Навсегда - Страница 28

Федор сидел и ждал напряженно, что, может быть, услышит что-нибудь его обнадеживающее. Он надеялся.

— Я думаю… — начал он, — нам не надо торопиться. Ведь я тогда говорил правду и ждал встречи с тобой, и вот мы вместе не знаем, что может у нас с тобой получиться. Я не могу сейчас ничего обещать…

Он остановился. Виктория перебила его:

— Хорошо, что ты это сказал.

Она испытывала разочарование, она ждала других слов, но Федор был искренним и сейчас не знал и не мог знать ничего про будущее. Виктория отошла к окну, и, как и тогда, когда Федор уезжал, слезы у нее комком подступили к горлу, но она подавила их и, вздохнув глубоко, сказала:

— Это то, что я должна была от тебя услышать.

Она замолчала.

— Виктория, Вика, — забормотал Федор невнятно, не зная, что говорить, — прости.

Эта минута, казалось, решила ситуацию, но не все так просто, как нам иногда кажется, всегда кто-то третий вмешивается, и совершенно запутанные ситуации становятся прозрачными и ясными, и тогда понимаешь, что есть что-то в жизни, что нами руководит. Судьба?

13

Все, что случается в жизни, происходит медленно — это кажется, что все очень быстро происходит. Проходят минуты, кажущиеся вечностью, проходят месяцы, мелькающие, как мгновения. Время всегда относительно момента жизни, а сейчас двое, Виктория и Федор, о нем забыли. Им казалось сейчас, что ничего не было и не будет, а есть только сейчас, и оно им представлялось вечностью, и мгновения счастья чередовались с минутами отдыха, как будто два человека впервые испытывали подобное, и они растягивали удовольствие от близости на возможно им доступную протяженность, и она прерывалась и потом снова и снова продолжалась. Оба, пережившие много, проживали эти мгновения как единственные.

Сколько прошло времени, они не осознавали, и, только когда Федор случайно взглянул на часы, он понял, что пропустил серьезное совещание, что масса дел, им задуманных, пропущена.

“Ну и пусть. Все это не важно”, — для него это и впрямь было так, он это ощущал каждой своей клеточкой. “Только она, только она”, — никакие мысли не могли его отвлечь от главного в его жизни — Любви, она его поглотила, она им владела, и он не сопротивлялся, подчиняясь ее власти, понимая, что в его жизни ни деньги, ни власть, к которой он стремился, не могут встать рядом с ней — они только инструменты, проводники, освобождающие его от препятствий, мешающих жить, как ему хочется. Он еще не знал, что судьба сильнее любви, и был в блаженном неведении по этому поводу. Он много еще чего не знал, и это его неведение давало ему возможность наслаждаться любовью, забыв обо всем на свете.

А тем временем некоторые сотрудники подумывали о том, что, возможно, надо им заменить Федора и поставить человека, больше их устраивающего. Эта группировка состояла из его недоброжелателей, которые имели свои виды на возможность развития отрасли. Кое-кто не принимал эти новые тенденции прозрачной бухгалтерии, которая уменьшала их реальную прибыль. Они надеялись, что Федор окажется за решеткой и они смогут, укрепив свои позиции, делать то, что им хочется.

Возвращение Федора и то обстоятельство, что он был на свободе, ослабляло оппозицию, о чем Федор не догадывался. Он вообще считал, что у него нет врагов, и вот однажды к нему с докладом пришел его старый сотрудник Виталий Викентьевич, который был Федору симпатичен какой-то старомодностью. Он вошел в кабинет, и Федор про себя отметил, что этот человек как будто вообще не изменился — тот же пуловер, те же серые тона в одежде, какая-то робость в разговоре — все вместе навело Федора на мысль: “Ничего не меняется”.

— Садитесь, Виталий Викентьевич, — сказал тихо Федор, продолжая что-то набирать на компьютере.

— Я вас слушаю, — Федор посмотрел на Виталия Викентьевича и улыбнулся. — Как у вас в семье?.. Кажется, есть прибавление?

— Да, — смущенно ответил Виталий Викентьевич, смотря в глаза Федора и чувствуя, что его робость куда-то уходит, — у меня родилась дочь. Вот хочу купить квартиру, старая маловата, только не знаю, стоит ли с этими кредитами связываться.

