Наваждение - Страница 9

Томми вернулся неожиданно быстро. Аманда объявила о сигнале тревоги, а через минуту раздался стук в дверь.

«М-да, – подумал Ричард, впуская Томми, – надо бы, чтобы эти ее датчики срабатывали пораньше – на тот случай, если у следующего нашего гостя окажутся не столь дружественные намерения».

Юноша сгрузил свою добычу на свободную кровать: несколько спортивных костюмов с надписью «Вашингтон», носки, газета, небольшая аптечка и полный пакет провизии.

– Тут за углом супермаркет, – объяснил он.

Ричард кивнул, подхватил спортивные штаны и пару носков и скрылся в ванной, откуда вышел через пару минут, наконец-то чувствуя себя человеком. Следующей в ванную отправилась Аманда. Воспользовавшись ее отсутствием, Пабло и Томми тоже переоделись в чистое.

Вернувшись, Аманда стиснула Томми в объятиях. Ричард старательно делал вид, что ничего не замечает. Аманда всегда была его любимицей – решительная, уравновешенная, она была ему ближе, чем Николь, унаследовавшая неуемный характер своей матери. Долгие годы они были союзниками – отец и дочь, – и хотя он радовался ее счастью, но при мысли о том, что его девочка превратилась во взрослую женщину, у Ричарда заныло сердце.

– Есть! – ворвался в его мысли возбужденный голос Пабло. – Я кого-то чувствую!

– Сколько их? – спросила Аманда.

– Двое. Арман и Кари.

Кари брела, опираясь на сильную руку Армана. Происшедшее за последние тридцать шесть часов слилось в ее памяти в один сплошной кошмар. Она даже не помнила, как выбралась из хижины. Начался пожар, Арман вынес ее из огня, а все остальные, вероятно, погибли. За все это время ее спаситель едва ли произнес десяток слов. Несколько раз она падала и думала, что уже не встанет, но он неизменно с парой ободряющих слов поднимал ее на ноги.

И вот она топает вперед, не зная, что ждет ее в будущем и есть ли оно у нее. Надо ж было так вляпаться! Жила себе, училась в своей аспирантуре, штудировала оккультные науки, хотя сама к ним никакого отношения не имела, пока Жеро Деверо не ввел ее в свой полный опасностей мир. По ее же, между прочим, просьбе, и весьма настоятельной.

Знает ли Арман, что сталось с телом Жеро, Кари спросить не осмеливалась. Пленница времени сновидений, душа его пребывала в астральной плоскости. По крайней мере, Кари очень надеялась, что душа Жеро где-то там «пребывает» и, значит, еще жива. Однако, если его тело сгорело вместе с хижиной, дело швах. Без тела душе будет некуда вернуться, и она так и будет бродить, неприкаянная, до скончания дней.

«А может, просто исчезнет. Раз – и нету», – подумала Кари.

Она гнала от себя эти мысли, но они упорно возвращались. Любовь была адом, а она, Кари, – главной в нем грешницей.

Сиэтл, 1904 год

Джинни стояла на платформе и плакала. Ее муж, Джордж Моррис, уже поднялся в вагон. Еще пара минут – и поезд помчит их в Лос-Анджелес, за тридевять земель от родных и близких.

Отец Джинни, Питер, крепко обнял дочь. Они столько всего пережили вместе: смерть матери, утонувшей во время наводнения в Джонстауне; долгое путешествие на запад, в Сиэтл, ставший им новым домом; слезы, горе и внезапную радость, когда отец встретил Джейн, на которой в конце концов женился. Милая, милая Джейн…

Джинни отстранилась и утерла нос тыльной стороной руки, затянутой в перчатку. Настоящие леди так, конечно, не делают, но сейчас Джинни было не до приличий. Питер погладил ее по щеке, и она зажмурилась, представив, будто ей снова пять и, что бы ни случилось, папа всегда будет рядом.

Вот и сейчас он как мог пытался ее утешить.

– В конце концов, не так уж это и далеко, – сказал он дрогнувшим голосом.

Оба знали, что это ложь, причем ложь неубедительная. От Сиэтла до Лос-Анджелеса было как до луны, и мысль о разлуке с отцом и сводной сестрой приводила Джинни в отчаяние. Словно угадав ее мысли, Вероника сказала:

– Обещаю, как только вы устроитесь, я сразу приеду к тебе в гости.

