — хлопали его по плечу. — Всех спас, считай!

Ленька сидел с перекошенным, оцепеневшим лицом и не очень хорошо понимал происходящее. Витька вздохнул, вытащил белую тряпку из окостеневшей руки, тихо сказал:

— Давай, Леня, дуй к реке… штаны перемени.

А в это же время Андрей вышел из-за сруба, постоял, прислушиваясь к тишине.

— Эх, может быть, зря мы их отпустили…

— А ты стрелял бы под белый флаг?! — вскинулся Алеша.

— Я сперва думал, они переговоры начнут.

— Я тоже… — Андронов был скорее задумчив, и его сдержанность гасила энтузиазм «победителей» — Алеши с Женей. — А как думаете, шеф, будут они еще воевать?