Виталий Викентьевич за свою жизнь смог себе купить только иномарку. Он знал, что для него, простого клерка, это немаловажно — ведь все вокруг только и говорят о том, у кого какая машина. Он скопил денег и потратил их на машину, и вот новая проблема — квартира. Федор все это в своей голове прикинул и предложил:

— Не хотите у меня взять в долг на два года, без процентов?

Он не делал таких широких жестов раньше — не хватало уверенности, что все будет хорошо в отрасли, и это его смелое предложение сейчас было основано на его убеждении, что все налаживается и никаких обвалов не предвидится.

— Разве вы ничего не знаете?

По лицу Федора Виталий Викентьевич понял, что проговорился. Федор молча смотрел на Виталия Викентьевича.

— А что я должен знать?

Виталию Викентьевичу стало не по себе, но, раз он завел этот разговор, нужно было отвечать:

— В ваше отсутствие некоторые люди подумывают о продаже акций предприятия неизвестным лицам.

Лицо Виталия Викентьевича выражало растерянность.

— Вы это откуда знаете? — Федор понял, что его хотят обрушить. Это делалось очень просто: скупались акции предприятия у акционеров, не уверенных в успехе, и таким образом часть компании оставалась старым акционерам, а часть попадала в руки новых. Эти новые могли быть кто угодно, и, таким образом, вся компания потом могла попасть к ним.

То, что сообщил Федору Виталий Викентьевич, повергло его в уныние — нужно было делать выбор, и он решил играть на опережение:

— Виталий Викентьевич, мы должны собрать совет директоров, и, если вы не побоитесь, вы должны будете при всех назвать имена тех, кто хочет расколоть компанию.

Он смотрел на Виталия Викентьевича и понял, что тот испугался.

— Понимаете, мои сведения носят неофициальный характер. Это отчасти мои домыслы, а мы должны опираться на факты, — он замолчал.

— Хорошо. Спасибо вам большое. А деньги вы возьмите и оформим у нотариуса как договор займа.

Федору приятно было сделать эту услугу Виталию Викентьевичу, который, по его соображению, станет его человеком окончательно.

— Я посоветуюсь с женой, — сказал Виталий Викентьевич, и по его лицу Федор понял, что не так все просто, как ему показалось в первый момент.

— Тогда вы мне дадите ответ на следующей неделе.

Когда ушел Виталий Викентьевич, Федор погрузился в свои прежние настроения некой неопределенности, и это его опустило на землю. Он срочно позвонил Герману и попросил его проверить по известным ему каналам информацию Виталия Викентьевича, а сам тем временем решил побеседовать с каждым из совета директоров.

Эта работа заняла у него три дня. В эти дни напряженной работы много интересного узнал Федор от своих сотрудников. Оказалось, что каждому из них поступили предложения продать тот пакет, которым каждый из них владел, но самое интересное, что те из его сотрудников, которые хотели продать акции, ему очень разумно изложили свои соображения. Главным в этом во всем было нежелание остаться в дураках. Это означало, что, если отрасль хочет в этих условиях выжить, нужно все легализовать. И Федор с радостью обнаружил, что его мнение совпадает с мнением большинства, что три-четыре человека колеблющихся были люди осторожные и боялись потерять копейки сейчас, не очень задумываясь о будущем. Главное направление было выработано на общем собрании, где большинство проголосовало за новую политику в области перепрофилирования отрасли.

За внешне спокойной и ритмичной работой управляющих скрывалось много подводных камней, интриг, сплетен и домыслов. Главной новостью для большинства были отношения Федора и Виктории, о которых люди знали из непонятных источников. Обсуждалось все это полушепотом, а при непосвященных — намеками. Одни говорили, что Викторию бросил этот иностранец, потому что завел другую, вот она и прилетела, чтобы обуздать вовремя Федора и не упустить момент. Другие говорили, что брак Виктории был фиктивным, что это она в отместку Федору, который ее не любил, вышла замуж; а третьи и вовсе говорили, что не было никакого иностранца, что за границей Федор и Виктория вместе скрывались, потому что вместе нахапали и что скоро оба будут за решеткой. Никому не могло прийти в голову, а и не должно было приходить, что два человека страдают, мучаются, не надеются быть вместе и хотят этого и все сложности любви не для длинных языков и любопытных глаз.