Наука Плоского мира. Книга 3. Часы Дарвина - Страница 5

В первое время после появления теории эволюции такую позицию еще можно было обосновать, но сейчас она попросту неразумна. Если что-либо можно считать фактом в принципе, то это эволюция. О ней можно сделать вывод, основываясь на подсказках, обнаруженных при анализе горных пород, и позднее сравнивая цепочки ДНК разных организмов. Ее нельзя увидеть невооруженным взглядом в реальном времени, но сделать логическое заключение можно и без этого, исходя из свидетельств. А доказательства из множества независимых источников (таких, как окаменелости и ДНК) более чем убедительны. Эволюция укоренилась настолько прочно, что без нее наша планета кажется совершенно бессмысленной. Живые создания могут изменяться с течением времени – и так они и делают. Исследования окаменелостей показывают, что за длительный период времени они претерпели такие существенные перемены, что можно говорить о возникновении новых видов. Сейчас можно наблюдать менее масштабные изменения, которые протекают в более короткие периоды – например за год или, в случае бактерий, за день.

Эволюция идет.

Актуальным, особенно для ученых, остается вопрос: как она идет? Научные теории и сами эволюционируют, приспосабливаясь к результатам новых исследований, новым открытиям и новым толкованиям старых открытий. Теории не записаны на каменных скрижалях. Величайшая сила науки состоит в том, что ученые, имея достаточно оснований, меняют свое мнение. Пусть и не все – ведь ученые тоже люди и имеют те же слабости, что и остальные из нас, главное, что среди них достаточно таких, благодаря которым наука способна развиваться дальше.

Даже сегодня встречаются упрямцы, полностью отрицающие эволюцию, – несмотря на то, что вокруг них всегда много шума, они не составляют большинство, но тем не менее их меньшинство имеет определенный вес. В основном они живут в Америке, потому что история (вкупе со своеобразным налоговым законодательством) распорядилась так, чтобы эволюция стала самой обсуждаемой темой в образовательном процессе в США. Там противостояние между последователями и противниками Дарвина ведется не только в плане интеллектуального превосходства. Оно ведется и в плане долларов с центами, и в плане влияния на сердца и умы следующего поколения. Эта борьба пытается казаться религиозной или научной, но сама имеет политическую основу. В 1920-х законы четырех штатов (Арканзаса, Миссисипи, Оклахомы и Теннесси) запретили преподавать детям эволюцию в средних школах. Они были в силе около полувека, пока Верховный суд их не отменил в 1968 году. Это не остановило сторонников «науки о сотворении», которые и дальше пытались обойти это решение и даже добиться его отмены. Однако они сдали многие позиции, отчасти потому, что «наука» о сотворении не была «наукой»: она не имеет строгости мышления и не выдерживает объективных испытаний, а иногда просто кажется безумной.

Можно утверждать, что Землю сотворил Господь, и никто не докажет, что вы не правы. В этом смысле такая вера вполне обоснованна. Ученые, очевидно, считают, что такое «обоснование» слабо помогает что-либо понять, но это их личная проблема – всем остальным можно без труда доказать, что все было именно так. Однако едва ли разумно верить в сотворение мира в 4004 году до нашей эры и библейскую хронологию англо-ирландского прелата Джеймса Ашшера – есть же неопровержимые доказательства того, что наша планета гораздо старше этого возраста и ей 4,5 миллиарда лет, а не 6000. Либо Бог отчаянно пытается нас запутать (что вполне возможно, хотя и слабо сочетается с привычными религиозными проповедями и легко может оказаться ересью), либо мы живем на действительно старой каменной громадине. Утверждается, что половина американцев верит в то, что Земля появилась менее 10 000 лет назад, и если это правда, то это весьма печальный показатель для самой дорогой системы образования в мире.

Америка по-прежнему ведет борьбу, которая в Европе уже столетие как завершилась. Там она закончилась компромиссом: Папа Пий XII в целом признал истинность эволюции в 1950 году, но это не стало полной победой науки[7]. В 1981-м его преемник Иоанн Павел II осторожно заметил, что «Библия… желает учить не как были сделаны небеса, но как каждый идет на небеса». Наука отстояла свое – ведь теория эволюции была принята целиком, – однако религиозные люди все равно сохранили за собой право считать, что все живые существа были созданы Богом. Дарвину это решение представлялось весьма удачным, ведь все были счастливы и никто ни с кем не спорил. Креационисты, напротив, не были согласны с тем, что, привязав свои религиозные убеждения к 6000-летнему возрасту планеты, они не только не делают для себя ничего хорошего, но и ставят себя в безвыходное положение.

«Часы Дарвина» – это книга о Викторианской эпохе, которой никогда не было – то есть была, но как только вмешались волшебники, ее не стало. Это не то общество, которое до сих пор пытаются построить креационисты и которое было бы гораздо более «фундаменталистским» и полным лицемеров, раздающих всем указания и подавляющих всякое проявление истинной изобретательности. Настоящая Викторианская эпоха была парадоксальным временем – это было время общества с очень сильной, но гибкой религиозной основой, которое воспринимало существование Бога как должное, но и породило целый ряд крупных интеллектуальных революций, благодаря которым непосредственно и сложилось нынешнее западное общество. Давайте не будем забывать, что даже в США власть штата и церкви разграничена Конституцией. (На удивление, в Великобритании, которая на практике является одним из наиболее светских государств в мире – церкви посещают разве что на крестины, свадьбы и похороны, – есть собственная государственная религия и монарх, назначенный Богом. В отличие от Плоского, Круглому миру не обязательно иметь смысл.) Так или иначе, люди Викторианской эпохи были народом богобоязненным, но при этом их общество воодушевило раскольников вроде Дарвина, которые своим нешаблонным мышлением повлекли далеко идущие последствия.

Тема часовых механизмов проходит красной нитью по всему метафорическому ландшафту науки. Описанную Ньютоном Солнечную систему, подчиняющуюся точным математическим «законам», часто называют «заводной вселенной». Этот образ не плох, а планетарии – модели Солнечной системы, в которых шестерни заставляют крошечные планетки вращаться словно по-настоящему, – в самом деле напоминают часовые механизмы. В XVII и XVIII веках часы были одними их самых сложных и, вероятно, самых надежных механизмов. Даже сегодня мы говорим: «работает как часы», и нам еще предстоит довести их до того, чтобы это выражение означало «атомную точность».

К началу Викторианской эпохи образчиком надежности стали считаться карманные часы. Идеи Дарвина тесно связаны с часами, опять же воплощающими символ механического совершенства. Впервые их представил священник Уильям Пейли, умерший через три года после рождения Дарвина. Они появляются в первом абзаце его знаменитого труда «Естественная теология», опубликованного в 1802 году. Ход его суждений легко можно понять, если обратиться к его же словам:

Допустим, пересекая вересковую пустошь, я споткнулся о камень, и меня спросили, как этот камень там оказался; я мог бы ответить, что, насколько мне известно, он лежал там всегда: пожалуй, доказать абсурдность такого ответа было бы непросто. Но если предположить, что я нашел на земле часы и меня спросили, как они там очутились, едва ли я мог бы дать тот же ответ. Так почему же он не подойдет в случае с часами так же, как с камнем? Почему же он не может быть столь же удовлетворительным? А по той причине (но не по какой-либо еще), что их детали изготовлены и установлены с определенной целью – к примеру, они приспособлены для движения, настроенного таким образом, чтобы показывать время; а имей эти детали иную форму, или иной размер, или же были бы иначе расположены, механизм вообще не приходил бы в движение либо просто не мог бы выполнять задачу, для которой он предназначен.