Наваждение - Страница 22

— А чем Шанталь занималась до того, как вышла замуж? — спросила Элизабет как бы между прочим по пути домой.

— Не могу припомнить, — ответила тетушка Флер, потом остановилась, улыбаясь. — Да-да, вспоминаю, она работала в одном из домов моделей, кажется, манекенщицей, — она задумалась, наморщив лоб, — или продавщицей — я не очень уверена. А что?

— Да так, — сказала Элизабет. — Ей гораздо больше нравится жизнь в провинции, и я подумала, что она, наверное, родом из сельской местности.

— Мне тоже так кажется, — согласилась тетушка Флер. — Она превосходно сидит на лошади, правда? Словно родилась в седле. И любит собак. Трудно представить себе Шанталь где-нибудь в другом месте, кроме замка.

— Ей повезло, что она вышла замуж за человека, у которого так много денег. Интересно, а как отнеслась семья Ива к тому, что он уехал из Парижа. Ведь он оттуда?

— О да. Я как-то встречала его родителей. Очень приятные люди, но Шанталь не поладила с ними. Я думаю, они были разочарованы тем, что Ив оставил банковскую службу. Его мать умерла — с ней случился удар сразу же после того несчастного случая. А его отец после ее смерти замкнулся в себе. Он не навестил Ива ни разу с тех пор. Все это очень печально. Тяжко видеть, как распадаются семьи.

— Ив их единственный сын?

— У них еще две дочери. Одна живет с мужем в Африке, другая в Америке. Я помню, что обе они прилетали на похороны матери. Шанталь говорила, что они навещали Ива в больнице. Одна из них была тогда беременна и чуть не потеряла ребенка из-за всего того, что произошло. Но все обошлось, она родила мальчика, и его назвали Ивом. Шанталь это не понравилось — она хотела так назвать своего первенца.

— Не вижу причин, почему она не может этого сделать, — заметила рассеянно Элизабет. Она ощущала в себе какое-то странное чувство, очень похожее на ревность. Но почему она испытывала ревность, думая о ребенке, которого могла родить Шанталь? Зависть, возможно? Она была бы сейчас гораздо счастливее, имей она ребенка от Дэмиана. Как бы он выглядел? Черноволосый, с темными глазами, прямым носом и твердым подбородком… Она вздохнула. Пустые мечты.

После обеда она. Вики и Тедди пошли прогуляться по лесу. Тедди без конца кидался от одного растения к другому, и Элизабет пошла вперед, оставив Вики поджидать его. Оглянувшись назад, она увидела их рядом: Тедди держал в руках цветок, показывая его Вики, а она осторожно дотрагивалась пальчиком до лепестков и улыбалась ему. Тедди поднял цветок и нежно провел им по ее губам.

Элизабет быстро отвернулась и пошла вперед, чувствуя себя неловко. Был очень теплый день, неподалеку за деревьями шумела река. Она вышла на берег и растянулась на траве под тенистым дубом. Закрыв глаза, она наслаждалась лучами солнышка, пробивающимися сквозь мощную крону. На ней были короткие белые шорты и топ. После нескольких дней, которые она провела на солнце, ее кожа приобрела ровный золотистый оттенок. По крайней мере, когда она вернется в Нью-Йорк, будет похоже, что она хорошо отдохнула.

У нее остается еще несколько дней, которые она проведет с родителями, а потом снова вернется в Америку. Все это казалось ей сейчас таким далеким. Слабый ветерок изредка доносил до нее голоса Вики и Тедди и потрескивание сухих веток под их ногами.

Немного погодя она услышала приближающиеся шаги и чье-то дыхание. Она почувствовала, что кто-то наклонился к ней и коснулся ее щеки. Она улыбнулась и, не открывая глаз, сказала:

— Вики, мне щекотно…

Прохладные лепестки приятно скользнули вниз по ее лицу к губам. Она приподняла веки и увидела перед глазами ярко-синий цветок, но улыбка ее погасла, как только она узнала Ива де Лаваля.

— Одни называют это растение «капюшоном монаха», — сказал он без всякого вступления, — другие — аконитом.

Севшим от гнева голосом Элизабет бросила:

— А еще его называют волчьей отравой! Она знала его именно под этим названием: растение было ей хорошо знакомо — темно-синие пики цветов на длинном стебле. Любимый цветок Дэмиана, он часто писал его, стараясь точно схватить цвет его лепестков. Летом в лесу его очень трудно было отыскать.