Джинни посмотрела на сестру и, словно в зеркале, увидела на ее лице собственную боль. Глаза у Вероники были еще детскими, но в остальном она выглядела совсем взрослой. Даже не верилось, что сестра на несколько лет младше ее, Джинни.

А потом Вероника кинулась ей на шею, и они обнялись так крепко, словно боялись расцепить руки. Наконец Джинни прошептала:

– Я знаю, отец считает, что тебе еще рано выходить замуж, но, помяни мое слово, он согласится, когда увидит, какой Чарльз добрый и как хорошо он к тебе относится.

Худенькие плечи Вероники затряслись от рыданий, которые она пыталась скрыть, уткнувшись в плечо сестры. Еще минуту они стояли, обнявшись, а потом раздался последний свисток кондуктора.

Джинни нехотя отстранилась, быстро чмокнула отца в щеку и шагнула на подножку. Паровоз запыхтел и медленно тронулся. Держась одной рукой за поручень, девушка яростно махала двум фигуркам, махавшим ей в ответ с перрона, пока они не растаяли вдали. С мокрым от слез лицом Джинни вошла в вагон. Джордж протянул к ней руки, она упала на сиденье рядом с ним и долго рыдала у него на груди. Муж ласково гладил ее по голове, бормоча какие-то нежности, но Джинни почти ничего не слышала.

– Я знаю, в Лос-Анджелесе нас ждет новая жизнь, и с тобой я готова хоть на край света. Но я боюсь, что никогда больше не увижу отца, – прошептала она.

– Глупости. Он может гостить у нас, когда захочет, и потом, скоро мы сами съездим с ним повидаться, – попытался успокоить ее Джордж.

Но и это обещание не умерило ее тревоги. Ибо в тот миг, когда губы Джинни коснулись щеки отца, она ясно увидела могилу, а на ней – надгробие с его именем. Сердце подсказывало: он скоро умрет.

«Не печалься, сестра! – раздался в голове шепот. Джинни узнала голос Вероники. – Все уладится, и скоро мы снова будем вместе».

«Дай-то бог!» – подумала Джинни.

На душе стало чуть легче. Читать мысли сестры Джинни научилась сразу же, с тех пор как та появилась на свет. Правда, для этого Веронике требовалось сосредоточиться, а Джинни – открыть свое сознание. К тому же связь была односторонней: читать мысли Джинни Вероника не умела.

Она вздохнула и посмотрела на мужа. Со дня свадьбы прошло всего четыре месяца, но Джинни казалось, что они всегда, всю жизнь были вместе.

«Жаль, что я не умею читать его мысли, – подосадовала она и прижала ладонь к животу. – Тогда я знала бы, что он скажет, услышав о ребенке».

– Все в порядке, милая? – спросил он вдруг.

Джинни вздрогнула и пытливо посмотрела ему в глаза. Неужто он уловил, о чем она думает? Взгляд мужа оставался ясным, никаких тайн или скрытого знания в глазах не светилось. Нет, обычное совпадение. Джинни заставила себя улыбнуться.

– Да. Потому что ты рядом.

Он сжал ее плечи, и Джинни захлестнула нежность. Любить – какое это все-таки счастье!

Санта-Крус

Луне, верховной жрице Материнского ковена, грозили большие неприятности, и она прекрасно отдавала себе в этом отчет. Женщины, чудом уцелевшие в ужасной бойне, начинали задаваться ненужными вопросами – кто в мыслях, а кто и вслух. Громче всех возмущалась Анна Луиза, но и остальные, поразмыслив над случившимся, заподозрили свою предводительницу в нечестной игре.

«И как ни прискорбно, они правы, – подумала она. – Холли Катерс с ее ковеном сидит у меня в печенках, и это еще мягко сказано. Хотя, если подумать, Каоры славятся тем, что плюют на любые правила, кроме своих собственных. И все же… Пожалуй, я была к ним слишком строга. Взять хотя бы Аманду – эта девушка явно пошла не в их породу. Доброе дитя, она всегда готова на все, чтобы угодить и Богине, и всем вокруг».

Луна вздохнула. Придется что-нибудь предпринять – хотя бы ради Аманды. К тому же сестры маются от безделья, а сие не есть хорошо.

Вот поэтому она и сидела сейчас одна в своей спальне, в кругу из пурпурных свечей, и жгла горькую полынь. Требовалось разыскать Холли Катерс, и помочь в этом могла только магия.