— Хорошее название, — сказал, улыбаясь, Ив. Его зубы хищно сверкнули, а взгляд напомнил непроницаемый взгляд волка, выслеживающего добычу. По спине Элизабет пробежали мурашки.

— Это ядовитое растение, — сказала она. — Вы это знали?

— Очень ядовитое, — согласился он, но при этом смотрел не на цветок, а на нее — его пристальный взгляд неторопливо разглядывал ее загорелое тело. — Но прекрасное, — тихо добавил он и провел длинным стеблем с шелковистыми цветами по ее телу, медленно лаская длинную шею с пульсирующей жилкой, полуобнаженную грудь, гладкую кожу живота, длинные стройные ноги.

Элизабет сердито протянула руку и отбросила цветок в сторону.

— Не прикасайтесь ко мне! Возвращайтесь к своей жене — вы ей нужны, а мне — нет!

— Лгунья, — произнес он хриплым голосом. Она успела заметить мелькнувшее на его лице странное выражение — то ли замешательства, то ли удивления.

— Вы женаты, а я не связываюсь с женатыми мужчинами, — сказала она язвительно. — Ваша жена и так достаточно несчастна.

— Шанталь не имеет к этому никакого отношения, — произнес он. Его побагровевшие щеки говорили о еле сдерживаемом гневе.

— Она ваша жена! Ей пришлось много пережить, и я не хочу еще больше осложнять ее жизнь. — Элизабет попыталась встать, но он удержал ее за руку. Он не отрываясь смотрел ей в глаза.

— Я де могу перестать думать о тебе, — вырвалось у него, он словно обвинял ее в этом.

— Попытайтесь. — Она боялась отвести глаза, чувствуя, что ей нужно быть начеку.

— Скажи, ты хоть немного любила Дэмиана или же его чувства остались безответны? — спросил он.

— Я очень любила его, — с болью в голосе проговорила она.

— Тогда почему?.. — Нахмурившись, он пытался прочесть ответ в ее глазах.

— Его ревность была невыносима, к тому же абсолютно беспочвенна. Я никогда не давала ему повода, у меня никого не было, кроме него; все эти «любовники»— всего лишь плод его воображения; стоило мне с кем-нибудь поговорить, как он начинал сходить с ума. Я не вытерпела… я начала бояться его. — Ее голос звучал сбивчиво, она хотела, чтобы он поверил ей, она должна была убедить его в том, что Дэмиан ошибался на ее счет. — Это был незаурядный человек, он как бы жил на вершине горы — а большинство из нас привыкли жить внизу, в тихих, безопасных долинах, — сказала она с горькой иронией. — Возьмите, к примеру, меня — я не смогла бы дышать тем же воздухом, каким дышал Дэмиан. Я пьянела, у меня кружилась голова, и это меня пугало.

— Как раз то, что чувствую я, — проговорил Ив, — когда смотрю на тебя.

— Не надо, — пробормотала Элизабет, но он не слышал ее, она видела это по его лицу.

Он не отрываясь смотрел на ее губы, она слышала его прерывистое дыхание. Ее собственное дыхание участилось, и от сильного волнения ее пронзила боль. — Не надо! — повторила она резко и хотела было отодвинуться от него, но он еще сильнее сжал ее руки, заставляя откинуться назад, на теплую траву, и прижал к земле своим телом так, что она не смогла пошевельнуться.

— Я хочу тебя! О Боже, как я хочу тебя, — пробормотал он, и она ахнула от удивления. Ее рот приоткрылся, и она ощутила прикосновение его губ, пламя охватило ее, губы жадно раскрылись, и она застонала в экстазе. Она обвила руками его шею — ей страстно хотелось почувствовать, как его тело растворяется в ней, у нее перехватывало дыхание от его возбуждающей близости. Когда в последний раз она испытывала подобное, она была не в состоянии думать, слишком сильна была захлестнувшая ее волна любви. Но то, что происходит с ней сейчас, не может быть любовью. Она едва знает его, а то, что она успела узнать, приводит ее в замешательство. Любовь не могла вспыхнуть в одно мгновение, это плотское желание, думала она и презирала себя за то, что ничего не могла с собой поделать.

Он был женат и ненавидел ее, даже если и испытывал к ней физическое влечение. Элизабет прекрасно знала, что можно одновременно и ненавидеть и желать. Она страстно желала его. Ив был тоже возбужден, она ощущала жар его тела. Он скользнул губами по ее шее, его лицо горело так, что она отпрянула от него.